— Нет. Не стоит, — поспешно ответила я.

— Как пожелаешь.

Повисло неловкое молчание, которое разбавил официант. Он держал в руках бутылку вина и ловко разлил его по бокалам, после чего так же бесшумно удалился. Я тут же взяла бокал и почти залпом осушила наполовину. А потом поймала насмешливый взгляд Александра.

— Решила напиться?

— Нет, — соврала я.

— Думаешь, так будет проще перетерпеть мое общество?

Я молчала. Ответить правду означало разозлить мужчину. А это могло отразиться не только на мне. Но и врать, убеждать, что он мне приятен и не пугал… Не могла. Поэтому просто сидела и молчала.

— Пойдём, — поднялся Аверин, подавая мне руку.

— Куда?

— Идем со мной, — уже более настойчиво повторил тот. И я сдалась. Вложила свою ладонь в его и поднялась вслед.

Он подвел меня к окну, а сам встал рядом. Достаточно близко, чтобы я ощущала тепло его тела, но достаточно далеко, чтобы не было ощущения, что он нависал надо мной.

— Что ты видишь? С чем ассоциируется эта картина?

— Город. Жизнь. Ритм.

Мы встретились взглядами — на лице Аверина было задумчивое выражение.

— Тех, кто напал на тебя, поймали?

— Я не знаю.

— Ты не обращалась в полицию?

— Нет.

— Это неправильно, — заметил он. — Они могли кого-то…

— Я знаю, — прошептала, рвано выдохнув. Я и сама думала об этом очень много раз. Но сразу я не смогла — просто не получалось даже просто выходить на улицу. А потом… Я крутила в голове раз за разом, вспоминая, старалась вытащить хоть что-то, что могла бы рассказать следователю. Но кроме как трое парней среднего роста, ничего не выходило. Слишком плохо я их разглядела. И первое время мне еще долго снились они в кошмарах. Но ни разу я так и не разглядела их лиц.

— Мне жаль, что тебе пришлось такое пережить, — произнес мужчина, глядя в окно. — Но ты достаточно сильная, чтобы жить, не оборачиваясь назад.

Я удивленно посмотрела на него, но, казалось, Александр меня не замечал. А потом будто очнулся.

— Расскажи мне про Аню.

— Кого?

— Мать Даниила. Как она оказалась у тебя?

— А разве вы еще не все выяснили с помощью своих возможностей? — не удержалась я. И тут же пожалела — острый взгляд обжег меня.

— Я задал вопрос.

— Что, если я не хочу отвечать?

— Ты согласилась провести со мной ночь так, как захочу. И я хочу, чтобы ты ответила.

Только тут до меня дошел весь ужас моего положения. Время было только около десяти часов. Что, если до самого утра Аверин так и будет развлекаться, ломая мои принципы и подминая под свои желания все, до чего дотянется?!

— Я встретила ее у подъезда, когда возвращалась с работы. Она показалась мне бледной и нездоровой. В руках у нее был сверток, и я даже не сразу поняла, что это был ребенок. Предложила вызвать “скорую”, Аня согласилась. Но, так как выглядела она плохо, я отвела ее к себе домой. Пока ждали врачей, я переодела Даню, а когда “скорая” приехала, оказалось, что Анна скончалась.

— Это все?

— Все.

— Зачем ты забрала ребенка себе?

— Это вас не касается, — едва не плача, ответила я. Я не хотела здесь и сейчас выворачивать душу перед этим самовлюбленным идиотом.

— Я задал вопрос, — недовольно цокнул мужчина.

— Потому что пообещала Ане позаботиться о малыше.

— То есть она выбрала тебя сама?

— Да откуда я знаю? — огрызнулась в ответ. — Я просто помогла ей, потому что так делают нормальные люди — помогают друг другу!

— Но ты не обязана была оставлять грудного ребенка себе, — заметил Аверин.

— Не обязана. Но захотела. Потому что полюбила его. Потому что его невозможно было не полюбить!

Повисла звенящая тишина. Я ждала, что он начнет давить дальше, уже даже была морально готова к этому, но Александр просто кивнул.

— Хорошо.

Положение спас официант, который принес закуски. Мы оба молча вернулись за стол и принялись за еду.

32. Александр

Наблюдать за Евгенией было занятно. Она была настолько нервной, что все ее эмоции отражались на лице. И мне показалось это хорошей возможностью узнать наконец правду. При упоминании условия она, конечно, тут же занервничала еще сильнее. Но, судя по всему, рассказала все, что знала. Получается, это и правда было совпадение просто? Судя по данным Влада, у Ани после родов появились проблемы со здоровьем. И с деньгами. И это сыграло злую шутку с ней. Но вместе с тем привело к сердобольной Жене.

