– Извини, что отняла у тебя время. Мне просто хотелось цивилизованно поговорить с тобой о Келлане. Может, найти решение, которое устроит всех, коль скоро ты заявила, что соглашение должно оставаться в силе. Но тебе интересны лишь вещи, которые он может сделать для тебя, а потому я ухожу. Купайся в лучах своей славы одна.

Я развернулась, но Сиенна схватила меня за локоть.

– Вы оба раздуваете из мухи слона, – заявила она резко. – Такова публичность! По крайней мере, я делаю карьеру не только себе, но и Келлану. Будь я такой эгоисткой, какой вам кажусь, Келлан сейчас лежал бы в моей постели, а не в твоей! Но я его не тронула, потому что уважаю ваши чувства.

В ярости оттого, что это виделось ей столь легким делом, я сверкнула глазами. Ничего у нее не вышло бы! Сердце Келлана принадлежало только мне.

Выпустив мою руку, Сиенна расслабилась и смягчила тон. Мне тоже стало легче.

– Медийный цирк, который так ему не нравится, разыгрался бы и без моего вмешательства. – Сиенна улыбнулась. – Келлан очень красив, если ты не заметила, а в придачу еще и весьма талантлив. Подобное сочетание странным образом превращает даже самых умных и утонченных женщин в дрожащих подростков. Мне кажется, что даже счастливая мать семейства подумает бросить все ради одной ночи с ним.

Я тихо прыснула. Да, с этим я могла согласиться. Келлан был предметом всеобщего вожделения.

Почти успокоившись, Сиенна положила ладонь мне на руку:

– Привыкни уже. Пока он со мной, это не страшно, зато дальше его будут связывать с каждой женщиной, с которой он заговорит. Так устроен наш бизнес.

Душа у меня ушла в пятки, однако Сиенна была права.

– Но с твоими фанатами другая история… Она ярче. Они превратили вас в известную пару… Келл-Секс.

– Боже, опять это прозвище, – закатила глаза Сиенна. – Ужасное, правда?

Я улыбнулась, впервые испытав облегчение. Поскольку мы заговорили начистоту, я сообщила:

– Когда вокруг люди, мне страшно к нему прикоснуться. Я боюсь, что нас разоблачат и фанаты займутся мной. – Вздохнув, я спросила: – Как по-твоему, что они сделают, если вычислят меня?

Сиенна пожала плечами, не слишком об этом заботясь:

– Обольют помоями, распнут онлайн. Сильно сомневаюсь, что на тебя пойдут с вилами в реальной жизни. – Она задумалась, и у меня свело желудок. Сиенна махнула рукой. – Вряд ли это так уж повредит вашим отношениям. – Она погладила меня по руке и улыбнулась, как закадычной подруге. – Фанаты перебьются. Они слишком любят Келлана, чтобы подолгу переживать.

Сиенна подмигнула и пошла к туалетному столику, где все для нее уже было готово. Взяв помаду, он наклонилась и всмотрелась в зеркало:

– Я не буду обниматься, если это настолько вам досаждает. – Она вопросительно уставилась на мое отражение.

– Мы будем признательны… Спасибо. – Она шла нам навстречу, но я не чувствовала себя победительницей. Помявшись, я задала вопрос, тревоживший меня всерьез: – Может, скажешь что-нибудь твоим фанатам? Что Келлан не одинок? Меня называть не нужно, – поспешно добавила я. – Просто помоги остановить эту истерию.

Сиенна неоправданно долго водила по пухлым губам темно-красной помадой, а закончив, подвигала ими.

– Обязательно, милочка.

Решив, что разговор исчерпан, я собралась уйти, но Сиенна взглянула на меня напоследок и придержала репликой:

– Я видела, ты пишешь за кулисами. Как подвигается книга?

– Почти готова, – ответила я.

Надо же, заметила, а мне и невдомек.

Она уселась на туалетный столик, завела руки за спину и уперлась в столешницу. Наряд целиком отражался в зеркале. Импровизированное сиденье оттягивало и без того низко сидевший комбинезон, и мне было видно задницу звезды.

– У меня есть связи в издательском бизнесе. Не хочешь показать, когда допишешь?

Любая помощь от Сиенны означала жесточайшую кабалу, и ниточки вели к Келлану, а потому я с улыбкой ответила:

– Спасибо, буду иметь в виду.

Сиенна отпустила меня дружеским взмахом руки, и я ушла, не вполне понимая, удачно ли прошел разговор.

Задвинув ее на задворки сознания, я отправилась на поиски своей любимой рок-звезды, а когда нашла, слегка удивилась занятию Келлана. Работники сцены еще не закончили устанавливать инструменты, и те лежали наготове позади, в футлярах и без: гитара там, микрофон сям. Посреди этого бардака мирно покоилась ударная установка. Келлан сидел за барабанами и пытался настучать песню «Чудил», а Эван безжалостно потешался над ним.

Я никогда не видела Келлана в роли ударника. Странное это было зрелище – красивая голубая сойка, которая бороздит озерные воды, вместо того чтобы взмывать в облака. Было видно, что это не его ремесло, и он закусывал губу, стараясь сосредоточиться на замысловатом ритме. Его глубочайшая погруженность в дело завораживала, и не меня одну. За сценой образовался кружок, и люди слушали, как он играл – вернее, пытался играть.

