Дэй Лакки - Отморозок

Боже…

Мой стон разрезает тишину и запреты, и язык Эрика принимается за меня уже всерьез, гораздо смелее. Он скользит, жалит, заставляет меня извиваться, отключает мой разум.

И я отрываю взгляд от потолка и смотрю на мужчину, который так вольно лежит у меня между ног. Это и становится моей главной ошибкой, потому что то, что я вижу, заставляет меня задрожать, выгнуться, податься навстречу. И язык Эрика тут же ударяет по моему клитору. Еще. И еще.

– Не могу… – шепчу я.

А мои бедра меня выдают и поднимаются вверх, чтобы не упустить и толики ласки. И Эрик считывает именно этот сигнал. Начинает полизывать, посасывать клитор, и в итоге добивается того, что я перестаю себя контролировать.

Не могу больше сопротивляться. Сдаюсь под натиском нежности.

Наручники, которые не позволяют к нему прикоснуться, но распаляют этим желанием… его язык, который не успокаивается… его взгляд, которым он изредка проверяет: как я тут, еще способна дышать?

Дышу, хотя с каждой секундой мне все больше кажется, что я умираю. Потому что это выдержать невозможно. Так невозможно – когда тебя скручивает изнутри, и когда, даже зная, что нельзя, подаешься навстречу и шепчешь:

– Еще… Боже, не останавливайся…

Моя просьба бесстыдна, но мне все равно. Слова рвутся из души, которая изумлена происходящим не меньше меня. Но в отличие от меня, не противится. Как будто бы все, что происходит сейчас – это правильно.

Я плавлюсь от одного языка, а когда к нему присоединяются пальцы…

Он начинает тереть клитор ими, а язык опускает вниз, кружится у входа, а потом слегка туда проникает.

И начинает там двигаться.

Иисусе, прости за то, что не могу от этого отказаться. И за то, что вместо того, чтобы оттолкнуть от себя, вновь подаюсь вперед и заставляю его язык проникнуть чуть глубже.

Горячо… изумительно… настолько прекрасно… и остро, когда Эрик вдруг издает тихий стон, который, кажется, проникает под мою кожу, чтобы навсегда там остаться.

Пальцы, которые умело трут клитор, становятся жестче. Язык уступает место губам, и я таю от россыпи поцелуев – всего пару секунд… бесконечность…

А потом снова возвращается язык, по которому я успела соскучиться, и…

Я начинаю дрожать так сильно, как будто у меня лихорадка. Не знаю, не понимаю, что происходит…

Нет, я в курсе, что такое оргазм, благодаря Эрику в курсе, но это что-то другое. Более мощное. Это лавина, которая меня накрывает, и мне становится страшно…

– Эрик… – мой испуганный шепот.

– Не бойся, – жесткий короткий ответ. – Ну же, Шерон, кончай!

Это не просьба. И это отнюдь не желание, которое я должна исполнять. Но мое тело реагирует так, будто только и ожидало такого приказа.

Закрываю глаза, но все равно чуть не слепну от яркой вспышки. Прячусь, ускользаю от жарких волн, которые продолжают таранить меня, и все равно разбиваюсь…

Со стоном.

С мужским именем на губах.

Под лаской языка, который пытается меня успокоить, слизывая мое удовольствие.

И под поцелуями, которые поднимаются по моему бедру к животу, подбираются к шее, а потом оставляют след возле моих приоткрытых губ, которыми я хватаю воздух.

Щелчок наручников, мои руки обессиленно падают вниз.

Не целует…

Он так и не целует меня…

Эта мысль – последнее, что я помню, прежде чем закрываю глаза.

Всего на секунду.

Еще одна секунда с ним, и я уйду… В свою комнату… Пока нас никто не застал. Одна секунда…

Впрочем, все сложилось совсем не так, как я рассчитывала.

Я открываю глаза и с ужасом вижу рядом красивый профиль Эрика и его тёмные волосы, разметавшиеся по подушке.

И первая мысль: а ему не мешало бы явиться к своему стилисту, волосы отросли. Вторая, что ни к какому стилисту ему не надо, потому что кажется ему идёт абсолютно всё, в том числе лёгкая лохматость. И только третья: боже, за окном уже светло! Я проспала тут всю ночь!

Я подскакиваю, смотрю на часы.

Пять пятнадцать утра. Скоро проснётся Стив и мама, явится прислуга.

Если меня застанут здесь – как я это объясню?

Я выползаю из-под одеяла и обнаруживаю, что из одежды на мне только пижамная маечка. Откапываю в складках одеяла трусики и штаны и со скоростью света натягиваю на себя, и только теперь вижу, что Эрик заворочался, проснулся, сонно протёр глаза.

– Милая, – усмехнулся он. – Ты знаешь, что засыпать сразу после секса – это моветон? Где тебя такому учили? Чувствую себя использованным. Ни тебе спасибо, ни поцелуя в щёчку.

Шутит он, издевается. А мне вот совсем не смешно.

– Пять утра, – говорю сбивчиво, – надо как-то выбираться. А если меня кто-то встретит?

Впрочем, этого я боюсь чуть меньше. Самое ужасное – если маме пришло в голову среди ночи зайти ко мне в комнату. А там – неразобранная кровать.

