– И как же?

– Да вот так! Замужем ей не пожилось, развелась быстро. Хороший был парень, да сбежал… Вот она и решила, что не нужен ей никакой муж. А ребенок нужен. Главное, родить его надо от правильного мужчины. Сама-то она далеко не красавица, не шибко на нее кто из таких мужчин глядел, чтобы замуж взять… Вот она и решила, что сама себе партнера присмотрит, от кого родить можно. Чтобы по всем статьям был только первый сорт. И по красоте, и по стати, и по уму… Как Вика говорила: если уж в личной жизни счастья нет, то хоть на ребенке оторвусь… Как вам такое решение, а? Нормальное, что ли?

– Да уж… – задумчиво произнесла Лидия Васильевна, вздохнув. – Как будто ребенок – это не личное счастье, а плацдарм для материнских амбиций…

– Ага, точно! Правильно вы говорите – плацдарм! Да только ж я говорю: не получилось у нее ничего… То есть мужчину-то она нашла такого, который по всем статьям… Таня мне рассказывала, что видела его как-то – просто красавец писаный! Ну, забеременела Вика, он сразу исчез… Да и бог с ним, она и сразу на него не рассчитывала, ударилась в свое материнство со страстью. Все рассчитывала да выгадывала, чтобы из Гриши сверхчеловека вырастить.

– Бедный, бедный Гриша… – со вздохом произнесла Лидия Васильевна и улыбнулась грустно: – Что еще тут можно сказать?

– Ну да. Гриша, конечно, красавцем вырос и умницей, тут с генами она не прогадала. В школе отличником был, потом в институт поступил. Да только характером пошел не в мать, не в отца, а в бабушку! Спокойный такой, не амбициозный совсем… Такой, знаете, парень… себе на уме. С матерью никогда не спорил, но все по-своему делал, как ему надо. Ох, Вика и бесилась от этого, я вам скажу! Даже из дома его прогнала, когда он еще на первом курсе учился! А он спокойно к этому отнесся, в общежитие ушел… Слова ей обидного не сказал. Потом еще и женился на детдомовке, на Вареньке то есть. В общем, все не так пошло, как Вика хотела. Вот она и решила его наказать, я думаю… И наказать, и что-то для себя поиметь… Вон какой дом купила, настоящий дворец! И на какие же деньги, интересно мне знать? Да ясно же, на какие…

– А вы что, сами видели этот дом, да?

– Нет, откуда? Меня-то с каких радостей она туда приглашать будет? Это мне Светка, Викина приятельница, рассказывала. Вот ее Вика позвала, да… Покупкой похвастаться… Светка же очень завистливая, Вика это знает. А ей только всласть чужая зависть-то.

– А где она дом купила, в каком месте?

– Да в Знаменском… Там элитный поселок – для богатых… Знаете?

– Знаю…

– Светка говорит, дом на обрыве стоит. Глянешь с веранды – кругом красота… Пристань внизу, летом, наверное, катера по реке ходят… От пристани к этому дому можно по лесенке подняться. Только сейчас все снегом занесено, наверное… Да вы почему так интересуетесь-то? Поехать туда хотите, что ли?

– Не знаю… Может, и поеду.

– Зачем? Вы же с Викой незнакомы даже, как я понимаю? Да она с вами и разговаривать не будет! И на порог не пустит, я думаю!

– Ну, это мы еще посмотрим… А поговорить с ней мне надо, обязательно надо.

– А… Так вы разоблачить ее хотите, наверное? Узнать хотите, правда ли она за свои показания против сына деньги взяла? То-то я смотрю, все так подробно выспрашиваете… Ну что ж, дай вам бог удачи в этом деле. И впрямь ведь, никаких доказательств нет, все только наши домыслы… Только один Господь знает, как оно было на самом деле. Да прокурор может узнать, если захочет…

Ольга Матвеевна вздохнула, с уважением глянула на Лидию Васильевну. Хотела еще что-то сказать, но дверь на кухню открылась и вошла симпатичная молодая женщина с годовалым ребенком на руках – видно было, что он только-только проснулся, тер пухлыми кулачками глазки. За ручку женщина вела еще одного малыша – чуть постарше.

