Даже перекреститься хочется, стоит только представить эту картину — чур меня, чур. И откуда только появляются подобные мысли?

Торопливо захожу в здание, пробегаю по коридору, отмечая какое-то оживление среди девчонок, но не разбираясь в сути, даже когда меня окликают.

Нет времени.

Не сейчас.

У двери приемной делаю несколько вдохов и выдохов, настраиваясь на то, чтобы выдержать разговор с мужчиной, который не в духе.

Влетаю в помещение, и…

Мой взгляд машинально выхватывает незначительные вроде бы, но в данных обстоятельствах важные изменения — жалюзи на стеклянной перегородке опущены, а дверь генерального плотно закрыта.

Опускаюсь в свое кресло, беспомощно смотрю на закрытую дверь, а потом выныриваю из странного морока, в который себя неожиданно загнала.

Нет — так нет.

Главное, что с Тимуром мы разобрались. А то, что было между мной и Львом Николаевичем…

Было… есть… будет или не будет…

Выдохнув, перестаю гадать, сосредотачиваюсь на том, в чем уверена и разбираюсь. Поясняю веренице менеджеров, что понятия не имею, будет ли сегодня планерка, потому что я ее уже не провожу, а руководство в глухой обороне. Делаю себе кофе с соленой карамелью и неспешно растягиваю его, пока вожусь со срочными документами и корреспонденцией. И то и дело слышу, как дверь в приемную то открывается, то закрывается.

Какие-то странные посетители — девчонки из отела закупок заглядывают, смотрят на меня, удивленно хлопают ресницами и убегают.

Я даже отлучаюсь в туалет, чтобы проверить — может, помада размазалась или наизнанку надела одежду? Да нет, все в порядке. Да и пока иду по коридору, никто меня не рассматривает.

В полном недоумении возвращаюсь на свое рабочее место, и тут происходит новый визит. На этот раз без побега. Ну, потому, что Марина Ивановна слово «бег» попросту ненавидит, ну а еще, судя по взгляду, столь долгий путь от своего кабинета к приемной она проделала исключительно по какому-то важному делу.

— Алла, — покосившись на дверь руководства и после этого смело заняв кресло напротив меня, говорит она с ноткой какой-то досады. — Ты должна открыть мне секрет!

Киваю, и во все глаза смотрю на главного бухгалтера. Видимо, она прикинула, что леопардовыми стрингами продемонстрировать лояльность к семейству кошачьих, а, следовательно, и к генеральному, которого она туда прописала, шансы пока не столь велики. Поэтому теперь на ней блуза этой чудесной расцветки. Но меня заинтересовало не это.

А то, что на этой блузе не просто рисунок, демонстрирующий льва на привале. Этому льву пришили глаза, и как-то так ловко разместили зеленые блестки, что они взирают синхронно — в аккурат с левой и правой груди Марины Ивановны. А если она шевелится, эти глаза даже подмигивают, почти ослепляя.

— Любой? — уточняю, с трудом оторвавшись от этой картины.

— Нет, самый важный, — женщина склоняется ко мне, заставляя льва на кофте дважды моргнуть и делая из нас троих заговорщиков: — У тебя на столе ничего нет, но по должности ты должна быть в курсе. Для кого наш босс купил этот прекрасный цветок?

— Ни одного варианта, — признаюсь честно, как на духу. — Когда я пришла, он уже занес его в свой кабинет.

— Н-да… Я все анкеты перелопатила — ближайший день рождения у меня, но он только через три недели. Других претендентов нет, — сообщает главный бухгалтер и вдруг пугается: — Так! А если цветок действительно для меня, вдруг он за это время у него пропадет?! Зачахнет без должного ухода и ласки?!

— Надо верить в свое руководство, — напутствую ее, с трудом сдерживая улыбку. — Как-то же он справляется с клиентами, заказами, сотрудниками и финансовыми потоками.

— Ну, с финансовыми потоками это я ему помогаю справляться, — находится женщина, но немного смягчается, видимо, проникаясь коллективным духом компании. — Ладно, цветы надо принимать любыми и с благодарностью — ну подумаешь, чуть привянут. Откачаем. У тебя вообще кактус почти без колючек!

Смеюсь, соглашаясь с ней.

И вдруг слышу недовольный голос в селекторе:

— Каренина, мне еще долго ждать, когда вы допьете кофе и зайдете в мой кабинет?

Понятия не имею, как он узнал про кофе, если из кабинета не выходил. Репетировал на выходных взгляд сквозь стены? Или у него чутье сработало, как и с вязанием?

— О, а может, он решил подарить цветок тебе, — предполагает Марина Ивановна. — Неделю же ты с ним продержалась!

Бросив взгляд на еще одного Копперфильда, иду по вызову.

Тьфу ты…

Звучит многообещающе, а по факту, наверное, попросит сделать ему чашечку чая.

Едва войдя в кабинет и взглянув на лицо генерального, понимаю, что если он и вручит мне цветок, который стоит у него на столе, то исключительно в качестве поминального.

И как-то так сразу жить захотелось.

И желательно — долго и счастливо.

Глава 65

Алла

Мы не виделись всего один день, а я смотрю на него, и понимаю, что успела соскучиться.

Ну не смешно ли?

Всего неделя прошла, а мое отношение к нему так разительно изменилось. И несколько часов без него уже кажутся безнадежно упущенными. Что-то тревожно сжимается внутри меня от холодного взгляда мужчины, и так хочется подойти к нему, обнять, чтобы он чуть оттаял. Хочется не стоять посреди кабинета, а приблизиться к строгому боссу, развести его ноги руками и сделать еще один шаг, добровольно соглашаясь на путы, добровольно сдаваясь — ему.

Хочется провести пальцами по его лбу и разгладить морщинку. А еще очень хочется вновь попробовать на вкус его губы.

Я не знаю, что бурлит во мне огненными пузырьками, когда мы смотрим друг другу в глаза и молчим. Не могу понять, что именно чувствую, когда за медлительность и за то, что не сделала выбор вчера, он наказывает меня своей отстраненностью.

Но его взгляд словно сковывает, вытесняет те мысли, что обрушились на меня, едва я вошла в кабинет.

Здесь нет мужчины, который заявлял, что трахал мой рот своим языком.

Здесь хозяин компании, на которого я просто работаю.

— Уверены, что стоя вам будет удобней? — безразлично интересуется он.

И его голос, его слова сжимают пружинку внутри меня чуть сильнее, а огненные пузырьки заставляют притаиться, перестать так ярко мерцать.

Не глядя более на меня, он двигает на край стола какие-то документы. И его не волнует, даже если я действительно останусь стоять.

Приближаюсь к его столу, беру документы, осматриваюсь, выбирая, куда именно сесть, а он уже что-то печатает в ноутбуке. И на этот раз не настаивает на том, чтобы я села поближе. Ну что ж, выхожу в приемную, подхватываю свой ноутбук и телефоны и выбираю второй стул от начальника. В принципе, при желании, или если нужно будет передать еще какие-то документы, можно и дотянуться.

Хотя кого я обманываю. Мне хочется, чтобы он разрушил это пространство не только ароматом парфюма, который я с удовольствием снова вдыхаю. Но и своими прикосновениями ко мне. Или взглядом, который приблизит к нему.

Но нет.

Он отдает сухие распоряжения, я строго им следую. Иногда предлагаю свои варианты, и он их выслушивает. Все только по делу.

Но, видимо, он быстро устает от своего трона грозного босса, потому что несколько раз встает и подходит ко мне со спины. Или просто что-то читает на экране, нервируя меня близостью и в то же время тем, что так далеко от меня. Или торопится что-то проверить в графиках и тогда перехватывает мою мышку, заставляя скрывать потяжелевшее дыхание, когда его пальцы спокойно располагаются поверх моих.

Мне кажется, я задыхаюсь в такие моменты. И трудно сосредоточиться. Я просто считаю секунды, когда он уйдет. Или когда резко развернет к себе мой стул, посмотрит в мои глаза, и…

Но ничего подобного не происходит.

Может, вообще ничего особенного не происходит.

Я просто мирюсь с тем, что он забыл про батарейки, которые я ему подарила. А он, судя по недовольному виду, прикасается к моим пальцам вовсе не потому, что ему этого хочется.

Помогает лишь то, что мне удается сосредоточиться на работе. И, кажется, мой голос не предает меня, когда генеральный склоняется надо мной, чтобы получше рассмотреть какие-то цифры и невольно обдает мою шею горячим дыханием. И я не выдаю себя разочарованным выдохом, когда, получив нужную информацию, он отстраняется, занимает свое место и продолжает невозмутимо работать.

Выдерживаю в таком режиме несколько часов, а потом не могу… Хочется выйти, уйти от него — не видеть его такого, потому что мою память простреливают воспоминания, в которых он был совершенно другим.

— Уже обед, — замечаю, взглянув на часы.

— Неужели? — бросает он отстраненно, продолжая стучать по клавишам ноутбука длинными пальцами, и даже не взглянув на меня, нехотя добавляет. — Хорошо, я сейчас закажу для нас обед.

Еще один час рядом с ним я не выдержу. Мне нужна передышка, чтобы перестроиться, чтобы проглотить эти перемены и измениться самой.

— Извините, — говорю, поднимаясь, — но у меня немного другие планы.

Не опустить глаза под взглядом, которым меня награждает мужчина, тяжело. Так и тянет сделать какое-то безумство — накричать на него, встряхнуть его, выбросить к черту этот цветок, на который я то и дело смотрю.

— Что ж, — генеральный опускает крышку своего ноутбука, — пожалуй, вы правы, нужно сменить обстановку.

Он поднимается, и здесь я пасую. Снова перевожу взгляд на цветок и поражаюсь, насколько он удивительный. Я такого никогда прежде не видела: на крупных сочных стеблях словно и не цветы вовсе, а застывшие белые птицы, которые того и гляди взмахнут крыльями и упорхнут на свободу.

— Это орхидея «Белая цапля», — заметив мой интерес, просвещает меня генеральный, становится рядом со мной и также рассматривает цветок. — Ходит легенда, что впервые его увидел и принес домой бедный пастух. Глядя на этот цветок, он пытался понять, почему одни рождаются бедными, а другие влиятельными. Почему одни становятся самураями, хотя к этому не стремились, а для других это неосуществимая мечта. Говорят, цветок дал ему на это ответы.