— Он боится, мужчины ведь тоже не железные. Один раз его сердце уже растоптали, теперь он никому не хочет доверяться. Мне кажется, только благодаря тебе сквозь его броню проступает настоящий Эван — тот, каким он был раньше. Мы с ним знакомы с детства, и мне очень не хватает того добродушного парня, — с грустью произносит Пит.

— Что же с ним произошло? — решаюсь спросить я.

— Это пусть он тебе расскажет, это его жизнь, я даже сам всего не знаю. А вот, кстати, и он, — говорит Пит, глядя мне за спину. Я оборачиваюсь и вижу Эвана, уверенно шагающего к нам. На нём обычные чёрные джинсы, грубые высокие ботинки на шнуровке. Под расстёгнутой чёрной кожанкой виднеется простая белая футболка. А тёмные волосы лежат в полнейшем беспорядке, и ветер лишь ещё больше лохматит их.

— Что это вы тут делаете? Я же говорил не выходить из дома, — строго произносит он.

— Ну, вот и командир вернулся. Ты наверно хочешь, чтобы я задохнулась в этом доме, как в темнице. Я решила подышать воздухом, — отвечаю я, вздёрнув подбородок и пристально глядя в его тёмные глаза. Хочется испепелить его взглядом. Но он кажется непробиваемым.

— Подышала? А теперь быстро в дом, — командует Эван.

— Ну, хорошо, хорошо, — сдаюсь я.

Пит уже встал и подаёт мне руку, помогая подняться. После мы все вместе заходим в дом, и за нами, словно капкан, захлопывается дверь.

Видимо, Эван снова не в духе. Он выглядит каким-то потерянным и задумчивым. В его голове наверняка кружится целый вихрь мыслей, недоступных мне. Мы все рассаживаемся в кресла, а он ходит по комнате из угла в угол. Мы переглядываемся, ожидая, что же он скажет. Атмосфера в комнате гнетущая и закрытые наглухо шторы не облегчают дело. Пит протирает свои очки, опять. Но я уже успела заметить, что это его привычка. Всегда, когда он нервничает, то начинает протирать стёкла очков. Тётя тоже выглядит напряжённой. Её волосы теперь светло-русого оттенка и подстрижены в прямое каре. С ним она выглядит старше и строже. Она теребит пуговицы своего чёрного кардигана и, не отрываясь, следит за каждым движением Эвана.

— Времени у нас в обрез, сегодня мы должны были вылететь в Лос-Анджелес, но из-за погодных условий пилот отказался лететь, так что придётся лететь завтра.

— Почему мы так торопимся? — спрашиваю я.

Эван смотрит на меня, словно только что вспомнил, что я тоже нахожусь в комнате

— Твой отец умирает, ему надо тебе что-то передать, в подробности я не вникал, да и он особо не распространялся, но это всё очень важно, — я слушаю его и не слышу. Мне не хватает воздуха, кажется, что я тону. Только несколько дней назад я узнала, что мой отец жив, а теперь снова его теряю.

— Дорогая моя, мы успеем, ты его увидишь, не переживай, — услышав голос тёти, я расклеиваюсь и начинаю плакать. Весь груз последних дней словно прорывается вместе со слезами. Скарлетт подходит ко мне и крепко обнимает. Я растворяюсь в её объятиях и плачу. Кажется, слезам нет конца. Я никогда не была плаксой. А теперь словно все слёзы, что годами хранились где-то внутри, пытаются выбраться.

— Пойдём, тебе надо отдохнуть. Завтра мы обязательно увидимся с твоим отцом, а пока тебе надо поспать, — успокаивающе шепчет тётя, а я лишь судорожно киваю, сглатывая слёзы.

Мы поднимаемся в спальню, и Скарлетт помогает мне улечься в кровать. Она укрывает меня, словно маленькую и напевает мелодию моего детства. Всегда, когда меня мучили кошмары, она пела мне эту песенку, и я засыпала. И сейчас, слушая её голос, я плавно погружаюсь в сон.


Декстер

— Тебе не кажется, что ты был слишком груб с ней? — спрашивает Пит после того, как Скарлетт уводит Мию в спальню. Я смотрю на своего друга, и мне хочется признаться, что, я чувствую себя полным кретином и наверняка можно было более спокойно сообщить ей о состоянии её отца. Но я не могу себя с ней контролировать, и сегодня, увидев её в компании Пита, я стал ревновать. Конечно, ничего противозаконного они не делали, да и мы с ней находимся не в тех отношениях, чтобы я мог ревновать. Было видно, как ей с ним было легко, со мной же она всегда напряжена, даже когда смеётся, чувствуется, что она ждёт от меня подвоха.

— Возможно, я вёл себя не лучшим образом, — вздыхаю я, опускаясь в кресло, — может, выпьем? Мне надо расслабиться.

— Надеюсь, ты не начнёшь снова пить из-за девчонки, — ворчит Пит, направляясь в кухню.

— Это было давно, тогда я был зелёным и мягкотелым.

— Да, теперь ты созрел и затвердел, — язвит мой друг, возвращаясь с двумя стаканами и бутылкой виски.

— Не возмущайся, я держу себя в руках, просто я устал. Эта неделя меня вымотала, всем иногда требуется отдых и качественный секс, чтобы выпустить пар, — я разливаю виски и протягиваю стакан другу.