– А вот и мы, бабушка! Встали уже… Сейчас будем кашу варить… – ласково пропела женщина, передавая ребенка Ольге Матвеевне.

Вслед за молодой женщиной на кухню прибежали еще дети – верткие мальчик с девочкой. Мальчик был чуть постарше, спросил у Лидии Васильевны деловито:

– Там ваша собачка в прихожей, да? Как ее зовут?

– Мотя ее зовут… – с улыбкой ответила Лидия Васильевна.

– А с ней поиграть можно? А то мама нам не разрешила… Сказала, что маленькие спят… А теперь они проснулись уже! Так можно?

– Можно, конечно. Да только мне уходить пора. В другой раз поиграете, хорошо?

– А вы еще к нам придете?

– Придет, обязательно придет! – ответила за Лидию Васильевну Ольга Матвеевна. – И Дашу с собой приведет, и Мишеньку! Вы же помните, как играли с тети-Вариными детками, правда?

– Да, помним! – радостно закивал головой мальчишка. – А скоро они придут?

– Да, будем надеяться, что скоро… – ласково погладила малыша по голове Ольга Матвеевна. – И с хорошими новостями придут… Вот эта тетя постарается, чтобы новости хорошими были! Правда, тетя?

– Да. Я постараюсь. Сделаю что могу. Обещаю тебе, малыш…

Уже в прихожей, провожая Лидию Васильевну, Ольга Матвеевна вздохнула грустно:

– Привет Вареньке передавайте, что ж… Пусть простит меня, что не приютила ее с детьми. Сами видите, какая у меня тут орава…

– Я передам, обязательно передам. И спасибо вам, Ольга Матвеевна!

– Да за что спасибо-то? Ничем особенным я вам и помочь не смогла…

– Почему же? Вы мне очень помогли. До свидания, Ольга Матвеевна. Надеюсь, еще увидимся.

– Ага, ага. Вы уж не бросайте Вареньку в ее трудностях… Кто сироте помогает, тому и Бог помогает, как говорится.

– Не брошу. Теперь уже ни за что не брошу!

– Ну дай бог, дай бог… Видать, не перевелись еще на свете добрые люди. Дай бог…

У подъезда на скамье сидели все те же старушки. Увидели ее, встрепенулись. Полная старушка спросила быстро, будто боялась, что Лидия Васильевна пройдет мимо:

– Ну что, погостили у Ольги Матвеевны, да? Видели, сколько деток ей внучка нарожала? Вот же бессовестная, правда? Поселилась нахально у бабки и рожает одного за другим!

– Ну что опять мелешь своим языком, Валь, окстись! – рассердилась вторая старушка и даже топнула от досады валенком. – Что он у тебя такой злой, язык-то? Ну рожает внучка и рожает… Тебе-то что? Завидуешь, что ли?

– Ой, скажешь тоже, завидую! Мне-то как раз никакого дела нет, а вот Ольге Матвеевне, поди, ой какое дело! Успевай поворачивайся на старости лет!

– Так это же хорошо, что приходиться поворачиваться, ей же и хорошо! У нас вот с тобой едва хватает силенок до этой скамеечки добрести, а Ольга Матвеевна до сих пор бегом бегает! А она ведь постарше будет нас с тобой, горемычных… Значит, дети ей радость да счастье дают, выходит… Чем больше детей, тем больше счастья…

Лидия Васильевна стояла, невольно слушала эту перепалку и думала: уйти, не уйти… Вроде повернуться и все же уйти – не совсем вежливо получается, но и стоять и слушать тоже смысла нет, потому как старушки в пылу спора про нее наверняка забыли.

