— Хватит, хватит! — смеясь, прервала их Элисон. — Мне кажется, вашим родителям не понравится, что вы пересказываете их разговоры.

— Они думают, что мы спим. А мы часто слышим все, что они говорят внизу. Иногда они ведут себя так смешно — говорят всякие глупости, щекочут друг друга и…

— Я думаю, лучше позвонить вашей маме. Если она разрешит, вы можете спать на чердаке, но если скажет «нет» — больше не спорим.

Час спустя все трое уже устроились поуютнее на большой кровати Элисон. Она помогла девочкам принять душ и переодеться в пижамы, дала им на ночь молока и крекеров с арахисовым маслом. Том-Том, объявивший перемирие в своей войне против человечества, занял место на коленках Лерлин, а щенок, подозрительно пахнущий арахисовым маслом, терся у ног Лори. Близнецы, устроившись по обе стороны от Элисон, внимательно слушали ее рассказ о том, как она унаследовала Шэмрока от одного из посещавших их клинику пенсионеров.

Наконец глаза девочек начали закрываться, и Элисон перенесла их наверх. При свете стоявшей у кровати лампы чердак, заставленный дубовой мебелью, выглядел весьма симпатично. Висевшие в кашпо папоротники отбрасывали кружевные тени. Укладывая девочек, Элисон не без сожаления подумала о том, что сама она будет сегодня спать внизу, на кушетке.

Пришлось выслушать молитвы малышек, главным героем которых был Баттонз, а затем Лерлин потребовала песенку. Элисон не могла вспомнить ни одной колыбельной и выбрала старинную балладу о верной любви. Где-то на середине песни девчушки заснули.

Элисон выключила лампу, но не стала сразу спускаться вниз. Она долго стояла у кроватки, вглядываясь в личики спящих близняшек и чувствуя себя странно подавленной. Как это здорово — спать так крепко и безмятежно, целиком отдавшись сну. И как повезло этим двоим, что они есть друг у друга, а у них — заботливые, любящие родители. Но так ли это хорошо на самом деле? Ведь они вырастут, ожидая от окружающих той же любви, которую давали им родители. Может быть, лучше еще в детстве узнать, что люди, которых любишь, могут бросить тебя, уйти и никогда не вернуться, несмотря на то, что ты так в них нуждаешься. Элисон отвернулась, вдруг разозлившись на себя. Что-то слишком часто в последнее время она ведет с собой подобные разговоры. Это — нездоровое явление, которое приводит лишь к возникновению беспричинной тревоги.

Элисон переоделась в халат и постелила себе на кушетке. Шэмрок, безошибочно найдя ее в темноте, устроился в ногах. День был тяжелым, и неудивительно, что Элисон заснула, едва коснувшись головой подушки.

Она проснулась так неожиданно, что не сразу поняла, что прижавшийся к ней сбоку комочек — одна из девочек.

Элисон села и включила лампу.

— Что такое? — сонно спросила она. — Что случилось, Лерлин?

— Я Лори, — тихо сказала девочка. — Я увидела что-то большое, белое и… страшное. Я толкнула Лерлин, но она спрятала голову под подушку и не проснулась. Поэтому я пришла сюда.

Элисон посмотрела на чердак и вздохнула с облегчением, увидев белый, похожий на плюмаж, хвост, раскачивающийся над перилами.

— Это Петр Великий, — успокоила она девочку. — Он делает свои ночные обходы.

— Обходы? — удивленно посмотрела на нее Лори.

— Хм. Он смотрит, все ли у нас в порядке.

— А… но он такой большой, что я… испугалась.

— Петр очень расстроится, если узнает об этом. Ему нравится думать, что он платит за жилье и еду тем, что охраняет дом, пока я сплю.

— А Шэмрок? Чем он платит за дом и еду?

— Тем, что составляет мне компанию. А иногда я разрешаю ему спать в ногах моей кровати, когда я… — Элисон вдруг осеклась.

— Когда вы что?

— Когда у меня мерзнут ноги. А Том-Том отпугивает мышей, чтобы они не ели нашу пищу.

Лори захихикала, но по-прежнему не сводила с мансарды напряженного взгляда, и Элисон понимала, что девочка не успокоилась до конца.

— Хочешь выпить молока, чтобы быстрее уснуть? — спросила она.

— Нет… но можно мне остаться здесь до утра?

— А если твоя сестренка проснется ночью и увидит, что тебя нет?

— О, Лерлин никогда не просыпается по ночам. Только если я не могу заснуть и начинаю пихать ее как следует.

— И часто ты не можешь заснуть?

— Только когда ем шоколад.

— Ну почему же ты не сказала мне? — а впрочем, Элисон знала ответ на этот вопрос. — Что ж, здесь хватит места для нас обеих. Я расскажу тебе сказку — хочешь?

Вместо ответа Лори залезла под плед, сложила на груди руки и выжидающе посмотрела на Элисон.

