Хотя отбил – это неправильно. Скорее, она сама от Аркаши отбилась. Еще в институте это было. На первом курсе. Она встречалась с Аркашей, и даже с родителями он ее познакомил, и она им понравилась… А понравиться его родителям было ох как непросто! Потому что семья была не простая, можно сказать, голубых кровей… Потому и требования к потенциальной невесте тоже были высокими. Конечно, ответных голубых кровей она предъявить не могла, но зато родители радовались ужасно – так хорошо судьба у дочери складывается!

А потом у них в группе появился Паша. Восстановился после академки, в армии отслужил. И все как-то перевернулось с ног на голову… Понравился он ей сразу, он вообще такой был – всем нравился. Как про него говорили – человек-магнит. Хотя на первый взгляд ничего магнетического в нем не было – обыкновенный парень, коренастый, невысокий… До принца на белом коне точно не дотягивал.

По сути, это Аркаша был принцем. Высоким. Голубоглазым. Белокурым. Одевался с иголочки. Учился хорошо, большие надежды подавал. Она и сама не понимала, что произошло, почему ее так потянуло к Паше… Вот потянуло, и все! Просто химия какая-то произошла вместе с физикой! И Паша на эту химию с физикой сразу откликнулся… А что ему еще оставалось делать? Не зря же говорят: чего хочет женщина, того хочет Бог…

Правда, она не знала тогда этого выражения. Просто старалась всегда оказаться рядом с Пашей – как бы случайно. Ловила его взгляд, улыбалась, кокетничала, как умела. Девчонки в группе над ней посмеивались, всякие советы давали – мол, сама ему признайся в любви, чего ходить вокруг да около…

Первой признаваться не пришлось, Паша ее опередил. Как же она была счастлива в тот вечер, про все на свете забыла! И про недовольных ее выбором родителей, и про страдающего Аркашу…

Аркаша ей долго простить не мог. И даже на их с Пашей свадьбу не пошел – единственный из всей группы. Так до конца учебы и не общались… А потом встретились на вечере выпускников, Аркаша уже с Лилечкой был. И как-то так получилось, что семьями подружились… Лилечка такая милая была, легкая, смешливая, умненькая! Это она ей позвонила после того вечера встречи, пригласила в гости… А почему не пойти, если приглашают? Тем более Паша и Аркадий одним делом занимаются – оба адвокаты, им есть о чем поговорить…

Когда Паша погиб, Аркадий и Лилечка, по всей видимости, решили окружить ее заботой и вниманием. Не оставлять одну. Лилечка звонила почти каждый вечер.

Странно, почему ее это так тяготило… Ведь они ж от души старались. Из самых лучших побуждений. А ей не надо было ни внимания, ни звонков… Почему? Другие в ее ситуации, наоборот, цепляются за тех, кто хочет быть рядом… А может, и не хочет. Может, их долг заставляет. А когда возникает какой-то долг, там и дружбе конец…

В общем, расстроилось их общение, сошло на нет. А через два года после Пашиной гибели умерла Лилечка. В это невозможно было поверить, и тем не менее. Не стало милого смешливого солнышка. Она даже в гробу лежала с улыбкой, и казалось, будто вот-вот рассмеется и скажет: простите, это я так пошутила неудачно…

Через полгода Аркадий ей позвонил и пригласил на обед в ресторан. Сказал, у него срочное дело. Очень деловито сказал. Она и поверила… Подумала: может, ему помощь какая-то нужна! Все-таки недавно жену потерял…

Она до сих пор этот диалог помнит. И помнит, как ужасно себя чувствовала. И злилась ужасно. Потом, придя домой, плакала горько…

– Лида, ты только не сердись на меня, пожалуйста, ладно? Обещаешь, что до конца выслушаешь?

– Обещаю, Аркаша. Говори. Что у тебя случилось?

– Ну, что случилось, ты знаешь… Я теперь один…

– Аркаш… Мы все теряем своих близких, это очень тяжело, я понимаю… Но все равно надо как-то держаться, Аркаш…

– Спасибо, Лидочка. Спасибо тебе за поддержку. А только я не об этом хотел с тобой поговорить… Вернее, неправильно начал…

– А о чем ты хотел поговорить?

– Погоди… Сейчас я соберусь с мыслями. Погоди…

– Хорошо, я подожду. Не волнуйся.

– Лида… Понимаешь, Лида… Ты тоже сейчас одна… Вот я и подумал: почему бы нам… Почему бы нам не…

– Что? Что ты хочешь этим сказать, Аркадий?

– Боже, ну какая же ты непонятливая…

– Да, я не понимаю! Я совершенно ничего не понимаю! Объясни мне более внятно!

– Хорошо. Я скажу внятно и четко. Я хочу, чтобы мы были вместе. Я хочу, чтобы ты стала моей женой! Я хочу жить рядом с тобой, Лида! Я до сих пор люблю тебя, черт возьми, понимаешь ты это или нет?!

Она ничего не могла ему ответить – вот так, сразу. Такое негодование было внутри, такое возмущение, почти ненависть… Да как, как он посмел? Как даже подумать такое мог? Чтобы она… Вот так просто… Взяла и предала Пашу, предала память о нем? Да как он посмел, как?

Видимо, у нее на лице было все написано, и потому Аркаша произнес тихо:

– Лида, пойми, Паши больше нет… Ты одна, Лида, и я один. Поверь, он был бы совсем не против… Ему только хуже от того, что ты страшно мучаешься своим одиночеством, Лид…

– А я не мучаюсь, Аркаш. А просто в нем живу, в одиночестве. И ничего, получается, знаешь…

– Но ведь плохо получается, Лид? Одиночество – это холодная пустота, правда? Неужели ты не испытываешь пустоты внутри?

