— Так вы все же в хороших отношениях на сегодняшний день?

— Мы пришли к взаимопониманию. Марго обязалась дарить мне подарки только на день рождения и на Рождество, а я не отпускаю колкостей по поводу ее одежды, ее друзей и ее мужа.

Чтобы сменить тему, Элисон поднялась долить себе бренди. Потом она поставила другую пленку, из коллекции Манчини, и они с Коулом стали танцевать. И снова Элисон отметила про себя, как легко им двигаться вместе, словно они танцевали друг с другом всю жизнь.

Во время танца Коул первый раз поцеловал ее. Элисон ожидала этого и ответила на его поцелуй, потому что просчитала заранее все, что должно произойти сегодня между ними. Она знала, что нравится Коулу, и не удивилась реакции его тела, когда он прижал ее к себе. Но для Элисон было неожиданностью, что колени ее стали вдруг такими слабыми. Пришлось ближе прильнуть к Коулу, чтобы удержаться на ногах.

— Милая, сердитая Элисон, — шептал Коул, целуя ее шею. — Ты хоть представляешь, что ты делаешь со мной? С тех пор, как Эрл познакомил нас, я мечтал об этом, жаждал узнать, есть ли настоящий огонь в этих холодных зеленых глазах.

— И как — есть? — чуть охрипшим голосом спросила Элисон.

Ответом был еще один поцелуй — куда более страстный и требовательный, чем первый. Внутри нее словно задели какую-то молчавшую до этого струну, Элисон почувствовала возбуждение собственного тела — это было новое и немного пугающее ощущение. Она снова прильнула к Коулу, отвечая на его поцелуй, и ей стало вдруг все равно, замечает ли он, как бешено колотится ее сердце, как хрипло звучит ее дыхание, когда сильные, нежные руки Коула гладят ее по волосам, по плечам, приближаясь постепенно к вороту шелкового кафтана.

Он медленно развязал тесемки на шее и стал целовать ее ключицы. Кафтан соскользнул вниз, обнажив упругую белую грудь, и Коул застонал, словно от боли.

Элисон не стала хвататься за одежду. Она позволила кафтану упасть на пол и стояла, улыбаясь Коулу, в глазах которого ясно читалось, что он вот-вот дойдет до предела возбуждения. Какая-то часть ее существа по-прежнему твердила об осторожности, предупреждала об опасности, советовала не отдаваться полностью во власть собственных чувств, отказаться от продолжения, не заниматься с ним любовью, но было уже слишком поздно. По телу Элисон пробегала сладкая дрожь, а Коул целовал ее шею, грудь, спускаясь все ниже и ниже.

Затем он стал двигаться вверх и через несколько секунд снова впился в губы Элисон. Она расстегнула его рубашку, чтобы почувствовать тело. Коул снова крепко прижал ее к себе. Элисон наслаждалась объятиями, сгорала от каждого прикосновения к его сильному телу, возбужденному ее близостью. Снова застонав, Коул подхватил ее на руки и понес наверх. Опустив Элисон на кровать, он склонился над ней, пожирая взглядом ее тело.

Затем он медленно провел по ее телу пальцем сверху вниз, и каждый миллиметр ее тела отвечал на его прикосновение нарастающим возбуждением. Элисон закрыла глаза, понимая, что уже не в силах ничего изменить, что не хочет ничего менять.

Она услышала шорох снимаемой одежды, и Коул оказался рядом с ней на постели. Руки его скользили по телу Элисон, губы наслаждались вкусом ее кожи, разумная часть ее мозга, не уснувшая до конца, отмечала про себя, что Коул — опытный любовник, он точно знает, как заставить ее забыть обо всем от нахлынувшего возбуждения.

Но думать об этом было слишком поздно. Первобытные инстинкты, разбуженные Коулом, владели теперь ее телом, весь мир сосредоточился на них двоих и охватившем их желании. Элисон почувствовала, как тонет в волнах страсти и в то же время горит в ее огне.

Затем Коул лег сверху, вошел в нее, и безрассудная радость охватила Элисон, заставив замолкнуть циничный голос разума. Ничто больше не имело значения — ни их постоянные стычки, ни расчет Элисон, ничто, кроме проснувшихся желаний ее возбужденного тела.

Потом они лежали, уставшие, в объятиях друг друга, все еще не в силах перевести дыхание и унять отчаянное биение сердец. Ощущение удовлетворения было для Элисон таким новым, что она тихо застонала от удовольствия.

Рассмеявшись, Коул откинул упавшие ей на лоб волосы и поцеловал голубую жилку, бьющуюся на шее.

«Я должна запомнить это», — подумала Элисон. Неожиданно чудовищная боль пронзила ее сердце, и она испытала непонятное чувство потери.

Наверное, она вздрогнула, потому что Коул приподнялся на локте и внимательно посмотрел на нее.

— Ты не слишком часто занимаешься этим, правда? — спросил он.

Сладкая истома и покой тут же покинули Элисон. Так он выражает недовольство ее неопытностью? И почему в вопросе его прозвучало такое удивление? Перекатившись к краю кровати, Элисон встала, чтобы надеть халат.

— Не волнуйся, — спокойно произнесла она, стоя спиной к Коулу. — Я не возражала, чтобы меня соблазнили. У тебя нет передо мной никаких обязательств. Совсем наоборот. Я ведь говорила тебе, что не хочу серьезных, длительных отношений.

