Леди Хардинг посмотрела на сына с удивлением.

– Кто-то издевался над этим подростком, братом Смидерс, а я не знаю, кто это.

– Неприятно. – Она мгновение помолчала, задумчиво глядя на Ричарда. – Знаешь, раньше ты никогда не вникал в дела прислуги, это на тебя не похоже. Почему ты так печешься о мальчугане?

– Откровенно говоря, сам не знаю. Вообще-то поначалу все было ясно: я позвал к нам Смидерс в надежде выведать у нее что-нибудь о Кэлдсрвудах. Потому и брата взял па работу, чтобы уговорить ее. Так и вышло. А теперь чем-то меня этот мальчишка подкупил. Такой исполнительный, старательный, работящий, прекрасно разбирается в растениях. У него просто талант. И лошади его любят.

– Это нередко встречается, мой дорогой. Люди вроде этого Джеми, которые испытывают трудности в общении с другими людьми, наделены от рождения даром взаимопонимания с растениями и животными.

Ричард кивнул и рывком поднялся па ноги.

– Надо что-то делать, мама. Я не могу больше ждать, с ума сойду. Поеду в Лондон, повидаюсь со своими агентами, хочу выяснить, не нащупали ли они чего-то в самом деле стоящего. Они-то говорят, ничего. Но может, они просто что-то просмотрели. По крайней мере буду хоть чем-то занят.


День шел за днем, Джеми продолжала работать в саду. Чувствовала она себя прекрасно, только стала осторожнее. Калеб больше не появлялся, но вечерами, когда они оставались в своей комнате, Энни без устали допытывалась, что случилось.

– Ради всего святого, Энни, прекрати. Сколько можно талдычить одно и то же? Я тебе все сказала. Синяки уже сошли. Оставь и забудь.

– Его светлость не поверил мне. Он...

– К черту его светлость! – взорвалась Джеми. – Какое он имеет право вмешиваться?

– А ты разве не встревожилась бы, если б такое произошло с кем-нибудь из твоих слуг?

– Это совсем другое.

– Да? И почему, интересно?

Джеми смешалась. Как ей объяснить чувство, пугающее и чудесное одновременно, которое охватывает ее в присутствии лорда Хардинга? Она сама ничего не понимает.

– Эго... это ненормально, чтобы джентльмен уделял столько внимания какому-то мальчишке, – промямлила она наконец, сама чувствуя, что это звучит совершенно неубедительно.

Энни как-то странно посмотрела на свою упрямую подопечную и сказала:

– Какое-то время можешь этого не бояться. Четыре дня назад он уехал в Лондон. Сколько еще осталось до твоего совершеннолетия? – спросила камеристка. – И что ты собираешься делать потом?

– У меня день рождения двадцать шестого марта. После этого... ну... наверное, я могу тебе сказать, Энни. Уверена, что могу тебе доверять. – Джеми встала, покопалась в вещах Смидерс, достала свою ротонду, подпорола подкладку и сунула туда пальцы. – Это жемчуг моей мамы. – Она положила на ладонь нитку бус. – Все, что она мне оставила. Посмотри, какой красивый, думаю, он стоит очень дорого.

Энни кивнула.

– Как только стану совершеннолетней – смогу продать жемчуг и снова превращусь в девушку. Тогда попробую устроиться гувернанткой или компаньонкой, чтобы быть материально независимой. А пока буду искать место – поживу на деньги от продажи жемчуга. – Заметив озабоченное выражение на лице Энни, Джеми добавила, уже не так уверенно: – Ты говорила про агентство в Бате. Я думала, что смогу обратиться туда.

Энни сжала ладонями мозолистые руки Джеми и села рядом с ней на постель.

– Ах, мисс Джеми, – мягко проговорила она. – Ничего не получится. Во-первых, если вы попробуете продать жемчуг, вас тут же заподозрят в воровстве, ручаюсь.

– Но я пойду в женском платье, – возразила Джеми, – пусть и бедно одетая. Но ведь говорю-то я как леди!

– А во-вторых, – продолжала Энни, – в агентстве никто и слушать вас не станет без рекомендаций.

– Как же я сама не сообразила, – убитым голосом сказала Джеми. – Но ничего, я что-нибудь придумаю. Так или иначе, но добьюсь самостоятельности. Даже если придется самой написать рекомендательное письмо. – Она оживилась. – Да! Так я и сделаю. Мисс Кэлдервуд из Кэлдервуд-холла даст безупречную рекомендацию своей бывшей компаньонке мисс... Джемайме Крейн.

Энни охнула.

– Разве у меня есть выбор? – Джеми вздернула брови. – К тому же от этого никому не будет вреда! Я сама его подпишу, так что никакого подлога. Просто чуть-чуть привру. Якобы я, старая дева, немолодая, не совсем здоровая, взяла себе в компаньонки молодую девушку, чтобы было повеселее.

Энни посмотрела на Джеми с сомнением.

– Тогда с чего это, интересно, Джемайма Крейн, образец добродетели, покинула такую хорошую хозяйку?

Джеми на секунду задумалась.

– Мисс Кэлдервуд отправляется за границу, поправить свое здоровье. А Джемайма не соглашается ехать с ней, потому что боится плыть по морю!

Энни рассмеялась.

– Вы неподражаемы, мисс Джеми. А что, если?..

Джеми ничего не хотела слушать.

– Другого пути все равно пет, Энни. Ох! – Ее лицо омрачилось. – У меня же нет почтовой бумаги с гербом Кэлдервуда. А без нее никак...