Вообще я не понимал своей реакции на эту девушку. Она цепляла меня. Слишком часто мне приходилось думать о ней, решать проблемы, что она создавала. Ее стало так много в моей жизни, что я сам не заметил, как привык, что ли. А теперь она еще и казалась мне привлекательной. Да, ее рассказ о прошлом заставил пересмотреть некоторые моменты и… Черт, я, кажется, и правда стал сочувствовать ей. То есть умом я, конечно, понимал, насколько скотская ситуация произошла. Никогда не понимал мужчин, которые брали женщин силой. Считал их выродками, место которым — закопанными в лесополосе. Но одно дело — понимать факт, а другое — испытывать что-то давно забытое. Но она так смотрела на меня в своей квартире, что высказываться на эту тему не стал. Да и не приняла бы она от меня такие слова. То, как Женя меня воспринимала, было ясно по словам о цене за всех и вся.

И это было правильно — я таким и был. Но тогда почему в груди было больно за эту молодую женщину, которой просто повезло, что Васильев оказался в том переулке? Теперь я понимал, отчего она так шарахнулась от меня, почему до сих пор была нетронутой. Я вообще гораздо лучше понимал это ее упрямство. И, надо сказать, меня это в ней и привлекало.

Конечно, я не собирался тащить ее в постель сегодня. Хотя изначально рассматривал вариант, когда все случится по обоюдному согласию. Правда, говорить об этом не стал. Когда человек нервничает, то зачастую выдает куда больше, чем обычно. И сейчас, когда я метался в сомнениях, что предпринять дальше, хотел помочь себе определиться. Слишком непривычны для меня были эмоции, что вызывала Воронцова. Поэтому просто наблюдал.

Нам принесли основное блюдо, с которым мы оба справились. Я — с удовольствием. Жаркое было на высоте. Женя — без особого энтузиазма. Хотя, уверен, ее мясо тоже было отлично приготовлено. Нет, она явно готовилась к казни, на которую я ее обрек. И это даже слегка задевало. Неужели я производил настолько отвратное впечатление?

Даже десерт уже был съеден. Время перевалило за полночь, разговор не клеился. Я не особенно стремился, Воронцова — тоже. Она сидела, нервно складывала салфетку, периодически бросая на меня тревожный взгляд.

— Устала? — спросил, когда пауза затянулась непозволительно долго.

— Немного.

— Здесь есть комната отдыха. Не обязательно куда-то ехать.

Девушка тут же выпрямилась, нервно вдохнула. А затем пожала плечами.

— Как скажете, Александр Викторович.

И это непривычно резануло слух. Раньше это ее дистанцирование, “выкание” не волновали меня. Но сейчас…

— Давай на “ты”, - предложил я.

— Хорошо, — покладисто согласилась она, взяла бокал и, отсалютовав мне, выпила залпом.

— Ты ведь уже напридумывала себе страшных картинок? — усмехнулся я, наблюдая, как она старается выглядеть спокойной, а на деле руки подрагивали, тогда как сама она сидела неестественно ровно.

— Не понимаю вас…

— Тебя.

— Тебя.

— По-твоему, я настолько ужасный человек, да, Жень? И как ты думала это будет? Я потащу тебя в кровать, привяжу и стану трахать до утра?

Воронцова покраснела, и это, черт возьми, реально завело меня. Ей двадцать семь, а она смутилась от простых слов про перепих!

— Я не знаю — промямлила она.

— Давай так — я очень устал и хочу спать. А ехать никуда не хочу. Так что просто слушайся, и все будет хорошо. Ладно?

Девушка нервно сглотнула и кивнула в ответ. Я уже представлял, что она там себе надумала после моих слов. Но усталость и правда накатывала. И я на самом деле хотел просто уснуть в постели. Не один. Обычно не оставался у женщин, либо не оставлял их у себя. Я привык жить и быть один. Но сейчас хотелось иного — попробовать на вкус, прочувствовать. И я очень надеялся, что проблем с этим не возникнет.

— Идем.

Девушка не стала спорить — просто пошла за мной. В соседней комнате оказалась просторная спальня. Все, как было заявлено.

— Там, — махнул рукой в дальний угол, — ванная, если тебе нужно. Иди первая.

Евгения послушно скрылась за дверью, давая мне передышку, чтобы успокоиться. Сейчас, глядя на нее молчаливую, покорную, понял, что хочу. Но пойти на поводу своего желания сейчас — все равно что изнасиловать. И это было проблемой. А еще я подозревал, что вряд ли отпущу теперь эту упрямицу. Потому что она вызывала во мне то, о чем давно позабыл, потому что рядом с ней во мне будто оживало что-то. И мне, привыкшему к постоянному одиночеству, когда ты сам за себя, один на один со всем миром, захотелось, чтобы кто-то был рядом. Волновался за меня. Или хотя бы беспокоился.

Все эти дни мы мало виделись, но даже этого было достаточно, чтобы я пусть и мельком, но видел, как выглядит родительская любовь.

Ревновал ли я сына? Пожалуй, да. Мне было чуждо это чувство. Я не хотел заводить ребенка. Мне было непонятно, что с ним делать, но… Но я хотел, чтобы он доверял мне так же, как ей. Чтобы он спрашивал совета у меня! А этого не происходило, зато легко получалось у Жени. И я бесился. Раздражался.

Щелкнул замок, и девушка вернулась в комнату, вырывая меня из мыслей. Она осторожно присела на кровать, будто прилежная ученица, ожидающая наказания.