Беатрис отстранилась от нее и теперь напряженно смотрела на Гвин.

– С Лайонелом Мэлетом? Капитаном Мэлетом? Тем самым, который пытался похитить невесту Хейвуда и тебя?

– С тем самым, – у Гвин опустились плечи. – Это долгая история.

– У меня много времени, и я готова тебя выслушать. – Беатрис погладила Гвин по спине. – Твоя мать отправила меня сюда, чтобы проверить, как ты. Сама она сейчас наслаждается общением с Греем, поэтому я сомневаюсь, что она заметит мое долгое отсутствие.

Гвин вздохнула. Ей требовалось рассказать об этом хоть кому-нибудь, кто может дать ей хороший совет. Или не даст ей задушить Джошуа. Или умолять его жениться на ней.

– Все это началось десять лет назад…

Гвин рассказала Беатрис всю свою позорную историю – о том, как влюбилась в Лайонела, как Лайонел ее совратил, а потом как ее предали Лайонел… и Торн.

Беатрис с каждой минутой выглядела все более и более шокированной. Гвин продолжала говорить, но потом начала беспокоиться, что, возможно, ей не следовало все это раскрывать своей подруге.

Беатрис покачала головой.

– Да уж, мужчины иногда поступают просто невероятно! Кто бы мог подумать? Торн заплатил мистеру Мэлету за то, чтобы он тебя бросил? Мистер Мэлет шантажировал тебя? Негодяй! Я надеюсь, Торн достойно ему ответил?

– Нет, это сделал Джошуа. – Гвин кивнула на окровавленный платок, который все еще лежал на коленях у Беатрис. – Это кровь Лайонела.

Беатрис моргнула.

– Что известно моему брату?

– Почти все.

Гвин рассказала Беатрис все, что говорила Джошуа, и как он на это отреагировал, конечно, опустив рассказ о том, как они с Джошуа занимались любовью. Гвин не хотела, чтобы подруга знала, какая она все-таки шлюха.

«Ты не шлюха!»

Казалось, Джошуа упрямо хотел это до нее донести. И Гвин уже даже начинала в это верить.

Когда Гвин закончила свой рассказ, Беатрис обняла ее.

– О, моя дорогая, мне так жаль, что тебе сейчас приходится так страдать. Джошуа умеет все осложнить.

– Ну, по крайней мере, я не думаю, что Лайонел попробует меня еще раз шантажировать. Джошуа это обеспечил.

Беатрис внимательно смотрела на нее.

– И после этого он сделал тебе предложение.

– В некотором роде. На самом деле нет. Все находится в подвешенном состоянии. Он вышел из себя, я тоже вышла из себя, и мы оба сказали то, что говорить не следовало.

Гвин перебирала пальцами носовой платок, который держала в руке.

– Если тебе это поможет, то могу сказать: Джошуа всегда угрюмый и мрачный. Он так со всеми себя ведет, включая меня. А срываться для него – обычное дело.

– Поверь мне: я это уже прекрасно знаю, – Гвин попыталась улыбнуться. – При этом он может быть внимательным и заботливым, когда хочет. – Например, застегнуть ей платье сзади, когда они спорили и она его об этом даже не просила. – И иногда он говорит невероятно приятные вещи.

Беатрис вопросительно приподняла бровь:

– Мы все еще говорим о моем брате? Трудном в общении мужчине, который рявкает на всех, кто к нему приближается?

– Он не такой плохой. Он был очень добр ко мне, когда узнал про мою прошлую связь с Лайонелом. Он взял мою сторону. Да он чуть не убил Лайонела, когда тот пытался… э-э-э… возобновить наше знакомство.

– Последнее гораздо больше похоже на моего брата.

– Дело в том, что я не все ему рассказала. Я не могу даже думать о браке с ним, пока не узнаю… его отношение к этому. Поэтому я подумала, что раз ты уже замужем и ты – сестра Джошуа… Ну, что ты подскажешь мне, как это ему подать, и пояснишь, как он может отреагировать.

– Знаешь ли, у тебя есть право на свои секреты.

– Но этот также касается и его. – Гвин смотрела на свои руки. – Понимаешь, я, возможно… не могу иметь детей.

Беатрис выглядела ошарашенной.

– Боже праведный, почему ты так решила?

Теперь была самая сложная часть.

– Дело в том, что после того единственного раза с Лайонелом я забеременела.

– О, Гвин! – Надо отдать должное Беатрис, она совсем не выглядела шокированной и взяла руку Гвин в свою. – Я предполагаю, что все стало еще хуже, чем было?

– Да, конечно. Я бы сама долго об этом не знала, если бы не моя горничная. До того как поступить на службу к нам, она работала в другой семье, и она увидела признаки беременности – меня тошнило по утрам, дважды не пришли месячные, любые прикосновения к груди стали болезненными. Мы бесконечно обсуждали, что делать: рассказать обо всем маме и папе, рассказать обо всем только одному Торну, чтобы он меня куда-то увез, где я могла бы родить ребенка. Обратиться к кому-то из офицеров, чтобы помог найти Лайонела? Как ты можешь себе представить, я была в отчаянии.

– Я уверена, что ты была в ужасном состоянии.

