Келлан медленно поднял на нее взгляд. Ему было нелегко. Как бы ни помыкала нами Сиенна, она обеспечила «Чудилам» старт. Она их прославила, и они оставались перед ней в долгу. Да и не такая она была злодейка. Я знала примеры ее душевной щедрости: она оставила нам машину, чтобы добраться до больницы, подарила Анне все необходимое для Гибсон. Сиенна сохранила в себе душу, глубоко запрятанную под неуемной потребностью быть на вершине. Узнать бы, какую роль в этом сыграло ее детство, проведенное в условиях постоянного прессинга.

– Это не целиком ее вина, – вздохнул Келлан, – но да, Сиенна, конечно, старалась, чтобы фанаты считали нас парой.

Диджеи растерялись.

– Зачем? – спросил неряха.

Келлан оглянулся на ребят, молча сидевших сзади. То была точка невозврата. Но мы уже зашли слишком далеко. Для полного понимания случившегося люди должны узнать всю правду.

Эван потянулся, сжал Келлану плечо, кивнув. Келлан посмотрел на диджея, задавшего вопрос:

– Чтобы увеличить продажи. Фирма изначально решила, что, если мы с Сиенной предстанем влюбленной парой, это вызовет выгодный для них ажиотаж. Это была их идея – снять провокационный клип. – Келлан нахмурился и посмотрел на меня. – Никогда себе не прощу.

– Да я же тебя и уговорила, – напомнила я.

Келлан кивнул и сделал глубокий вдох. Диджеи ловили каждое наше слово.

– Компания внушила мне, что необходимо дать волю слухам, а я должен держать язык за зубами. Я не хотел подвести команду. Эти ребята – моя семья. Я желал им успеха, а потому… сначала пошел у студии на поводу… – Он тяжело вздохнул и пожал плечами. – А когда передумал и начал говорить правду, было уже поздно. Никто мне не поверил.

– Фирма сняла «Чудил» с турне «Уходя от расплаты» и прикрепила к Сиенне, чтобы раздуть пожар, – сказала я, видя его потерянное выражение. – Сиенна делала все, чтобы постоянно фотографироваться вместе. Келлан изворачивался, желая защитить меня. – Качая головой, я повернулась к Келлану. – Неудивительно, что фанаты тебе не верили. Никто не виноват.

– Никто, кроме Сиенны и вашей фирмы, – нахмурилась ведущая. – Вы были новичками в этом бизнесе. Наверное, растерялись, а они вас подмяли под себя. Это гнусно, и я, например, глубоко возмущена.

Мы с Келланом улыбнулись ей. Наконец-то хоть кто-то понял. Нам поверили. Я и представить не могла, как это здорово – приобрести сторонницу.

Еще несколько минут мы отвечали на вопросы, в том числе и насчет непонятной порнозаписи.

– Нет, там не Сиенна, – объяснил Келлан. – Это моя старая приятельница, соседка по квартире. Запись сделана много лет назад. Она слила видео, чтобы подзаработать, а поскольку ни разу не объявилась, то полагаю, что ей хорошо заплатили.

По-моему, он высказался очень удачно. Диджеи думали так же.

Когда они исчерпали свои вопросы, мы ответили на ряд звонков в студию. Получилось очень неплохо, хотя кое-кто был потрясен, разгневан и огорчен тем, что роман Келлана и Сиенны оказался выдумкой. Одна слушательница даже расплакалась. Я не хотела разбивать сердца поклонникам парочки Келл-Секс, но мы с Келланом больше не могли скрывать истину. Я надеялась, что в конечном счете они поймут.

В тот миг, когда мы покинули студию, я ощущала душевный подъем, которого не испытывала давно. Открытость наших отношений наполняла меня как ужасом, так и свободой. Пусть фирма и Сиенна устроят нам ад, – по крайней мере, отныне все будет честно. Впервые за последние недели меня окрыляла надежда. И гордость. Мы с Келланом поступили правильно, как бы ни было трудно.

Не успели мы дойти до лифта, как телефон Келлана пробудился. Взглянув на дисплей, Келлан скривился, но ответил:

– Привет, Сиенна.

Она визжала так, что мне было слышно:

– Что это ты там устроил?!

– То, что должен был сделать давно, – любезно, но сдержанно отозвался Келлан. – Сказал, что думаю.

– Ты признал, что мы манипулировали публикой ради наживы! Хочешь разрушить нашу карьеру?

Тори стояла вся красная, и я не могла не понять, что она полностью согласна с Сиенной, – странно, что она еще не набросилась на нас. Наверное, она дожидалась, пока мы сядем в машину. Сиенна сотрясала воздух, а группа безмолвствовала.

Келлан отнял телефон от уха:

– Наши альбомы скажут сами за себя. Так и должно быть. Если наша музыка хороша сама по себе, мы останемся на вершине. А если упадем с нее… я не расстроюсь.

– Ты величайший кретин, какого я знала! Живо сюда! Немедленно!

Она отключилась, и Келлан сунул мобильник в карман. Когда прибыл лифт, он нагнулся ко мне и шепнул:

– Думаешь, она сердится?

Его губы изогнулись в чарующей и сексуальной улыбке. Мне не осталось ничего, как только повиснуть у него на шее и целовать самозабвенно, на ходу, покуда мы входили в кабину.

– Мне все равно, сердится она или нет, – пробормотала я, долю секунды помедлив.