Эван заметил меня и, подойдя, приобнял одной рукой. Он продолжал смеяться, и уголки его глаз собрались в морщинки при виде того, как Келлан примерился ударить и чуть не выронил палочку.

– Приятно знать, что некоторые вещи я умею лучше Келлана!

Я рассмеялась, Келлан же выругался и затряс головой. Он быстро выбивался из ритма, и я уже с трудом узнавала композицию.

– У него другие таланты, – произнесла я. Эван прижал меня, прыснул, и я поняла, что выразилась двусмысленно. – Я имею в виду пение.

– Да, я догадался! – развеселился ударник пуще прежнего.

Он вновь обратил внимание на Келлана, и я спросила:

– А что у вас за история с конфетным пакетиком?

Я не собиралась соваться в чужие дела, но будь я проклята, если не сгорала от любопытства уже в течение нескольких месяцев.

Эван чуть смутился и скосил на меня глаза:

– А, это. Мы с Дженни, когда в первый раз… ну, ты поняла… ели их, а потом… расплющили пакет… в процессе. – Он глянул на меня. – Я не знал, что она сохранила. – Он расплылся в широкой любящей и довольной улыбке. – Сентиментальная девочка!

У меня потеплело на душе.

– Как и большинство из нас.

– Твою-то мать! Сдаюсь! – крикнул Келлан.

Толпа вокруг нас покатилась со смеху, неумелый барабанный бой заглох. Я изогнула шею, чтобы взглянуть на Келлана. Он швырнул палочки на пол и положил голову на малый барабан, признавая поражение. Эван похлопал меня по спине:

– Похоже, я вывел его из строя. Придется тебе утешать его перед концертом.

Посмеиваясь, я подошла к своему удрученному мужу. Уловив мое присутствие, он вскинул глаза.

– Я идиот, – буркнул он, уморительно вытягивая губы в дудочку.

Подавив желание впиться в них, я протянула руку и помогла ему встать.

– Нельзя же быть на все руки мастером, Келлан, – внушила я ему, тронув пальцем его обручальное кольцо, прежде чем выпустить его ладонь.

Взор Келлана загорелся. Голосом столь же натужно-простуженным, как и его глаза, он отозвался:

– Твоя правда. Надо заниматься только тем, в чем ты очень, очень хорош.

Он скользнул взглядом по моему телу, обдав жаром, от которого кожа вспыхнула, как бенгальский огонь в День независимости.

Я собралась напомнить ему, чтобы он вел себя прилично, но он мгновенно переменил настрой и спросил уже с любопытством:

– Что сказала Сиенна?

Обойдя с ним рабочих сцены, я передала ему наш путаный разговор.

– Она считает, что мы делаем из мухи слона. – Я следила за Келланом: он что-то прикидывал в уме, явно не веря и не соглашаясь. – Еще она заявила, что больше не будет обниматься.

– Она и раньше обещала, – усмехнулся Келлан. – Но стоит направить на нее камеру – сразу же забывает. – Он закатил глаза. – Выписывает фанатам чего просят! Актриса до мозга костей.

– Так ее воспитали. Так она выбилась из звездочки в суперзвезды.

Я моргнула, сама себе дивясь. Неужели я ее защищаю?

Келлан изумился не меньше и придержал дверь в свою пустую гримерку.

– Я понимаю. Наверное, это единственное, что есть у нас общего: паршивое детство.

Дверь затворилась за нами, и я обняла его за шею.

– Нет, Келлан, – с серьезным лицом сказала я, – у нее было совершенно другое детство. Ничего похожего.

Давнишняя скорбь наполнила его взор, и он кивнул, я же стиснула его крепче в попытке доказать, что моя любовь сильнее былой ненависти.

Позднее, когда «Чудилы» были на сцене, ко мне подошла Анна. Я смотрела с выгодного местечка за кулисами на Келлана, который изливал душу в пении. Обычно в это время я каждый вечер трудилась над своей новой книгой. Писать две штуки сразу было, наверное, не лучшим способом закончить хотя бы одну из них, но выступления Келлана неизменно наполняли меня вдохновением, и мне не оставалось ничего, кроме как выплескивать его на монитор. Келлан был моей личной музой.

Прервавшись на середине предложения, я взглянула на сестру. Той было немного не по себе – она потирала участок слева внизу живота. Зеленые глаза посверкивали в свете сценических огней. Разволновалась или просто устала? Вынашивать ребенка нелегко, не говоря уж о жизни с Гриффином. Вспомнив сегодняшнее историческое признание Анны, я усомнилась в ее хорошем самочувствии.

Я закрыла ноутбук, поставила его на пол, встала и указала на свой стул с прямой спинкой:

– Может, присядешь?

Не самая удобная в мире вещь, но пусть хотя бы ноги отдохнут.

Не отводя глаз от сцены, она пробормотала: «Спасибо». Затем уселась на жесткий металл. Когда Анна слегка наклонила голову, чтобы лучше видеть ребят – или, может быть, лишь одного из них, – я заметила у нее под глазами темные круги. Она их неплохо закрасила, но я рассмотрела синюшность. Анна никогда бы не призналась в этом, но она вымоталась. Ей следовало отправляться домой и лежать, пока есть возможность.