Боже, неужели мне придется принимать роды у собственной сестры? В автобусном туре? Мне стало плохо при одной мысли об этом. Я не терпела ни крови, ни слизи.

– Да все будет в порядке, Кира, – отмахнулась Анна. – Не накаляй страсти.

Я знала, что роды все-таки беспокоили мою безалаберную сестрицу, и начала задумываться об истинной причине ее побега из Сиэтла. Отбрыкиваться она умела лучше некуда.

Через минуту в номере нарисовались Гриффин и Келлан. Келлан дал коридорному на чай, а Гриффин улегся рядом с Анной. Не успела я отвернуться, как он уже полез ей под платье. Начались поцелуи, комната заполнилась чмоканьем, и меня бросило в жар. Я поспешила к Келлану. Он знай посмеивался над резвостью воссоединившихся любовников. Схватив его за руку, я устремилась прочь из номера и бросила через плечо:

– До скорого, ребятки…

Анна буркнула что-то в ответ, а затем издала тихий стон. Я быстро прикрыла дверь и ринулась в другой отведенный «Чудилам» номер. Анна с Гриффином могли безраздельно владеть помещением. Оно и к лучшему.

* * *

Анна сделала, как сказала: осталась с нами после концерта. Когда все погрузились в автобусы и покинули Атланту, она собрала пожитки и отправилась с нами. Гриффин был на седьмом небе. Часть моего «я» хотела поверить, что это было связано исключительно с регулярным сексом в большом количестве, однако порой у них возникали короткие нежные интерлюдии, и я начинала гадать: а вдруг и правда любовь?

Меня, безусловно, радовало то, что в нашем обществе появилась еще одна женщина, и я была довольна воссоединением с сестрой – теперь мне было с кем поговорить в атмосфере повального безумия. Одно мне не нравилось: потеря супружеского ложа. Гриффин и Анна выставили нас с Келланом из спальни в тот самый миг, когда Анна загрузилась в автобус. И я не смела жаловаться, так как она была беременна, да еще и на позднем сроке. Было бы жестоко оставить ее ночевать в неудобном закутке.

Поэтому каждую ночь я недовольно ютилась между Келланом и стенкой автобуса, пытаясь не принимать в расчет нехватку места, интима и комфорта. «Ничего страшного, я люблю сестру, ей нужно места больше, чем мне» – это сделалось моей ежевечерней мантрой, когда я пыталась уснуть среди храпа, ворочания и болтовни своих звездных соседей.

Проснувшись после очередной беспокойной ночи со сведенной шеей, я прикинула, не нанять ли нам с Келланом отдельный трейлер. Пристеночные койки заставили меня тосковать даже по матрацу в автобусе Джастина. В нашем отсеке было темно, а во всем автобусе – необычно тихо. Я решила, что еще либо слишком рано, либо поздно. Точно я не знала. Ночные сборы и отъезды вкупе с выездами на заре лишали меня всякого ощущения времени. Смена часовых поясов еще больше запутывала дело. Мои внутренние часы сошли с ума. Я понимала лишь, что бодрствовала, тогда как другие, видимо, спали.

В спальной части автобуса не было окон, а тонкая серая занавеска, дарившая нам иллюзию уединенности, оказалась полностью задернутой. Полный покой, пускай и в тесноте. Мои глаза быстро привыкли к нехватке света, и размытые тени приобрели четкие очертания. Первым, что я увидела, была улыбка.

– С добрым утром, – шепнул Келлан.

Я расправила разнывшиеся суставы и осторожно повернула шею – та изрядно болела. Скоро придется обзавестись ортопедической подушкой.

– Доброе утро… Ведь утро же? – зевнула я.

Он убрал руку с моего живота, положил ее на бок и потянул меня к себе:

– Понятия не имею.

Келлан был высок, для этого закутка – даже слишком: его колени упирались мне в бедра. Прижавшись к нему, я обхватила его ногами. Случайно вышло, что наши тела сомкнулись в «том самом месте». Келлан улыбнулся шире и нежно поцеловал меня:

– Хорошо спала?

Шея ныла, и я помотала головой:

– Не очень. Скучаю по нашей кровати.

Келлан нахмурился, едва повернулся: он ударился головой в потолок, коленями – в стенку, а локтем задел занавеску.

– Я тоже. Чувствую себя сардиной в банке.

Вздохнув, я обняла его за шею:

– Может, нам не спать вместе? Лучше врозь.

Келлан прижал меня к голой груди, обвив своими длинными руками:

– Мне лучше без сна, чем без тебя.

Мы легонько поцеловались, и руки Келлана скользнули мне под майку. Чувствуя, как его плоть ерзает по моей коже, я растаяла. Может, не так уж и плохо ютиться скрюченной, хотя с интимом возникали трудности. Мы нечасто занимались любовью с тех самых пор, как пару недель назад в турне влилась моя сестрица. Мне смерть как хотелось секса.

Келлану тоже, судя по тому, как пробежала по спине и остановилась на моих ягодицах его рука. Я подавила стон и вжалась в него бедрами. Тесно или нет – у нас получится! Наш поцелуй стал глубже, когда Келлан принялся массировать мне спину. Мои пальцы запутались в его волосах, и я потянула Келлана к себе.