Пока кабина шла вниз, телефон Келлана трезвонил без умолку, но мы обнимались и не обращали внимания. Мое радостное настроение чуть омрачилось, когда мы вышли на холодную и серую нью-йоркскую улицу. За время интервью толпа фанатов изрядно разрослась. Настрой ее тоже изменился. Представлен был полный диапазон реакций: от шока до гнева и скорби. Однако в основе неизменно лежало любопытство. Было очевидно, что интервью услышали все. Ясно было и то, что у всех еще оставались вопросы.

Подоспела и пресса. Репортеры так и рыскали с микрофонами наготове, повсюду сверкали вспышки. То, что новостники переключились на меня, лишний раз показывало, как быстро обстряпываются дела в Нью-Йорке. Мне вовсе не улыбалась перспектива засветиться на телевидении, но после интервью она напрягала меня меньше, чем прежде.

Мы с Келланом предложили историю чуть более глубокую, чем розовые романтические сопли. Мы открыто признали, что нас использовала компания. Такой скандал привлек внимание. Вся эта свора налетела на нас, посыпались вопросы: «Кира, Кира, как вы прокомментируете действия фирмы?», «Вы подадите иск?», «Вы откажетесь от турне?», «Не является ли ваш рассказ нарушением контракта?».

Вопросы были в точку, но нам пока нечего было на них ответить.

От любопытства умирали и фанаты, но те спрашивали более личные вещи: «У тебя правда нет ничего с Сиенной?», «Неужели вранье?», «Ролик очень правдоподобный – ты уверен, что ничего не испытываешь к Сиенне?».

Тори и персонал станции пытались держать толпу, чтобы мы смогли уехать. Я подумала, что нам стоит остаться и ответить каждому, но мне было очень неуютно в плотном кольце, которое вызывало у меня клаустрофобию. Их было слишком много, и стояли они слишком близко. Мне это не нравилось. Для первого раза мы сказали достаточно. Мне хотелось поскорее залезть в машину и вернуться в автобус.

Охрана смогла раздвинуть бушевавшую толпу ровно настолько, чтобы Эван, Гриффин и Мэтт протиснулись сквозь поклонников и с облегчением добежали до ожидавшего нас внедорожника. У нас с Келланом не было шанса последовать за ними: со всех сторон нас обступали фанаты. Однако он все равно крепко сжал мою руку и потащил меня сквозь море людей.

В толпе засверкали вспышки: значит, подоспела не только пресса. Папарацци вели себя куда агрессивнее, чем фанаты и репортеры. Для сдерживания последних хватало оцепления, но папарацци пытались прорваться сквозь него. Пара дюжих фотографов сумела протолкнуться и оказалась прямо перед нами. Келлан заставил меня отступить, и я прикрылась от непрекращавшихся сполохов.

Людей, снимавших нас, нисколько не заботило наше желание дойти до машины. Они выкрикивали вопрос за вопросом, не давая нам даже времени ответить. Мы, впрочем, и не собирались. Взбешенный, Келлан попытался просочиться мимо одного из зевак, однако бугай не сдвинулся с места.

Стараясь не переборщить, так как в прошлый раз, когда мы столкнулись с подобными типами, нам едва удалось избежать судебного иска, Келлан вежливо произнес:

– Мы уезжаем. Пожалуйста, позвольте пройти.

Те словно не слышали. Они продолжали снимать, хоть кол на голове теши. Я тоскливо взглянула на наш внедорожник и поймала сочувствующие взгляды Мэтта и Эвана. Они были готовы расшвыривать публику, чтобы добраться до нас. Я этого не хотела, Келлан – тоже. Когда я уже начала верить, что нам не найти другого способа выбраться из этой каши, открылся узенький проход. Он вел гораздо левее, чем нам было нужно, и проходил аккурат через стайку возбужденных фанатов, однако других вариантов у нас не было.

Келлан увидел эту призрачную надежду одновременно со мной. С его подачи мы дернулись вправо, обманывая папарацци, а после резко повернули налево и проскочили в смыкавшуюся прореху. Келлан потянул меня в проход как раз тогда, когда тот начал закрываться. Фанаты норовили к нам прикоснуться, но агрессивным фотографам путь за нами был закрыт.

В толпе мы немного увязли. Внедорожник компании стоял далеко, блокированный людской массой. Толпа гудела позади, а впереди была улица. Коль скоро ребята оказались вне досягаемости, внимание сосредоточилось на нас с Келланом. Через плечо я заметила, что все потянулись к нам. Келлан высвободил руку, пытаясь поймать такси, а я содрогнулась при виде надвигавшейся оравы.

Репортеры продолжали о чем-то спрашивать нас и протягивали большие микрофоны. Папарацци проталкивались между фанатами, стараясь выбрать лучший ракурс, а те трепетали от столь тесной близости со своим идолом. Похоже, им даже не было дела до его слов о Сиенне – особенно тем, кого Келлан отпихивал по пути. Эти пребывали в экстазе и явно стремились дотронуться до него еще и еще раз. Я понимала их желание, но общий настрой толпы заставлял меня нервничать.

– Келлан, мне это не нравится, давай убираться отсюда.

– Сейчас поймаем тачку, – кивнул Келлан.

Едва он это произнес, до фанатов начало доходить, что он ускользает. Они рванули вперед и окружили нас, вытягивая руки и хихикая. Келлана разворачивали, пальцы шарили у него по груди, в лицо ему совали авторучки, а сотовые телефоны фиксировали каждое мгновение. Поклонники протиснулись и между нами. Я старалась держаться за руку Келлана, но связь наша все-таки разорвалась, как слишком натянутая резинка.