Сабрина Джеффрис - Отчаянный холостяк

Гвин оторвалась от него.

– Ты считаешь, что мы поступаем разумно?

Ее глаза были широко раскрыты, и их зеленый цвет казался более темным и более сочным здесь, в лесу.

Джошуа мог прочитать по этим красивым глазам, чего она хочет. Или, может, он просто принимал желаемое за действительное.

– Нет, это совсем неразумно. Но меня это не волнует. А тебя?

– Нисколько, – прошептала она, опуская одну ладонь на его руку.

От этого остатки здравомыслия растворились в воздухе.

Гвин не ожидала, что когда-то еще будет заниматься подобным с мужчиной. Определенно, ей не стоило это дозволять. Но Джошуа… о, ощущения от его рук у нее на груди оказались божественными. Они не были назойливыми, бесцеремонными или безжалостными, просто… его руки исследовали ее грудь. А когда большие пальцы его рук стали ласкать ее соски, она почувствовала, как по всему ее телу пробегают невероятные ощущения, пронизывают его все. Она оторвала свои губы от его губ и резко вдохнула.

– Да, – прошептала Гвин. – Ощущения… великолепные.

– Определенно.

Джошуа ласкал ее аккуратно, а не судорожно, словно проверяя и пытаясь выяснить, что ей понравится больше, как принести ей больше удовольствия. В отличие от Лайонела.

К черту Лайонела. И кто бы мог подумать, что майор умеет так ласкать женщину? Это у него получалось просто прекрасно. У хмурого, сурового майора, который не может относиться терпимо к людской глупости.

Джошуа тем временем проложил поцелуями дорожку к ее уху и прошептал:

– Вот что случается, когда ты… искушаешь мужчину так, что он больше не способен сдерживаться. Он делает то, что не должен был делать.

– Повторяю еще раз: я не пыталась тебя искусить, – напомнила она ему. – И, кажется, ты прекрасно сопротивлялся… «искушениям» с моей стороны у гостиницы, где мы останавливались.

– Тогда я очень удивился, – признался Джошуа, покусывая мочку ее уха. – Ты меня удивила.

– Потому что тебе понравилось со мной целоваться?

– Потому что тебе понравилось целоваться со мной, – прошептал он. – Я этого не ожидал.

Его щетина, которая покалывала ее щеку, если он касался лицом ее лица, напомнила Гвин, что Джошуа – мужчина, причем тот мужчина, тело которого она бы с удовольствием исследовала.

Она запустила руки ему под фрак для верховой езды, а потом под жилет и сквозь рубашку почувствовала, как напряглись его мышцы.

– А почему нет, Джошуа? Ты прекрасно умеешь целоваться.

Он немного отодвинулся назад и уставился на нее горящими глазами.

– А это? Как тебе это?

Он так умело ласкал ее грудь, что Гвин издала сдавленный стон.

– Это… у тебя тоже очень хорошо получается, – выдохнула она.

Теперь Джошуа тяжело и отрывисто дышал.

– Значит, тебе это нравится.

– Очень.

И Гвин не стала сопротивляться, когда он принялся расстегивать пуговицы на жилете, который составлял часть ее костюма для верховой езды. Она даже бесстыдно помогала ему справиться с крючками, которыми жилет прикреплялся к юбке, из-за чего его не так-то просто было раскрыть.

Теперь Джошуа смотрел на ее шемизетку[14]. Он потянул за нее, шемизетка не поддалась, но он явно понял, что это не обычная сорочка.

– Ради всего святого, что это за сложное творение и как оно расстегивается?

Гвин тоже была разочарована, как и он, из-за того, что приходится ждать, но при этом Гвин не могла не рассмеяться.

Джошуа нахмурился.

– Ты находишь забавным мою неспособность справиться с предметом одежды, да? Ты надо мной смеешься?

– Я бы не осмелилась, – ответила она с притворной серьезностью, затем рассмеялась при виде его сердитого взгляда и завела руку за спину. – Расстегивать нужно пуговицы, но делать это придется тебе.

– Покажи мне как, – проворчал он, эхом повторяя слова, которые она неоднократно произносила в течение последних нескольких часов, требуя действий от него. Но теперь в них звучало что-то порочное.

Гвин взяла его руки в свои и поднесла к единственной пуговице, до которой могла дотянуться сама. Но очевидно, что ему больше ничего и не требовалось, поскольку Джошуа быстро и ловко справился со всеми застежками и развязал завязки, чтобы снять с Гвин шемизетку.

Наконец Джошуа добрался до того, до чего хотел. Он смотрел на раскрывшуюся верхнюю часть ее груди голодными глазами, и это приносило Гвин невероятное удовольствие. Оказалось, что она все-таки его привлекает и ее чары на него действуют. И хотя ей не следовало бы по этому поводу беспокоиться (поскольку, как она знала, он никогда на ней не женится, если узнает о ней всю правду), Гвин все равно получала удовлетворение от происходящего.

Но Джошуа еще не закончил то, что собирался сделать.

– Я хочу попробовать тебя на вкус.

«Да, пожалуйста!»

– Если это доставит тебе удовольствие, – произнесла Гвин вслух.