Ворочаясь, чертыхаясь и чуть ударяясь о стенки, мы передвинулись так, что Келлан оказался снизу, а я сверху. Места было мало, и я почти касалась хребтом потолка. Мне было странно сознавать, что на несколько футов выше почивал Эван. Когда я оседлала Келлана, он согнул колени и прижался к задней стенке, чтобы двинуть бедрами. Я отогнала мысль о том, что сразу за его ногами покоилась голова Мэтта.

Теперь, когда чутким частям наших тел ничто не мешало соприкоснуться, вожделение, которое расцветало в глубине моего существа, растеклось по всем клеточкам и породило пожар. Не желая кричать, я закусила плечо Келлана. Он со свистом втянул воздух и начал стаскивать с меня домашние брюки. Чертова одежда! В такой тесноте ничего не снять, особенно если на нас накрутились простыни, но мы оба трудились изо всех сил. Господи, почему я не спала голой? Барахтаясь и ругаясь, мы наконец сумели спустить брюки до колен. Келлан потянулся и сдернул их с одной ступни, я дрыгнула другой, ничуть не заботясь, куда полетят вещи. По-моему, они скрылись за занавеской.

Пока Келлан разбирался со своими боксерами, я атаковала его рот. Я так хотела его, что могла разорвать тряпки, к чертовой матери. Придерживая мои истомившиеся бедра, Келлан приподнял свои и приспустил трусы. Мне хватило и этого – лишь бы не мешались. Готовая взорваться в любую секунду, я приняла его. Келлан застонал, и я зажала ему рот. Покуда стояла тишина, я могла вообразить, что мы одни.

Мы начали двигаться с удвоенной решимостью. Я не нуждалась в прелюдиях и любовных играх. Мне нужен был только он. Кроме того, я слишком отчетливо сознавала, как громко мы скрипим, неестественно часто дышим и сладко тремся телами. Любой со стороны, некстати проснувшись, мог безошибочно распознать, чем мы заняты. Но мне уже было все равно, и в голове остался лишь Келлан – выражение его лица в сочетании с пламенем в точке нашего касания.

Приблизившись к финишу, я отняла ладонь от его рта и заменила ее губами. Келлан придержал меня за шею, чтобы я не отстранялась. Мы тихо всхлипывали между поцелуями. Поняв, что больше не выдержу, я отдалась восторгу оргазма. Келлан замер подо мной, и мне стало ясно, что он тоже кончил. Мне очень понравилось, что мы успели одновременно. Я вся содрогалась, стараясь утихомирить ударные волны, расходившиеся от взрыва внутри. Келлан поерзал подо мной, тоже сдерживаясь и оттого зажмуривая глаза. Нарочитая тишина странным образом лишь обострила переживание.

Когда мы наконец разделились, дыхание у обоих было тяжелым. Я неуклюже шевельнулась в его объятиях, и Келлан издал протяжный вздох. Дыша уже ровней, я прислушалась к изобличающему стороннему шуму, но ничего, слава богу, не услышала.

Мы обнимались сколько хватило сил, но мой организм полностью пробудился, и мне хотелось в туалет. Я поискала брюки, а затем вспомнила, что те упорхнули в проход. Вот классно. Осторожно перебравшись через Келлана, который не упустил возможности пощекотать меня за бока – бедный мой мочевой пузырь! – я высунулась из-за занавески. Поскольку мы находились на нижней полке, мои вещи не улетели далеко. Потянувшись за ними, я заметила, что занавеска напротив отведена. Дикон полулежал и в свете ночника читал книгу.

Кровь отхлынула у меня от лица, едва он взглянул и увидел, как я охочусь за спальной одежкой. Хорошо еще, что верх никуда не делся. Теперь я доподлинно знала, почему не спала голой. Дикон чуть приподнял руку в приветствии, я же таращилась на него в ужасе. Было слишком темно, чтобы понять, смущен он или нет, но улыбка на его лице была явно глуповатой.

Я открывала и закрывала рот, как рыбка, извлеченная из аквариума. Что мне сказать? Извиниться? А ему? Как полагается себя вести в такой ситуации? Что бы сделала мисс Мэннерс?[13] Пока я гадала, как выйти из положения, Дикон вынул из уха наушник, которого я не видела, благо тот был прикрыт прядью черных волос. Рок-музыка, включенная на полную громкость, донеслась до меня комариным писком.

– Ты что-то сказала? – спросил Дикон шепотом.

Я мигом расслабилась. Он ничего не слышал. Но Дикон был не дурак. Он видел, как вылетели мои брюки, и смотрел на меня, когда я за ними полезла. Он знал. И я понятия не имела, сколь долго он бодрствовал, – возможно, он и музыку включил, едва смекнул, чем мы заняты по соседству. По крайней мере, он был вежлив. Будь на его месте Гриффин, он стал бы снимать происходящее на телефон.

Схватив штаны, я быстро мотнула головой и юркнула в безопасную норку к Келлану. Когда я зарылась лицом ему в грудь, он осведомился:

– Проблемы?

Я подняла на него взгляд:

– Мне очень не хватает нашей комнаты.

– В отеле потребуем по возможности, – криво улыбнулся Келлан.

Утешившись этим, как могла, я решила, что кратковременные уединения лучше, чем ничего. Поспешно одеваясь, я ненароком заехала своему любимому коленом по причиндалам, и тот страдальчески сморщился.

– Извини, – прошептала я, целуя его в щеку.