Та начала довольно сбивчиво сочинять что-то о потерявшемся щенке, зная, что ее сегодняшняя аудитория не слишком требовательна. Когда дыхание Лори стало глубоким и ровным, Элисон выключила лампу, но почувствовала, что сама уже не сможет уснуть. Она лежала, подложив ладони под щеку Лори, и вспоминала другие события сегодняшнего дня — визит матери, встречу с Коулом Гамильтоном, неотложных пациентов. Но мысли ее странным образом возвращались к словам, сказанным самой первой пациенткой, о том, что у той никогда не было детей, и поэтому она так привязана к своей собаке.

«Неужели это про меня? — неожиданно подумала Элисон. — Неужели животные заменяют мне детей, которых у меня никогда не будет?»

От этой мысли стало так больно, что Элисон тут же попыталась прогнать ее от себя. Но мысль не желала исчезать, потому что в ней было слишком много правды. Сколько раз она уже испытывала недовольство собой, чувствуя, что чего-то в ее жизни не хватает. Может быть, это потому, что, несмотря на забитые делами дни, она очень часто бывает одна? Может, она уже давно втайне хочет ребенка, с которым могла бы разделить свою жизнь?

Если так, то ей не повезло. Потому что замужество с его проблемами и риском — не для нее. Она уже видела, к чему может привести женщину зависимость от таких непрочных и недолговечных вещей, как брак и любовь. А если она не готова к браку, можно забыть и о материнстве.

Конечно, тысячи вдов и разведенных женщин растят своих детей без отцов. Вполне можно обзавестись ребенком, не будучи замужем. Такое случается довольно часто и стало даже модно в наши дни. Да, чтобы забеременеть, не нужен муж, но, к сожалению, нужно вступить в близкие отношения с мужчиной. А ей не хотелось заводить романов, даже очень коротких.

Мысли ее стали путаться, глаза закрываться, но, прежде чем уснуть, Элисон сказала себе, что должна подумать обо всем этом еще раз, когда не будет такой усталой…

Глава 4

Утром, когда Элисон разбудили крики близняшек и веселый визг щенка, ночные мысли показались ей всего лишь сном. Или скорее кошмаром, решила Элисон, отправляясь ставить воду для кофе.

Девочки, возбужденные тем, что ночевали в мансарде, а не дома, поглощали огромное количество пищи, постоянно пытаясь болтать с полными ртами. После полудня благодарная Джинни наконец-то забрала дочурок. Элисон чувствовала себя усталой. Но когда все ушли, она вдруг взглянула на свой притихший дом другими глазами.

Несмотря на теплые цвета отделки и удобную мебель, несмотря на греющуюся в солнечных лучах на подоконнике кошку, на старого ирландского сеттера, прикорнувшего на коврике у двери, дом казался удивительно пустым. Или скорее каким-то безжизненным, бесплодным.

Элисон вдруг почувствовала беспричинное раздражение. Казалось несправедливым, что девочки, наполнившие этот дом шумом и смехом, исчезли вдруг, словно их и не было.

Внимание Элисон привлекло какое-то розовое пятно у двери. Она подняла с пола тапочку одной из близняшек. А через несколько секунд вдруг поймала себя на том, что поглаживает ее, словно она живая. Снова разозлившись на собственное поведение, Элисон бросила тапочку в кресло.

Надо прекратить это безобразие, причем немедленно, пока ситуация не вышла из-под контроля. Она слишком долго и тяжело трудилась, чтобы добиться своего теперешнего положения, и поздно думать об альтернативах. Жизнь практикующего ветеринара сопряжена с физической нагрузкой, работать приходится много, профессия требует полной самоотдачи. Неожиданно охватившее ее желание родить ребенка не имело под собой никакой реальной почвы. Кто она такая, чтобы в тридцать лет вдруг решиться завести малыша? Если боязнь неудачного замужества заставила ее вообще отказаться от идеи выйти замуж, то каковы ее шансы стать хорошей матерью — с мужем или без? Нет, она должна выкинуть из головы эту идею, забыть раз и навсегда.

Но Элисон не могла этого сделать. Зародившаяся в ее голове идея уже жила собственной жизнью, неуязвимая для холодных доводов рассудка.

Элисон продолжала вести привычный образ жизни — прививки в пятницу, запланированные хирургические операции в понедельник, среду и четверг, неотложные пациенты в любое время дня и ночи. Но дети словно сговорились преследовать ее. Они сидели в приемной с родителями и со своими больными животными. Они доверчиво наблюдали, как она делает прививки их собакам и кошкам. Отправляясь утром на работу, она видела их, играющих на лужайках или идущих в школу. В супермаркетах дети застенчиво улыбались ей, выглядывая из-за материнских юбок или свешиваясь со специальных сидений на тележках для продуктов. А коляски — Элисон никак не могла вспомнить, всегда ли на улицах было так много колясок, или это потому, что наступила весна?

Но хуже всего было то, что теперь, когда она взглянула на собственное существование новыми глазами, ее жизнь показалась вдруг ей пустой и бессмысленной. Раз уж в ней возникла жажда материнства, Элисон, всегда считавшая себя особой здравомыслящей и сдержанной, невольно продолжала рассматривать возможности и строить планы, словно полностью лишившись собственной воли. Когда в один прекрасный день Элисон остановилась перед магазинчиком с детской мебелью и, засмотревшись на кроватку, стала гадать, поместится ли та в углу ее мансарды, она поняла, что необходимо с кем-то поговорить.