На помощь пришел Мотя – потянул за поводок, зарычал сердито: чего, мол, стоишь? Идем!

– Да, Мотя, идем… – согласно кивнула она головой. – Идем, нам долго теперь домой добираться… И не рычи на меня, пожалуйста! Я тебе хозяйка или кто? Смотри-ка, моду взял… Чуть что – сразу рычать… А меня, между прочим, только что добрым человеком назвали – слышал небось? То-то же…

Встречная женщина оглянулась на нее с насмешливым удивлением, и Лидия Васильевна замолчала стыдливо. Надо же, опять за собой не уследила – идет и беседы ведет с Мотей… Этот район такой многолюдный, здесь и за городскую сумасшедшую можно сойти! То ли дело у них, на тихой окраине… Идешь себе, идешь, нанизываешь на ниточку свои мысли, и ничего, что вслух, потому что никому этим «вслух» не мешаешь и странностью своей не оскорбляешь…

Автобуса ждали долго, и Мотя начал скулить, поджимать от холода лапы. Пришлось взять его на руки, еще и вытерпеть благодарный поцелуй в щеку и в глаз мокрым дрожащим языком. Зато кондукторша в автобусе попалась добрая, даже погладила Мотю по спине и произнесла сочувственно:

– Замерзла, собачка, бедненькая… Давай грейся, тут печка под сиденьем… Только тихо сиди, ладно? Голоса не подавай, не пугай пассажиров…

Лидия Васильевна смотрела на зимний город за окном, пыталась привести мысли в порядок, вытащить из этого вороха хотя бы одну, за которую можно зацепиться. Как-никак, у нее за плечами диплом юридического института имеется. Правда, когда это было, уж забылось все напрочь! Если только из дальних уголков памяти всплывет нужное знание…

Итак, итак! Что мы имеем, какие плюсы и минусы? А ведь если по правде, плюсов-то никаких, одни только минусы… Зацепиться-то, получается, не за что. Ну да, эта Вика плохая мать, дала показания на своего сына. Да, дом купила на какие-то деньги… А где причинная связь между показаниями и этими самыми деньгами, где? Такая связь, чтобы ее можно было руками потрогать и определить основанием для пересмотра дела по вновь открывшимся обстоятельствам?

Нет такой причинно-следственной связи. Нет. Ничего она сделать одна не сможет. Если даже Гришина мать как-то проговорится – что толку? Кто она такая, чтобы фиксировать ее показания? Да никто…

Надо привлекать кого-то, помощи просить, вот что. Но ведь еще и объяснить толком надо, в чем эта помощь заключается! И кто ей поверит, если она сама во всю эту историю до конца не верит? Не верит, что родная мать может вот так… Променять свободу родного сына на деньги?

Хотя Паша, помнится, всегда ей говорил, что не надо никогда ничему удивляться. Особенно тогда, когда речь идет о деньгах. Особенно о больших деньгах. Человек, мол, из-за денег способен на все… Вот хотя бы тот случай из Пашиной практики вспомнить, когда женщина наняла киллера для своего мужа. Приятная женщина, милая такая. Белая ромашка. Нежная хризантема. Муж решил с ней развестись, уйти к другой женщине и даже имущество согласился делить по справедливости – все пополам… Нет, имущество было не простое, это надо признать, конечно. Не плошки да ложки делились, не горшок об горшок, а недвижимость всякая-разная, машины дорогие да счета в банках. И чего этой ромашке-хризантеме еще надо было, а? Со своей законной половиной отсуженного имущества жила бы да радовалась, и мужа себе, глядишь, другого нашла бы… А она нет, она другим путем решила пойти. То есть решила: все мне одной пусть достанется, и точка. Еще и объяснение для такого решения нашла: мол, для дочки стараюсь. Мол, вторая половина имущества, которая у мужа должна остаться, пусть дочкина будет… Я ж хорошая мать все-таки, я о дочери думала! А то, что дочь своего отца очень любила, – это не в счет…