Не глядя на Коула, она собрала его одежду и положила в ногах кровати. Зазвонил стоявший у кровати телефон, и Элисон схватила его, радуясь возможности отвлечься.

— Доктор Элисон? — это был Билл Крамер, ночной санитар. — Я насчет дога, которому вы вчера сделали операцию. Кажется, седативные перестают действовать. Думаю, вам лучше взглянуть на него, прежде чем он начнет метаться.

— Буду через пятнадцать минут, — пообещала Элисон.

Повесив трубку, она подошла к гардеробу, чтобы достать джинсы и футболку.

— В клинике срочное дело, — сказала она Коулу. — Мне надо съездить туда.

Коул тут же вскочил и стал одеваться.

— Я поеду с тобой.

Поколебавшись, Элисон согласно кивнула. Ей не хотелось провести остаток ночи в обществе Коула, и сейчас предоставлялась возможность избавиться от него без лишней неловкости, просто сославшись на усталость по пути домой.

Чувствуя себя на удивление довольной, если учесть, что только что она отдалась целиком и полностью Коулу Гамильтону, Элисон взяла одежду вниз, чтобы одеться в ванной.

Когда пять минут спустя она вышла оттуда, Коул стоял в кухне, попивая кофе. Он был полностью одет, даже в куртке.

Элисон настояла на том, чтобы они ехали в ее фургоне, и сама села за руль. Ей необходимо было занять трясущиеся руки.

Сначала они ехали молча. Первым заговорил Коул.

— И часто это случается? Часто тебя вызывают среди ночи?

— Довольно часто, — неохотно ответила Элисон. — Обычно доктор Хэбершэм и я дежурим по очереди, потому что доктор Эрл должен быть свободен на случай вызова к крупным животным. Но когда Хэбершэм в отпуске, все ночные вызовы мои. Правда, в пятницу Хэбершэм возвращается, и Эрл настаивает, чтобы я отдохнула на уикэнд. Вот тогда и отосплюсь.

— Так у тебя свободен уик-энд?

— С пятницы по понедельник. Хочу поехать на побережье позагорать немного.

— Ты, наверное, часто делала это в Северной Калифорнии. И здесь наверняка уже осмотрела все достопримечательности.

— Однажды я ездила на экскурсию по виноградникам, пару раз была на Стинсон-бич, но, в общем, нет — у меня нет времени. И я не очень доверяю своей развалюхе, чтобы отправляться в долгие путешествия.

— Поскольку это моя родина, как насчет того, чтобы я стал твоим гидом? Мы можем проехаться по побережью и остановиться в отеле «Мендосино». Это отличное местечко прямо на берегу. Можно устроить пикник на аллее Великанов. Вот подожди, ты увидишь эти гигантские секвойи! Может быть, у нас даже останется время нанять лодку и порыбачить в заливе Бодега.

Элисон задумалась. Провести уик-энд с Коулом вполне соответствовало ее планам. Для него это наверняка было самое обычное предложение, какое он делает всем женщинам, — так зачем же сомневаться, ведь главная часть программы — дать себя соблазнить — уже выполнена.

— Так как же? — настаивал Коул.

— Звучит заманчиво, — Элисон наконец решилась. — Я очень хочу, чтобы ты показал мне свой край.

Они обговорили детали и решили начать в пятницу утром и ехать, куда захочется.

Когда они подъехали к клинике, Билл Крамер ждал их в дверях. Это был невысокий коренастый мужчина с вечной улыбкой на лице, которая сейчас почему-то вдруг заставила Элисон забеспокоиться.

Оглядев Коула с ног до головы, Билл обернулся к ней.

— Извините, что вытащил вас из дома, доктор Вард, но у дога кончает действовать успокаивающее. А он такой огромный, что сам я с ним не справлюсь.

— Вы правильно сделали, что позвонили, — поспешно произнесла Элисон и прошла внутрь, не сомневаясь, что Билл последует за ней. Она быстро направилась в операционную. Датский дог, пожилой пес стареющего полицейского, перенес операцию на бедренной кости — утомительную и зачастую опасную. Он был таким огромным, что его решили оставить под действием успокаивающего привязанным к операционному столу. Едва взглянув на отчаянно вращающиеся глаза собаки, Элисон поняла, что действие седативного препарата закончилось раньше, чем они ожидали, и сейчас животное в панике.

Элисон крепко взялась за складки кожи у морды дога и несколько раз громко произнесла его имя. Собака заскулила и вывалила язык, но глазами вращать перестала. Дождавшись момента, когда дог успокоился настолько, что его можно ненадолго оставить одного, Элисон приготовила раствор и ввела его в складку на шее собаки, продолжая разговаривать с беднягой успокаивающим тоном. Через несколько секунд собака снова заснула, и Элисон внимательно изучила швы. Слава Богу, с ними все было в порядке. Вместе с Биллом они подняли пса и положили его на пол. Дог смотрел вокруг затуманенными глазами. Потом Билл перенес его в бокс, где дог будет спокойно спать до утра.

Сидя на корточках возле собаки, Элисон потерла кулаком поясницу и со стоном выпрямилась. Впервые с тех пор, как она занялась работой, Элисон подумала о Коуле. Обернувшись, она увидела его в дверях и поняла, что Коул с интересом наблюдал за ней последние несколько минут.