– Лайонел отсутствовал уже несколько месяцев, и я понятия не имела почему. Я… не смела никому ничего рассказывать о ребенке, пока не узнаю, что же случилось. – От одних воспоминаний о том периоде жизни Гвин стало дурно. – Затем однажды утром у меня началось сильное кровотечение, и моя горничная тайно привела свою подругу-акушерку, чтобы та меня осмотрела. Акушерка сказала мне, что я на самом деле была беременна и потеряла ребенка.

– Учитывая, что Лайонел к тому времени уже уехал, я предполагаю, что для тебя это в некотором роде было благом.

– Я так и думала в то время. Но потом я стала размышлять над случившимся… Может, причиной выкидыша стал мой ужас от возможного появления на свет незаконнорожденного ребенка. Может, если бы я была поспокойнее или приняла какое-то решение, или…

– Моя дорогая, ты сама не сделала ничего плохого. Ты не вызывала выкидыш специально.

– Не знаю. – Гвин обняла себя руками за талию, желая магически вылечить все, что могло быть не так в ее организме. – Акушерка, которая осматривала меня и то кровавое… месиво, которое вышло из меня, сказала, что у меня какое-то не такое строение матки. И это означает, что я никогда не смогу выносить ребенка. Если это так, то сама я ничего не сделала для того, чтобы вызвать выкидыш. Хотя это мало утешает, когда я думаю о том, что это также означает: у меня какое-то неправильное тело для рождения детей.

– Хм, – произнесла Беатрис, скептически глядя на Гвин. – Значит, до сегодняшнего дня о том, что у тебя случился выкидыш, знали только твоя горничная и ее подруга?

Гвин кивнула, в горле у нее стоял комок.

– Они с моей горничной яростно спорили о причине выкидыша, и моя горничная не согласилась с мнением своей подруги. Но что, если акушерка была права?

– А если она ошиблась? Может, это была какая-то ошибка природы, и винить в этом совершенно некого. Несчастный случай. Никто не может знать точно. Хотя я плохо подхожу для обращения за советом по этому вопросу, потому что детей у меня еще нет. – Беатрис немного подумала, потом спросила: – А ты обращалась к кому-то из врачей в Лондоне?

– Как я могу это сделать? Та горничная не поехала с нами и осталась в Пруссии, так что мне нужно или как-то самой искать врача, или обращаться за помощью к маме. Я не знаю врача, которому я могла бы доверить такую тайну. – Она с беспокойством посмотрела на Беатрис. – Если это станет достоянием общественности, не только я одна пострадаю от сплетен. Всей семье придется с этим жить.

– Ты права. – Беатрис смотрела на нее с беспокойством. – Я знаю, что тебе не понравится то, что я сейчас собираюсь сказать. Но тебе на самом деле следует поговорить об этом с твоей матерью. Она родила пятерых детей от трех разных мужей. Если кто-то и знает о том, как все это происходит, то это она.

– Но тогда мне придется рассказать ей о том, что я сделала с Лайонелом, – в голосе Гвин звучало отчаяние. – Мама придет в ужас.

– Сомневаюсь. Твоя мать кажется мне стойкой и практичной женщиной.

Как интересно, что Джошуа говорил фактически то же самое.

– Не знаю…

– По крайней мере, тебе следует поговорить с ней перед тем, как говорить с Джошуа.

– Наверное, ты права. – Гвин сглотнула слезы. – Но как мне сказать Джошуа, что я, возможно, никогда не смогу родить ему ребенка?

Беатрис обняла Гвин за плечи.

– Если он тебя любит, это не будет иметь для него значения.

– Или он скажет, что это не имеет для него значения, но думать будет совсем по-другому.

Выражение лица Беатрис стало скептическим.

– Ты когда-нибудь видела, чтобы мой брат говорил одно, а имел в виду другое? У него вообще проблемы с тем, чтобы скрывать свое мнение от окружающих.

Когда Гвин вопросительно посмотрела на Беатрис, та пояснила:

– Я знаю: это наше семейное проклятие. И Джошуа является самым блистательным – или, если хочешь, ужасающим – примером его проявления, все зависит от того, как ты на это смотришь. Он говорит то, что думает. Поверь мне: если его будет беспокоить твоя неспособность иметь детей, он тебе прямо об этом скажет.

– Надеюсь, что ты права.

Хотя Гвин теперь вообще не была уверена ни в чем, касавшемся Джошуа.

– Ты его любишь? – спросила Беатрис.

Этот вопрос застал Гвин врасплох.

– Я имела в виду: я знаю, что вы на самом деле об этом не говорили, – поспешно добавила Беатрис. – Но…

– Если честно, я не уверена в том, что чувствую. Если желание прижимать его груди в эту минуту и задушить в следующую является любовью…

– Я абсолютно уверена, что такое отношение – это часть любви. – Беатрис отвернулась. – Но в большей степени речь идет о доверии… доверии к человеку в такой степени, что ты знаешь: независимо от того, что ты ему скажешь, он будет на твоей стороне, и это не изменит его отношения к тебе. Именно поэтому не стоит влюбляться в человека, которому ты не доверяешь.

Несмотря ни на что, Гвин на самом деле доверяла Джошуа. По крайней мере, она доверяла ему сейчас. Она просто боялась, что потеряет его, если он узнает, что она, возможно, бесплодна. Если он вообще когда-либо был ее.