Энни немного помедлила, в раздумье глядя на Джеми.

– У меня есть, – сказала она. – Не подумайте, что украла. Просто, когда леди Кэлдервуд велела мне убираться, я хотела написать в Лондон одной леди, у которой когда-то работала. Мне кажется, один лист остался.

Джеми порывисто обняла Энни и чмокнула в щеку.

– Ты просто чудо, Энни Смидерс. Давай напишем сейчас! Ну пожалуйста!

Камеристка достала из баула бумагу, и они стали сочинять рекомендацию для мисс Джемаймы Крейн, компаньонки.

Глава девятая

Мистер Дженнингс каждое утро поручал Джеми срезать букет желтых нарциссов для леди Хардинг. Джеми знала, что он относится с большой симпатией к вдовой хозяйке, у которой работал, когда она еще только-только вышла замуж за покойного графа.

Погода стояла прекрасная. По ночам еще бывали заморозки, но утром, под лучами весеннего солнца, земля быстро оттаивала. Чудесный вид длинной грядки, засаженной золотистыми нарциссами, приводил Джеми в восторг, навевая мысль о том, что дни бегут, скоро наступит ее день рождения и она, так или иначе, получит желанную свободу.

Тем утром мистер Дженнингс послал Джеми за нарциссами позже, чем обычно. Срезая цветы, она вдруг заметила прятавшиеся среди них белые подснежники. Джеми отставила корзину со срезанными нарциссами и вооружилась совком и глиняным горшочком. Какой чудесный подарок для ее светлости! Ничего, что подснежники в помещении долго не простоят.

Джеми осторожно опустилась на колени среди цветов и стала выкапывать подснежники. Это было нелегко: твердая, каменистая земля поддавалась с трудом, и важно было не повредить нарциссы. Наконец ей удалось извлечь цветочки вместе с крохотными луковицами. Она положила их на траву и стала очищать от земли и камешков, прежде чем поставить в горшочек.

– Ты что это творишь, чертово отродье? – раздался над ее ухом грубый голос.

Джеми, обернувшись, увидела багровое от ярости лицо Калеба. Он занес руку с зажатой в пей тонкой палкой, и не успела Джеми пошевелиться, как палка со свистом опустилась па се спину. Девушка упала ничком па землю. Калеб придавил ее ногой и все бил и бил, не переставая. Джеми не могла ни двинуться, ни даже крикнуть – она лежала, уткнувшись лицом в землю, которая набивалась в рот. Джеми почувствовала, что задыхается.

Последняя мысль, промелькнувшая в ее угасающем сознании, была о том, что она почти дожила до дня своего освобождения.


Калеб, как заведенный, продолжал наносить удары по неподвижному телу. Сильный толчок отбросил его в сторону. За ним последовал мощный удар в челюсть, от которого Калеб рухнул навзничь и остался лежать, мыча и сплевывая кровь, текшую из рассеченной губы.

– С тобой я разберусь позже, – прорычал Ричард, склоняясь над безжизненным телом Джеми. Он поднял мальчика на руки и понес к дому, с тревогой вглядываясь в его лицо. Не мог же он умереть от побоев! А если задохнулся?

Но нет, слава богу, мальчик слабо, еле заметно, но дышал. Не приходя в сознание, он все же как будто почувствовал, что спасен, – тихонько простонал и теснее прижался к Ричарду.

Услышав стон, Хардипг ускорил шаг. Торопливо пересекая холл, он бросил через плечо, чтобы немедленно нашли и привели в кабинет Смидерс. Минутой позже он бережно опустил Джеми на диван и скинул свой испачканный в земле сюртук.

Мальчик дышал теперь глубже и ровнее. Это хорошо, но надо посмотреть, не повреждена ли спина.

Ричард осторожно, ругая сквозь зубы Смидерс, которая до сих пор не появилась, перевернул Джеми на живот, задрал балахон и вытянул из штанов край нижней рубахи. Ни крови, ни ран не оказалось – вся спина была обтянута полосками ткани. На плечах краснели кровоподтеки, но кожа была целой.

Недолго думая, Ричард схватил со стола ножницы и разрезал ткань от талии до плеч, чтобы посмотреть, нет ли под ней какого повреждения. Ничего: повязка и толстый балахон приняли удары на себя, на спине остались лишь красные полосы.

Вздохнув с облегчением, Ричард осторожно перевернул Джеми на спину. Повязка сбилась. Ричард снял ее и... застыл в изумлении – перед его глазами предстало вовсе не тело мальчика, а прелестные груди вполне сформировавшейся девушки.

Мысли вихрем закрутились у него в голове. Ему припомнилось все, что происходило с того дня, как этот мальчик (девушка!) вошел в его жизнь. Все осветилось новым светом. Странное поведение юного садовника при его приближении, и не только это. Ведь он сам тоже что-то чувствовал, недаром его так тянуло к этому глуповатому на вид подростку... Ричард сидел, пытаясь собраться с мыслями, а руки его лежали на ее грудях, и пальцы механически поглаживали красноватые полоски, оставшиеся там, где тугая повязка врезалась в нежную кожу.

Неожиданно глаза Джеми широко открылись. Взгляд был затуманен. Все же она его как будто узнала. И улыбнулась.

На какое-то мгновение, показавшееся ему бесконечным, Ричард утонул в сонной, манящей глубине зеленых глаз. Неожиданно девушка снова потеряла сознание. Ричард опомнился. Он ласкал ее, а ведь она ничего не понимала. Мало ли что он прочитал в ее глазах! Ричард отдернул руки, словно обжегшись.