— Думаю, с сексом у тебя сейчас проблемы, — прикончив свой стакан, говорит Пит. Он явно насмехается надо мной. Я вижу, как блестят его глаза. И эта дьявольская ухмылка, словно он знает что-то такое, что не знаю я.

— С чего ты взял? Я в полной боевой готовности и могу позволить себе любую девицу, — говорю я, наливая ещё по порции.

— Может быть и любую, но только не Мию, я же вижу, как у тебя глаза горят от одного взгляда на неё. Но она перед тобой не вьётся, она не из таких. Да ты сегодня готов был мне голову свернуть только за то, что я сидел с ней рядом. А я вообще-то твой друг.

— Возможно, ты и прав. Она, правда, особенная, а главное совсем не похожа на Элейн.

— Чёрт, дружище! Ты все ещё вспоминаешь ту шлюшку? — возмущается мой друг.

— Я не вспоминаю, точнее больше не вспоминаю, благодаря Мие. Ты же знаешь, я долго не мог её забыть, и не уверен, что это возможно. Она выпотрошила меня, и благодаря ей я стал таким, какой я сейчас, — с горечью говорю я, выпивая третью порцию виски.

— Старик, пора оставить прошлое в прошлом, тебя ждёт офигенное будущее, если ты не будешь постоянно оглядываться, — уже заплетающимся языком бормочет Пит.

— Ладно, дружище, хватит на сегодня. Ты же знаешь, что нам с тобой лучше много не пить, — говорю я, поднимаясь с кресла.

— Да, помню, как мы покутили, когда эта дрянь тебя бросила. Это был единственный положительный момент во всей вашей истории.

— Давай, мы это всё завтра приберём, пошли спать.

— Ты же знаешь, что я тебя люблю, да? Ну как друга, конечно, потому что, если честно, ты не в моём вкусе, — бормочет он, когда я забираю у него стакан и веду к лестнице на второй этаж.

— Ну конечно знаю, если честно, то ты тоже не в моём вкусе.

Я провожаю его до комнаты и, убедившись, что он в состоянии добраться до постели, ухожу к себе, минуя спальню Мии и борясь с желанием прилечь с ней рядом. Всё же Пит был прав, надо было быть с ней понежней. Я ложусь в свою холодную постель и мигом проваливаюсь в сон.

Глава 17

Мия


― Если бы утро было человеком, я бы дала ему в морду, — вот с каких мыслей начинается моё утро. Надо поставить памятник человеку, который, наконец, выразил мои утренние страдания в такую шикарную фразу. Голова моя раскалывается, тело ломит, а о лице я и думать боюсь. Наверное, после вчерашних рыданий я похожа на жертву целого роя пчёл. Кое-как поднявшись с постели, я иду в ванную приводить себя в порядок, но останавливаюсь, услышав стук в дверь. Ещё слишком рано, за окном только-только рассветает. Кому там не спится в такой ранний час.

— Кто там? — спрашиваю я, голос звучит хрипло, и я прочищаю горло.

— Мия, нам надо поговорить, — раздаётся тихий шёпот из-за двери.

— Эван, мне кажется, нам нечего обсуждать, — я смотрю на часы, которые стоят на тумбочке, — ещё шесть утра, я сплю.

— Ты совсем не умеешь врать, я слышал, как ты ходила по комнате.

— А ты что, всю ночь сидел под моей дверью? — спрашиваю я, не зная как его прогнать. На мне только короткие шорты и маяка на тонких бретельках. Я совсем не хочу предстать перед ним в таком виде. Неизвестно, чем закончится такая встреча.

— Уходи, Эван, поговорим потом!

— Если ты не откроешь дверь, я её сломаю, и поверь, особого труда мне это не составит, — говорит Эван громко.

Если так будет продолжаться, он всех разбудит. Быстро накинув на себя кардиган, я кутаюсь в него и открываю дверь.

— Может, не надо так орать, все нормальные люди ещё спят, — громким шёпотом произношу я, закрывая за ним дверь. Он садится на кровать и без стеснения разглядывает мои голые ноги.

— Если бы ты сразу открыла эту чёртову дверь, я бы так не орал.

— Может, не будешь пялиться на мои ноги, а скажешь, наконец, зачем пришёл? — спрашиваю я, скрестив руки и жалея, что не надела штаны.

— Я хотел извиниться, — вполне искренне говорит он, глядя мне в глаза, — вчера я повёл себе не лучшим образом.

— Хочешь сказать, повёл себя, как говнюк, — поправляю я его.

— Ну, если тебе так будет лучше, то да, я повёл себя, как настоящий говнюк, — отвечает он, вставая с кровати и поглядывая на меня своими карими глазами, — довольна, или мне ещё надо себя облить грязью, чтобы заслужить твоё прощение?

— Думаю, этого будет достаточно, — говорю я, неотрывно смотря в его глаза. Он подходит всё ближе, а я стою на месте, не желая ему уступать. В комнате становится тесно, словно стены смещаются и жаждут поглотить нас.

— Ты сводишь меня с ума, ты же это знаешь, да? Должно быть, кайфуешь от того, что у меня башню сносит? — практически рычит Эван, уже вплотную приблизившись ко мне. Сердце моё громко стучит, но я стараюсь сохранять безмятежный вид и надеюсь лишь на то, что он не услышит и не узнает, как моё тело действует на его присутствие.

— О, ты и не представляешь, какое мне доставляет удовольствие бороться с твоим раздвоением личности, — говорю я.