Тяжело вздохнув, Эрик соизволил встать.

Мой взгляд невольно скользнул по его обнаженному торсу, задержался на резинке его штанов и поднялся к глазам, которые с понимающей усмешкой за мной наблюдали.

Но ничего комментировать он почему-то не стал. Открыл книжный шкаф и сунул мне в руки несколько увесистых томов.

– Философы девятнадцатого века. Если кого-то встретишь, скажешь, что ты, как последняя сволочь, разбудила меня ни свет ни заря, чтобы забрать учебники, которые тебе очень нужны.

Я понимала, что легенда так себе, но никакой другой у меня не было. Поэтому я подхватила книги и прямой наводкой рванула в свою комнату. Мне повезло: я никого не встретила. Бросила учебники на тумбочку и упала в кровать.

Несмотря на перенесённый только что ужас, через минуту я уже спала крепким сном, прервать который мог только звонок будильника.

***

Весь день в университете я снова была сама не своя.

То, что происходит между нами с Эриком, – это ненормально. Так не должно быть.

Нет, конечно – он имеет право на свои желания, а я обязана отдать их. Но то, что он делает со мной, когда касается моего тела – это же невозможно! И почему я, совершенно спокойный человек, в его руках начинаю стонать и извиваться, как мартовская кошка?

Я почти ненавидела себя за это и уж точно презирала, но мысль о том, что сегодня, когда я вернусь, он загадает новое желание и оно снова будет неприличным, не покидала меня весь день.

То и дело, причем в самый неподходящий момент, перед глазами вставала картинка, как Эрик лежит у меня между ног, а я цепляюсь пальцами за его волосы, тяну его на себя, пытаясь, чтобы он стал еще ближе. И мои стоны…

Я будто вновь слышала их наяву – громкие, томные, которые из меня безжалостно выбивал его умелый язык.

На скольких он тренировался до меня? Мысль эта почему-то была неприятна, она словно что-то царапала внутри меня. И тут же обдавала жаром осознания: мне понравилось, мне ведь понравилось, и если бы он захотел сделать это вновь…

Он делает меня ненасытной, порочной.

Его язык, его губы, пальцы, которые ласкали – все ощущения до сих пор были настолько сильны, что мне не раз приходилось напоминать себе, где я, чтобы хоть чуть успокоиться и остыть.

И даже болтовня Клэр не могла меня отвлечь. Главным образом потому, что все её вопросы в основном касались Эрика: чем он занимается, есть ли у него девушка, в каких клубах бывает, какие сериалы смотрит…

Вопросы были точно не по адресу.

Мне и в голову не приходило выяснять у Эрика его музыкальные вкусы или в каком тренажёрном зале он накачал себе эти восхитительные кубики пресса. Единственное, на что я более или менее смогла ответить, – так это на вопрос, есть ли у него девушка:

– Думаю, нет, – сказала я вслух, а про себя добавила: «Во всяком случае его силиконовая подружка уверена, что Эрик и постоянные отношения – это вещи из разных миров».

Клэр этот ответ вполне устроил. Мне показалось, она даже оживилась.

А вот мне почему-то стало неприятно, словно где-то внутри тоскливо натянулась струна.

Глупости какие!

Он ведь мне совершенно не нравится. Даже наоборот. Скорее бы уже отдать ему эти несчастные желания и наконец получить свободу. Свободу от него и от всего, что с ним связано.

Нас с ним связывает лишь сделка – не более.

Только сделка, разве не так?

Домой я возвращалась в отвратительном настроении, всеми силами пытаясь затушить ненужное предательское ликование, которое зарождалось внутри при мысли, что мы сейчас столкнёмся в коридоре или он пришлёт мне пошлую эсэмэсочку, назначая встречу.

Но я ошибалась: в доме меня ждало кое-что другое.

Когда я переступила порог, там уже бушевала буря. Стив был в ярости и жёстко отчитывал Эрика. Я застыла на пороге, не решаясь пройти дальше, и до моего слуха донеслось:

– Грёбаный придурок! Ты в самом деле думал, что я ничего не узнаю? Ты снова расхреначил машину!

– Не кипятись так, Стив! – отвечал ему Эрик в своей обычной манере растягивая слова. И всё же я не могла не заметить, что голос его предательски дрожал – совсем чуть-чуть, еле слышно. Нет, ему вовсе не так всё равно, как он пытается показать. – Машина застрахована…

– Идиот! Ты же мог свернуть себе шею!

Эрик усмехнулся.

– Не стоит так загоняться, Стив. Я тоже застрахован.

Я сжалась, ожидая, что эта дерзость со стороны Эрика будет наказана должным образом.

И вообще, вряд ли мне стоит стоять посреди гостиной – лучше я аккуратненько прошмыгну в свою комнату, а потом притворюсь, что ничего этого не слышала.

Отличный план, великолепный.

В нём был лишь один маленький изъян: стоило мне сделать несколько тихих шажков, как я столкнулась со Стивом. Его взгляд всё ещё метал молнии. Я сжалась в комок, ожидая, что сейчас его гнев обрушится и на меня – просто потому, что я оказалась под горячей рукой. Но случилось кое-что гораздо хуже!

Не давая прошмыгнуть мимо, он вложил мне в руку ключи и сказал: