И даже лучше было не отвечать, потому что…

— Доброе утро, — слышу генерального нашей компании. — Звоню вас порадовать. Снежана воспользовалась вашими советами по правильному питанию. И теперь у нее болит горло, живот, что-то еще — я из-за хрипа не очень расслышал. Так что у вас появился практически безлимитный доступ к моему телу. С сегодняшнего дня вы — мой личный помощник.

И пока я пытаюсь одновременно проснуться и прийти в себя от неожиданных новостей, мужчина добавляет до неприличия бодрым голосом:

— И да, еще кое-что. У моего помощника рабочий день начинается на час раньше, чем начинался ваш и на полчаса раньше, чем у меня. Опозданий я не люблю. Вы все поняли?

— Нет.

— Что именно вам непонятно?

И я говорю честно, все еще не отойдя от сна и таких новостей:

— Не понимаю, где справедливость?

Но мужчинам женщину не понять. Этот, к примеру, решает, что мой вопрос риторический, и отключается без ответа, оставив в моих ушах только отголоски тихого смеха.

— Нет, ну правда, — бормочу я, сонно глядя на черные окна, — где справедливость?

И только на секунду… на пару секунд закрываю глаза…

Глава 30

Алла

А в следующую минуту вздрагиваю от какого-то неясного шороха. Хочу открыть глаза и боюсь, потому что наконец различаю — это не шорох, шаги. Дверь закрыта, но кто-то все же находится в данный момент в квартире помимо меня.

Пытаюсь припомнить, что у меня здесь самое ценное, а потом понимаю — неважно. Неважно! Пусть берут все!

Пусть грабители увидят, что я крепко сплю, поймут, что сопротивления им оказывать не собираюсь, заберут все, что хотят, и уйдут. Пожалуйста… пожалуйста, молюсь про себя… А лучше пусть они меня вообще не заметят.

Но мои мольбы не услышаны. Шаги приближаются к гостиной, а потом я различаю их уже возле дивана, и…

Невольно пытаюсь сжаться, съежиться, спрятаться, даже понимая, что это не выход, и так просто уже не закончится. Мне страшно, до чертиков страшно. Настолько страшно, что я не чувствую своего тела.

Оно словно невесомое. Не мое. Наверное, это попытка отгородиться от жуткой реальности.

Бежать поздно и некуда, нырнуть обратно в грезы не получается, и я мучительно вслушиваюсь в посторонние звуки.

Еще один шаг. Последний. Сейчас грабитель протянет ко мне руку, зажмет рот, а потом…

— Я так и думал, — слышу над собой мужской голос. — Вы все-таки решили пренебречь моей просьбой и опоздать.

И вместе с облегчением, что я узнаю этот голос, меня окутывает успокоительный запах осеннего моря во время дождя.

— Как вы здесь оказались? — открыв глаза, недоуменно смотрю на главного босса компании.

— Возьмите себе за правило запирать двери, если не ждете гостей, — отвечает невозмутимо он.

А потом проходится по мне взглядом и вкрадчиво интересуется:

— Или все-таки ждете?

Не понимаю, что он имеет в виду, все еще не в силах сосредоточиться. Пытаюсь натянуть на себя плед, и…

Не могу.

Он сбился, лежит в ногах. И да, меня пронизывает запоздалое осознание, что я лежу в одних трусиках и футболке, да и та задралась, так что…

Тяну вниз хотя бы ее — обычно в ней комфортно, удобно, но сейчас она кажется слишком короткой и тонкой, и тесной. И я знаю, что видит мужчина — не только мои оголенные ноги, но и соски, которые натянули ткань.

Наверное, это от холода — окно на проветривании. И черт, я только сейчас замечаю, что ночь закончилась, и комната пронизана солнечным светом.

— Извините… — бормочу я смущенно и почему-то вместо того, чтобы встать, снова делаю вялую попытку дотянуться до пледа и спрятаться.

— Извинить? — мужчина приподнимает бровь, окидывает меня взглядом, от которого не пойму — то ли холодно, то ли жарко, то ли начинается лихорадка. — За что извинить? За опоздание? За то, что оторвали меня от дел? Или за то, что даже сейчас вы никуда не спешите, а собираетесь снова уснуть?

Я молчу.

Он ведь прав.

Понятия не имею, почему себя так веду. Наверное, я все же заболела, как и его помощница — другого объяснения нет.

— А может быть… — он потирает губу, как делает это в моменты, когда обдумывает что-то серьезное. — Мне простить вас сразу за все?

И я согласно киваю.

Нет сил говорить — это максимум моей адекватности.

Но и тот испаряется, когда мужчина присаживается рядом со мной на диван, отбрасывает в сторону плед со словами: «Он только мешает», и начинает скользить пальцами по моим щиколоткам, чтобы уже через пару секунд раздвинуть мои ноги и уверенно вклинить между ними ладонь.

— Что вы… — выдавливаю растерянно я.

— Я, — кивает согласно он. — Именно я. Пытаюсь помочь вам проснуться.

И приняв мою растерянность за согласие, уже скользит выше, оставляя после касания своих пальцев мелкую дрожь. А я мне могу сказать «нет», не могу сдвинуть ноги, не могу даже пошевелиться.

И словно со стороны слышу собственный стон, когда рука мужчины пробирается выше, медленно проходится вдоль кромки трусиков, поднимается к моему животу, а потом, словно передумав, опускается вниз.

А все, что в состоянии делать я — это завороженно смотреть на жилистую ладонь, которая уверенно ныряет под практически прозрачную и невесомую ткань.

— Выберем быстрое пробуждение или медленное? — спрашивает мужчина, прохаживаясь пальцем по предательски влажным складочкам. — Хм, похоже, здесь уже можно без подготовки…

Но вопреки словам, я чувствую, как медленно, томительно медленно он погружает в меня указательный палец.

Стыдно, горят не только щеки — все тело. Оно словно плавится от этого пока еще робкого проникновения.

Это неправильно, ни к чему, и так не должно быть.

Но я только прикусываю губу, чтобы сдержать второй стон. Его сдержать удается, а другие… уже, наверное, не смогу.

Потому что стыд смешивается с желанием — ненасытным, голодным, забытым. И я сначала вижу, а потом понимаю, что делаю: приподнимаю бедра чуть выше, чтобы проникновение было глубже, сильнее.

— Тесная, — говорит мужчина, начав медленные движения пальцем, бросает на меня строгий взгляд и бьет в самую точку. — Давно не было ничего, кроме моих пальцев, не так ли?

Но я лучше прикушу себе язык, чем признаюсь. Лучше задохнусь стонами, чем скажу ему правду, и он поймет всю степень желания, которое меня охватило.

Взгляд мужчины испытывающий, но я только сильнее прикусываю губу. И пытаюсь немного отвлечься от того, что он делает с моим телом, потому что это невыносимо… невыносимо сладко и хорошо, невыносимо порочно…

Мой босс, мой собственный босс, которому я должна найти супругу в течение месяца, ласкает меня своим пальцем…

Я не могу, не должна… есть и другие причины, которые я смутно пытаюсь припомнить, но…

Тысячи увесистых «но» между нами, и еще одно, которое связывает — прекратить все это я просто не в состоянии.

Тем более, когда вторым пальцем он начинает поглаживать клитор, заставляя, вынуждая меня все же раскрыться ему еще больше, чтобы его ладони было удобней.

А еще все-таки выбивая своими ласками мои стоны…

— Какая послушная девочка, — замечает он, довольный моим поведением. — Может, договоримся, и теперь так будет всегда?

Пытаюсь понять, что значит «всегда». Он предлагает всегда мне молчать? Или всегда начинать утро именно так?

Не могу сосредоточиться, не могу выбрать правильное решение, потому что оба они неверны. Но даже зная об этом, я не нахожу в себе сил остановить его, прекратить эту пытку. Мешает все, против меня абсолютно все факторы.

И взгляд темных глаз, и эта усмешка, и невозможно умелые пальцы, и легкое царапанье моей кожи часами и запонками.

Дрожу, изгибаюсь от этих прикосновений, блуждаю по острой грани удовольствия, и не пойму, чего хочется больше — упасть, взлететь или остаться здесь. Одна секунда, нужна только секунда, чтобы выбрать, решиться, или просто расслабиться и сгореть.

— А может быть, — мужчина прищуривается и неожиданно убирает руку, не обращая внимания на мой разочарованный стон. — Вы ведь хотели справедливости и доступа к моему телу. Можем это объединить.

— Как? — бормочу едва слышно, пытаясь прийти в себя после ласк.

Босс усмехается, поднимается с дивана, снимает с себя пиджак, позволяя ему просто упасть, а потом ослабляет галстук и принимается за рубашку.

— Заодно проверите: угадали с количеством кубиков на моем прессе или нет, — предлагает он и расстегивает сразу несколько пуговиц.

Не знаю, как у него так получается, наверное, его пальцы талантливы сразу во всем. Но вот он расстегивает еще одну пуговицу, еще одну… Я приподнимаюсь на подушке, чтобы рассмотреть все, увидеть и подсчитать, как он и предложил, а он лишь усмехается, видя мое нетерпение.

— Ну что, — останавливается на пуговице, которая должна все решить, — последняя попытка проверить свою интуицию. Запускаю таймер.

И правда, едва он это сказал, начинает что-то противно пищать. И с каждой секундой моего промедления звук лишь усиливается, мешая сосредоточиться.

А вскоре становится настолько невыносимым, пронзительным, что я закрываю уши, чтобы не слышать его, и тихо прошу, чтобы все прекратилось. Пожалуйста, пожалуйста, пусть этот звук оборвется!

— Ну что ж, — слышу голос главного босса, — если вы так нерешительны…

Я даже практически перестаю видеть мужчину — настолько этот звук раздражает. Его фигура начинает медленно расплываться, и я скорее догадываюсь, чем действительно различаю, что он застегивает рубашку обратно!

Качаю головой, зажмуриваюсь, тру глаза, а когда открываю их, мир вздрагивает и подменивает реальности.

Противный звук пропадает, как и мужчина. Комната пронизана солнечным светом. Но ярче всего горят сообщения на экране мобильного — пять пропущенных вызовов от главного босса!