– Испытываю. Еще как. Но это уже не твое дело, Аркаша. Прости, но ты… Ты сейчас оскорбил память Паши, понимаешь? И меня тоже оскорбил… Да как ты мог, Аркаша, как ты мог…

– Лида, ну что ты говоришь, ей-богу! Разве признаться через годы в том, что всегда тебя любил, – это оскорбление? Любовью оскорбить нельзя, Лид… Прошу тебя, подумай над моим предложением, пожалуйста. Нам хорошо будет вместе. Я постараюсь, чтобы ты… Чтобы ты…

– Чтобы забыла Пашу, да?

– Нет, что ты… Нет, не то…

– Чтобы я счастлива была, да?

– Ну… Это уже близко к истине…

– Я не буду счастлива, Аркаш. Я никогда уже не буду счастлива, потому что это невозможно – априори… Я потеряла самых дорогих мне людей, и я не знаю, зачем живу… Не чувствую ничего, не ощущаю… Я мертвая, Аркаш, понимаешь? Вот я сижу здесь, за столом, разговариваю с тобой, а на самом деле меня нет, вообще нет… О каком счастье может идти речь, Аркаш?

– Лида, Лида… Ты всегда была максималисткой, я помню. Или все, или ничего… Но ведь из ничего тоже можно сделать что-то! Давай просто попробуем, Лид!

– Хм… Ты так говоришь, будто предлагаешь мне попробовать новую марку мороженого… Это смешно, ей-богу… Нет, Аркаш, нет и еще раз нет. И давай на этом закончим наш разговор… Не звони мне больше, ладно? Вообще никогда не звони. Ты был очень хорошим другом, но ты все испортил, Аркаш…

С тех пор он больше не звонил. Действительно – зачем звонить, если тебя так просили не делать этого?

Но вот ведь что странно… Почему-то она именно про Аркашу вспомнила, когда говорила с Артемом. Именно ему позвонила. Хотя у Паши и другие знакомые были, которые тоже не отказались бы ей помочь… Почему, почему она именно про Аркашу вспомнила?

А он будто и не удивился даже, когда услышал ее голос. Будто и не прошло столько лет после того разговора в ресторане. Еще и взялся вести Гришино дело, хотя его нужно было просто поднять и дать прочитать Артему!

Теперь понятно, почему она так взволновалась. Ей просто неловко стало, что он сам проявил инициативу. Или тут что-то другое, а? Может, ей просто страшно в саму себя заглянуть и увидеть правду? И признать то обстоятельство, что ей ужасно приятна эта инициатива Аркадия?

Господи боже мой, что за каша у нее в голове! Еще пару недель назад она и думать в таком ключе не могла! Нет, нет, надо выкинуть из головы всю эту глупость! А самое лучшее, что можно сделать, это открыть свой паспорт и посмотреть на дату рождения. Ушат холодной воды себе на голову вылить. Да и у самого Аркаши примерно та же дата рождения, и о чем вообще может идти речь? Нет-нет, все поезда давно ушли, и рельсы разобрали, и не надо саму себя смешить… А лучше надо лечь спать, потому что время уже за полночь! Выпить рюмочку корвалолу – и спать…

Всю ночь ей снились странные сны. Цветные, яркие. Вот Варина подруга Юля бежит по полю в белой фате, и она красиво вьется по ветру… Потом почему-то Юля снимает фату и передает ее Варе. И она тут же, вроде как наблюдает за этой сценой. И хочет закричать: нельзя, Варя, не надевай чужую фату, это плохая примета! Тем более у тебя муж есть, Гриша…

А с другого конца поля к ним идет незнакомая женщина. И вдруг она понимает: это же Гришина мать, Виктория Николаевна… И это хорошо, что она тоже здесь… Потому что очень хочется с ней поговорить, очень хочется узнать, зачем она это сделала, хочется понять причину ее поступка!

Да, надо бы с ней поговорить… Но почему она убегает? Надо догнать, догнать ее обязательно, да только ноги почему-то не идут… Руки тянутся, а ноги не идут, просто невозможно их оторвать от земли! Погодите, Виктория Николаевна, погодите… Мне очень надо с вами поговорить!

Оттого и проснулась, что промычала эти слова вслух: «Погодите, погодите!» Вон даже Мотю разбудила, сидит у кровати, свесив язык. И первой мыслью после пробуждения было: если так надо поговорить, значит, действительно надо… Вставать надо, выходить из дому и ехать на автовокзал. Наверное, до Знаменского должны часто ходить автобусы. Элитный поселок все-таки…

– Доброе утро, Мотя! Ты уже проснулся, да? – проговорила громко, садясь на постели и потягиваясь. – Сегодня у нас будет еще одно путешествие, давай морально готовься… Нас ждут великие дела, Мотя! Вперед!

* * *

Автовокзал располагался совсем недалеко от дома Лидии Васильевны, и потому она решила пойти пешком. Тем более и Моте утренняя прогулка нужна для того, чтобы совершить свои собачьи дела. И поговорить с Мотей по пути можно…

– Ой, не знаю, зачем я это затеяла, Моть… Наверное, не надо. Но, понимаешь, очень уж мне хочется взглянуть на эту женщину! Глаза ее хочется увидеть! Да и понять хочется… Может, я чего-то не знаю? Может, Варя чего-то не знает, почему она так поступила? Или просто недоговаривает? Меня ужасное любопытство разъедает, Мотя, понимаешь? Обыкновенное сермяжное любопытство… Думаю, наш визит этой даме не пойдет во вред нашему делу, потому как все банковские переводы уже зафиксированы и уничтожить следы не представляется возможным… Да мы с тобой вообще эту тему стороной обойдем, правда? Просто поговорим с ней, и все…