— Ой, извините, — она стушевалась и отступила, пропуская Ямпольского, а тот остановился, не отдавая отчета, почему, — я к Борису Альбертовичу.

— Эва? Ты принесла фотографии? — отозвался Навроцкий и повернулся к Ямпольскому. — Не хочешь посмотреть? Ты же увлекался когда-то фотографией, а Эвочка фотограф от Бога.

— Эва? — удивленно поднял брови Арсен.

— Эвангелина, — быстро поправила девушка. Арсен продолжал ее рассматривать.

Очень правильные, будто вылепленные, черты лица, и сам овал как выточен. Пожалуй да, его можно назвать красивым. Если бы Арсен был художником, он бы рисовал именно такие лица, но к счастью, он не художник, он бизнесмен. Очень успешный. У него столько денег, что можно купить всех художников мира, а на сдачу заиметь их же мазню.

— Не Евангелина?

— Нет, — несколько взмахов длинными изогнутыми ресницами, и слегка потупившийся взгляд, — так мама захотела…

— Эва, это Арсен Павлович, наш заказчик, он лично выбирает модель, которая станет рекламным лицом его бизнес-империи, там есть подходящие варианты? — спросил Борис, а Ямпольскому стало интересно, спит он с этой диво-фотомастерицей или нет.

Он продолжал рассматривать девушку в упор, отчего-то испытывая необъяснимую злость от одной мысли, что это может быть «да».

«Спит или нет?»

Снова взлетели ресницы, схлопнулись, взлетели, и пусть на миг, на крохотную долю секунды, но Арсен успел поймать мелькнувшее в ее глазах пренебрежение, смешанное с брезгливостью. «Нет!» Конечно же, нет, она не спит с Навроцким! И к Ямпольскому она чувствет отвращение, потому что не сомневается — он здесь в поисках сопровождения на вечер или на ночь. Внезапно Ямпольский почувствовал, что ему нечем дышать, так сильно стискивает горло галстук, он поспешно ослабил узел.

— Что ж, не откажусь. Я действительно одно время серьезно увлекался фотографией. Показывай, что ты умеешь, Эвангелина.

Она смутилась, и Арсен охренел от непривычного зрелища, он и забыл, что кто-то еще на это способен. Девушка подошла к столу и привычным жестом разложила на столе Навроцкого яркие глянцевые фотографии моделей. Снова те же лица, губы, глаза, волосы… У Ямпольского зарябило в глазах. А потом он взглянул на пачку фото в ее руках и остолбенел.

— Покажи, — он сам удивился, как придушенно это прозвучало, — да нет, не эти, те фото покажи.

Эва бросила на него непонимающий взгляд, но все же послушно протянула пачку.

— Я на выходных выезжала за город, и там немного поснимала...

— Это… Это ты? Ты сама? — Арсен потрясенно перебирал фотографии, с восхищением отмечая, как точно выбран ракурс, как качественно передана цветовая гамма, как филигранно выбран угол, под которым падает свет. — Где ты училась? У тебя превосходная школа!

— Нигде, — пожала плечами Эвангелина, — в школе ходила в кружок, а потом смотрела ролики на ю-тубе. У меня маленькая дочка, — добавила она немного с вызовом, — мне некогда учиться.

— Дочка? — поднял брови Ямпольский. — Сколько же тебе лет?

— Двадцать один, скоро двадцать два будет.

— А дочке?

— Почти три.

— Арсен Павлович, посмотри на неве… соискательниц, если тебе кто подходит, ткни пальцем, с девочками начнут работать, — влез Навроцкий, явно намекая, что Ямпольскому пора отвалить.

— Никто не подходит, — качнул головой Арсен, не сводя глаз с фотографий и их создательницы, сам не понимая почему не может заставить себя уйти.

Глава 4

— Да чтоб для тебя все бордели мира были на вечном переучете, — в сердцах проговорил Навроцкий и едва сдержался, чтобы не сплюнуть, — как же ты замахал меня, Арс!

Ямпольский с бесстрастным выражением лица смотрел на Бориса.

 — Просто объясни, зачем микрофон. У нас отбор официанток в караоке-бар?

— Ты сам полдня выносил мне мозг, что тебя интересуют предпочтения претенденток, в том числе музыкальные! Или я что-то не так разобрал?

 — Они меня просто интересуют эти предпочтения, Боря, информативно, слушать блеяние их носительниц не обязательно.

 — Девочки старались, готовились, давай не выдрачивайся, а?

Арсен не ответил, потому что в студию уже входила следующая… невеста? Он чуть не рассмеялся, так дико это прозвучало, очень в духе Навроцкого. Ладно, пусть будет соискательница. Арсен подобрался и мысленно приказал себе не придираться по мелочам, в конце концов, если будет пригодный исходный материал, всегда можно попытаться что-то слепить самому.

Кастинг претенденток на роль жены Ямпольского проходил в одной из фотостудий агентства, отборочная комиссия в лице Арсена и Бориса расположилась (читай, развалилась) в удобных креслах напротив возвышения, используемого вместо сцены.

Девочка была хороша. Прелестна как ангел, сказал бы поэт или писатель, хорошо, что Ямпольский поэтом никогда не был, да и писателем тоже. Потому он просто поставил галочку напротив фамилии девушки.