Второго приглашения ему не потребовалось. Он стянул вниз чашечки ее корсета, потом развязал сорочку, чтобы и ее спустить вниз и полностью обнажить грудь Гвин. Джошуа долго смотрел на обнаженную женскую грудь с восхищением, в его глазах горело желание. А затем он склонился над ней, коснулся губами одной груди и положил руку на вторую.

Гвин почувствовала какое-то дикое, звериное желание, застонала и выгнула спину, словно подталкивая свою грудь еще ближе к мужчине. Она находилась в полубессознательном состоянии и хотела большего. Джошуа посасывал ее грудь так, как голодный человек может наброситься на яства, выставленные перед ним на пиру, при этом он нежно поглаживал вторую грудь, и от этих ласк Гвин почувствовала, что между ног у нее стало жарко и влажно. Она слегка содрогнулась и выдохнула. Это было одно сплошное удовольствие. Лучше этого могло быть только одно – если Джошуа стал бы ласкать то место внизу, которое болезненно жаждало его прикосновений.

А он может определить, что ей в прошлом доводилось заниматься тем же самым с мужчиной? Нет, не совсем такими восхитительными ласками. Лайонел был слишком нетерпелив и ничего не делал тщательно. Да и нежным он не был.

К огромному удивлению Гвин, Джошуа оказался самим воплощением неторопливости. Он уже перешел ко второй ее груди, полизывал ее и дразнил, не забывая про первую, где продолжал играть большим пальцем руки с влажным, затвердевшим соском, который он только что посасывал. Гвин схватила его за плечи и позволила возбуждению, в которое приводили ее его действия, курсировать по всему ее телу, охватить ее всю, пусть даже и на короткое время.

Эта мысль напомнила Гвин, что времени у них мало, и от этого ей еще больше захотелось удерживать Джошуа рядом с собой. Она запустила руки ему в волосы, выгнула спину и прижала его к себе. Ее раздражало то, что его длинные волосы стянуты в хвост, так что она его развязала, и теперь уже свободно перебирала пальцами его шелковистые пряди цвета воронова крыла.

То, что сейчас происходило между ней и Джошуа, ломало всю ее так тщательно выстроенную оборону. Ей хотелось его касаться, ласкать его. Господи, спаси и сохрани! Только бы никто здесь не появился, пока они занимаются этим безрассудством, этим безумием.

Джошуа словно прочитал ее мысли.

– Я должен остановиться. Мы должны это прекратить.

– Да, – согласилась Гвин, хотя ей хотелось, чтобы они здесь остались навсегда. Забыли о ее прошлом и его прошлом. Просто… продолжали заниматься этим.

Но Джошуа уже распрямил спину и поправлял ее сорочку. Гвин еще не была готова отказаться от этого удовольствия, схватила его за плечи и прижалась к нему.

– Про это место знает много людей?

– Не думаю. Только члены общества, но они приходят сюда на соревнования или тренировки, и всегда группой. – Джошуа сурово посмотрел на нее, словно пригвождая к стволу дерева. – Но поскольку эта земля принадлежит Грейкурту и он знает, что мы вместе находимся здесь, вероятно, не стоит искушать судьбу.

Гвин вздохнула и отвернулась.

– Нет, не стоит, – согласилась она.

Ее сердце продолжало судорожно биться в груди, пока она помогала Джошуа застегнуть все ее пуговицы и привести одежду в порядок, потом надела перчатки. Что он теперь сделает? Снова притворится, будто они не целовались? Проигнорирует эти волшебные ласки, которые она сама не забудет никогда?

– Нам нужно идти, – сказал Джошуа, не встречаясь с ней взглядом, надел свои перчатки и снова завязал волосы в хвост.

Когда он уже развернулся, чтобы уйти с поля, Гвин схватила его за руку.

– Джошуа, не надо!

Он напрягся.

– Не надо что?

– Вести себя так, словно ничего не случилось. Нам нужно поговорить о…

– Зачем? – Он смотрел на нее со стоическим выражением лица. – Ты хочешь выйти за меня замуж?

Прямой вопрос застал ее врасплох. Гвин боялась раскрыть перед ним душу и предприняла слабую попытку пошутить.

– Не выйду, если каждый раз будешь не воспринимать серьезно то, что между нами произошло.

– Ответить на вопрос, но не шуткой.

– Я просто…

– Если ты пытаешься подобрать объяснение, то я знаю ответ.

Он снова отвернулся.

– Послушай, майор Ворчун! Почему бы тебе не ответить на вопрос? Ты хочешь жениться на мне?

– Я не женюсь на женщине, которая использует свои женские чары, чтобы обвести меня вокруг пальца. Чтобы получить то, что она хочет.

– Ты о чем?

– Мне хватает ума, чтобы понимать: на самом деле ты меня не хочешь. – Джошуа гневно посмотрел на нее. – Ты просто хочешь получить надо мной власть и использовать ее, чтобы в Лондоне заниматься всем, чем пожелаешь, и при этом не сообщать мне, куда ты направляешься, не позволять мне тебя сопровождать, отправляться на прогулки и ездить верхом без должного сопровождения, с одним только конюхом.

Гвин уставилась на него широко раскрытыми глазами.