Галина Джулай - Отдаю тебе душу

- Сава, ты только не злись, - говорит она и нервно облизывает бледные губы. - И не перебивай.

Киваю, но, когда она начинает говорить жалею, что дал такое обещание.

- Я знаю, что такое послеродовое кровотечение и чем оно опасно. Не перебивай, ты обещал. Я верю, что мама сделает всё возможное. Но если вдруг...

- Нет, - не выдерживаю. - Даже не думай, ты не оставишь меня! Нас не оставишь! Сладкая, пожалуйста, даже мысли такой не допускай.

- Сава, милый мой Варвар, - она пытается улыбнуться. - Просто пообещай, что ты её не бросишь.

Слёзы душат, в горле ком, и он не позволяет сделать полноценный вдох. Сладкая молчит и ждет моего ответа.

- Обещаю, - выдавливаю из себя.

Хочется курить и крушить всё кругом. Как хреново, что ты ничего не можешь сделать, когда твоему самому дорогому человеку нужна помощь. А ты ноль, пустое место, потому что ничего не можешь, совсем ничего.

В палату снова приходит Наталья Ивановна, в этот раз с еще одним врачом. Она просит меня выйти, но я далеко не ухожу, останавливаюсь сразу за дверью, прислоняясь к стене. Врач проводит осмотр, они тихо переговариваются.

- Наташа, сама понимаешь, но и ждать еще, рискованно. Какая кровопотеря? - она что-то отвечает, я не разбираю слов. - Маша, - снова говорит этот мужик. - Я думаю, ты понимаешь, что происходит. Сладкая молчит, возможно отвечает просто кивком. - Это, конечно, не очень приятно, но твой организм никак не реагирует на консервативное лечение. Нам придётся прооперировать тебя.

Сладкая снова молчит, а я сползаю по стенке. Этот бесконечно длинный день из самого счастливого превращается в какой-то кошмар. Последние два часа стали вечностью.

Я уже не слышал, о чём говорят в палате. Мне было так хреново, что даже словами передать не могу. Я снова винил себя. Всё, что происходило, доказывало, что я тяну за собой несчастье для тех, кто мне дорог.

- Готовьте операционную, - крикнул кто-то, и всё опять пришло в движение.

- Саша, ты сделаешь? - Наталья Ивановна с мольбой смотрела на него. - Я не смогу, - маска сильной женщины упала с ее лица, сейчас я видел мать, которая переживает за единственную дочь.

- Успокойся, Наташа, всё сделаем. Не волнуйся.

- Сава, вставай, - обратилась ко мне тёща, и утащила меня в ординаторскую.

Опустошение, такое холодное бездонное, хотелось бы сдохнуть прямо тут и сейчас, только бы никто больше не страдал. Но потом, я подумал о дочке. О маленьком человеке, который даже не знает, что сейчас её мама борется за жизнь, в прямом смысле эго слова.

- Сава, - возвращает меня в реальность Наталья Ивановна. - Тебе домой надо поехать, - мотаю головой. Не могу я сейчас уйти, не могу. - Её из операционной сразу увезут в реанимацию. Тебя туда не пустят. А тебе нужно отдохнуть, поспать и завтра, когда её переведут в палату, ты сможешь её увидеть. Но ты должен хорошо выглядеть, а не как зомби.

В ее словах есть смысл, но заставить себя уйти, я не могу.

- Хорошо, но я дождусь...

- Сава, операция несложная, переживать нет смысла. Александр Эдуардович очень хороший врач.

- Я дождусь, - упрямо повторяю я.

Операция действительно длится недолго. Но, по ощущениям, целую вечность. Её переводят в реанимацию. Она под общим наркозом, словно неживая. Я только мельком смог её увидеть, но не забуду этого никогда.

Наталья Иванова заставляет уйти. Беру такси, садиться за руль в моём состоянии -- самоубийство. Как проходит вечер и ночь, не помню. Все как в тумане, словно не со мной, я как сторонний наблюдатель, пустая оболочка.

Утром, вместе с родителями Сладкой, мы едем в роддом. Какое-то время сидим в кабинете Натальи Ивановны и время снова превращается в что-то тягучее, и тянется мучительно медленно.

Когда Наталья Ивановна говорит, что к ней можно пройти, я выдохнул с облегчением. Значит, всё хорошо.

Меня отводят к ней в палату, замираю перед дверью, боюсь, сам не знаю чего. Делаю глубокий вдох и захожу.

Она лежит на кровати, когда я захожу, поднимается, чтоб сесть. Всё ещё бледная, слабая, но живая и здоровая. Она улыбается, когда видит меня и протягивает руку. В считанные секунды оказываюсь рядом, прижимаю к себе, крепко.

- Сава, аккуратней, - шепчет она, и я понимаю, что не рассчитал силу.

Отстраняюсь, смотрю в родное, любимое лицо, и только сейчас наступает понимание, что всё закончилось, опасность позади. Но Сладкая вдруг отводит глаза. Хватаю за подбородок и поворачиваю к себе. Глаза полны слез.

- Что? - не понимаю я.

- Я больше не смогу родить, - меня как окатило волной облегчения.

- Ненормальная, - шепчу я, притягивая её к себе.

- Ты меня не бросишь?

- Ты дура совсем? - вдруг слишком резко возмущаюсь. - Не дождёшься, - уже мягче в самые губы, а потом целую. Наполняя лёгкие одним на двоих воздухом.