Круглое личико, щечки с ямочками — приятное разнообразие на фоне ассортиментного ряда фабрики виниловых кукол. Арсен даже изобразил подобие улыбки, пока Навроцкий задавал девушке общие, принятые в рамках предстоящего конкурса, вопросы.

Девочка отвечала, ничего особенного, но Ямпольский и не рассчитывал, что соискательницы будут блистать знаниями в области, скажем, живописи. Если его фиктивная жена не сумеет отличить Моне от Мане, Арсен как-нибудь это переживет. Вполне достаточно, если она будет хотя бы подозревать об их существовании, а принцип «Мане — люди, Моне — пятна» Арсен в состоянии объяснить будущей супруге сам.

Кристина имела весьма смутное представление обо всем, что прямо или косвенно не касалось создания и выкладки сториз. Ямпольский сначала поскучнел, а потом подумал, что возможно, девушка интересуется музыкой, пусть современной, она ведь совсем юная, лет девятнадцать наверное…

 — И что ты нам споешь, Кристинка?  —  медовым голосом спросил Навроцкий.

 — Мою любимую песню,  —  тряхнула аккуратной челкой девушка, и Борис жестом дал знак начинать.

При первых же аккордах Ямпольский чуть не подавился, при вторых превратился в статую.

Если бы ты знал, как мне жаль.

Если бы ты знал, как болит…[1]

Кристинка пела, призывно выставив вперед ногу и глядя в упор на Арсена.

Ямпольский прикинул в уме. Когда эта песня переживала пик своей популярности, Кристинка выпускалась из детского сада. Арсен не то чтобы был знаком с музыкальной программой детских садов, но не без оснований предполагал, что подобные песни там отсутствуют.

Ямпольский повернулся к Борису, который постукивал в такт ботинком и разве только не подпевал.

 — Что?  — не понял тот, поймав его враждебный взгляд. — Хорошая ж песня.

Снова стою одна, снова курю, мама, снова…

Кристинка сипло выводила, вращая глазами, словно и правда перед кастингом выкурила пачку, и не одну.

Арсен прикрыл рукой глаза. Навроцкий покосился на босса, затем сел прямо и махнул рукой, останавливая представление. Музыка смолкла, девушка обиженно хлопнула глазами.

 —  Так это твоя любимая песня, —  уточнил Арсен, — или все-таки твоей мамы?

 Кристинка надула губки и ничего не ответила.

 — Это ты, сволочь, им присоветовал нарыть для меня старперских песен?  — развернулся он к Навроцкому, когда девушка покинула студию. — Или ты тоже станешь уверять, что их от такого прет?

 — Да с чего у тебя чуть что, сразу я? — возмутился Борис, незаметно отодвигаясь подальше. — Они и сами головастые девки, без меня соображают, как тебя поразить.

 — Поразить, — проворчал Ямпольский, — лучше скажи, опустить.

Но все же галочку напротив Кристинки обвел жирным кругом. За креативность.

 — Радуйся, что они тебе такое поют, знаешь, что молодежь сейчас слушает? — доверительно наклонился к нему Борис. — Ты вообще охренел бы, если б услышал.

 — Что? — поднял бровь Ямпольский.

 — Сейчас вспомню, у меня дочка прям пищит, эти, как их, —  Борис пощелкал пальцами, наморщив лоб. — О, вспомнил! «Грибы»!

 — А разве их слушают?  — искренне удивился Арсен, и Навроцкий безнадежно отмахнулся.

Глава 5

Следующей была брюнетка, настолько роскошная, что Арсен даже сменил ногу. Поджало. Судя по Борису и понимающей улыбке Снежаны  — так ее имя значилось в списке  — подобная реакция была ожидаемой и привычной. Дальше можно было не продолжать, Ямпольский уже знал, кого сегодня вечером привезет к нему водитель Навроцкого, но не стал лишать девушку удовольствия почувствовать себя победительницей.

Пускай. Это даже не до утра, ночью она уедет обратно и на конкурс, конечно, не попадет. Есть одно главное условие, о котором никому не следует знать — отсутствие физического влечения к контрактной жене. Если при взгляде на очередную «невесту» снизу поступают определенные импульсы, это верный признак, что напротив ее имени нужно ставить жирный минус.

Он не будет спать со своей женой, секс между ними исключен, она всего лишь средство достижения цели, и если позволить себе подпустить ее ближе, как знать, потом он может смалодушничать и дрогнуть. А этого допустить нельзя ни в коем случае.

Арсен смотрел на следующую после Снежаны девушку — высший пилотаж современной косметологии — и мрачнел все больше. Если по уму, то нужно брать вот такое силиконовое совершенство, но внутри все сопротивлялось, стоило представить, чтобы даже на год, даже для дела дать ей свое имя. Ямпольская? Арсен пренебрежительно поморщился и поставил прочерк. Чуть бумагу ручкой не разодрал.

Нет, его жена должна вызывать зависть такую, что до зубовного скрежета, ею должны восхищаться, возможно, даже пытаться отбить, Арсен с удовольствием повоюет. Пусть Навроцкий землю роет, ну не может такого быть, что на всей планете не найдется нужной девушки. И когда Арсен ее найдет, возьмет как приз, заберет себе и сделает из нее настоящую королеву.