Нас прервала Наталья Ивановна. Она вошла в палату с нашей дочкой на руках. Лицо Сладкой сияет, когда она берет малышку на руки. Обводит пальчиком личико, трогает носик, а потом поднимает глаза на меня.

Если я всё это время хлебал дерьмо и испытывал боль, то ради этого момента можно было потерпеть. Вот они мои девочки, здесь, со мной. Глаза Сладкой светятся счастьем, любовью такой безграничной, всепоглощающей. Сейчас она совсем не похожа на ту неулыбчивую девушку, что я когда-то встретил.

- Я люблю тебя, - говорю ей и получаю в ответ улыбку, самую искреннюю и красивую...

Малышка начинает морщиться, а потом палату разрезает её громкий плачь. Наталья Ивановна помогает приложить Варю к груди. И я снова зависаю на этом зрелище. Впитываю их образ, наполняюсь счастьем.

Так хочется поскорее иметь возможность снова к ней прикасаться, целовать, любить и сжимать в объятиях, но я готов ждать. Ведь её стоит ждать.

Маша

четыре месяца спустя

Рома стал крестным Варвары, и так стал частью нашей семьи. А может и увеличит её в ближайшем будущем.

Первые месяцы Сава не ходил на работу и всё делал из дома, да и сейчас он предпочитает работать на удаленке. Поэтому Роме часто приходилось бывать у нас.

Иногда я замечала, с какой тоской он смотрит на Саву, пока тот возился с Варей. Вот и сегодня он украдкой поглядывает на снующего туда-сюда Саву с дочкой на руках.

- Так, иди уже положи Варю в кроватку, - приказала я. Иначе, он мог так и носить её несколько часов на руках, пока она спала. Мне кажется, была бы у него грудь, он бы её и кормил.

- Ей у меня больше нравится, - возразил он.

- Сава, - строго сказала я. - Положи её в кроватку.

Он ушёл в детскую, а я подсела к Роме.

- Ох, Ромка, пора тебе бросать свою холостяцкую жизнь.

- С чего вдруг?

- Ой, я же видела, как ты только что на Саву с Варей смотрел. Небось, и самому уже хочется семью, - Рома не ответил, лишь слегка улыбнулся.

- У тебя хоть девушка есть?

- Я подожду, когда Варвара вырастет, - отшучивается он.

- Нужен ей будет такой старый хрен, - в гостиную возвращается Сава.

- Ладно, я пойду, - Рома поднимается.

- Может поужинаешь с нами, пока Варя спит.

- Нет, - он вроде улыбается, но улыбка какая-то грустная. - Спасибо, Маша. Но я лучше пойду.

Рома

Я всё ещё его люблю. Он женат, я крестил его дочку. Он счастлив, я это вижу, каждый раз, когда бываю у них. Каждый раз, обещаю себе свести общение к минимуму, и каждый раз нарушаю это обещание. Мне важно хотя бы видеть его, теперь, такого счастливого. Моё сердце радуется от этого, и в то же время, оно полно тоски, ведь я не имею к этому никакого отношения.

Маша хорошая, и Саве с ней хорошо. Я повторяю это снова и снова. Ведь так важно, чтоб любимому человеку было хорошо. Я стараюсь не задерживаться у них, вот и сегодня, распрощался, отказавшись от совместного ужина.

Я заезжаю в бар, меня похоже здесь уже запомнили. Но это уже стало традицией, что ли... От Варвара, я еду сначала сюда, чтобы заглушить тоску, и в очередной раз смириться, что он никогда не будет моим.

Я заказываю себе виски, пью его в одиночестве. Допив свою порцию, отставляю пустой стакан, и мне тут же подают новый.

- Я не заказывал.

- Вас угощают, - говорит бармен, и указывает взглядом на другой конец барной стойки.

Там сидит мужчина, лет тридцати, в дорогом костюме и явно в дорогих часах. Он тоже в одиночестве пьёт виски. И, словно почувствовав мой взгляд, оборачивается. Смотрит на меня, потом салютует своим стаканом. Повторяю его жест и отворачиваюсь.

- Оно того не стоит, - раздаётся приятный с хрипотцой голос.

- Что? - рядом присаживается тот мужик.

- То, из-за чего ты пьешь в одиночестве, оно того не стоит.

- Вы тоже пьете в одиночестве, - он ухмыляется.

- У меня драма, но это пройдёт. А что заливаешь ты?

Не знаю, что заставило меня ляпнуть правду. Может то, что она слишком давно скрывается во мне, а может то, что я не знал этого человека и, возможно, никогда больше его не увижу.

- Безответная любовь.

- Ооооо, - протягивает он.

- Да уж, - грустно подтверждаю я.

- Совсем без вариантов? - киваю и говорю то, что сам точно от себя не ожидал.

- Он женат, и у него недавно родилась дочка.

- Он...

И тут, я чувствую, как краснеют мои щёки. Блин, как я так? Но вот, почему-то поправляться или оправдываться я не хочу.

- Проблемы?

- Нет, - улыбается он. - Нет никаких проблем. Меня, кстати, Артур зовут, - он протягивает мне руку.

- Роман.

- Рома, Рома, Роман, мужчина всей моей жизни, - проговаривает он, пожимая мне руку. - Будем знакомы.