Дэй Лакки - Отморозок

Я усмехнулась. Как же он себя любит!

Даже сейчас, когда он меня чертовски обидел, главное, что его волнует, – это как ему тяжело.

Я хотела высказать эту мысль вслух, но мне не позволили.

– Шерон. Прошу тебя, прости. Давай начнем все сначала. Всерьез. Никаких дурацких желаний и игр, никаких больше девиц, только ты и я.

Вот уж действительно предложение, от которого нельзя отказаться…

Никаких больше девиц – сможет ли он так? Он ведь привык к совершенно другому, привык выбирать и менять. Но сильнее удивило другое.

– Никаких желаний?

Я смотрела на него недоверчиво. Малейший знак, что он врет, малейший намек – и я сразу увижу, пойму, я почувствую.

– Да.

Сердце снова забилось. Доверчиво, робко, оно так надеялось, что это правда и, казалось, с каждым ударом просило меня согласиться. А я медлила. Потому что боль все еще не отпускала и нашептывала: «Глупая, ты хочешь, чтобы стало больнее?»

– И что, – хмыкнула я, – даже расскажем родителям?

Я ожидала, что он отведёт взгляд, но нет. Он смотрел прямо, не только в глаза, но и в душу, которую растоптал.

– Если ты так хочешь, конечно.

Я не хотела. В основном потому, что его отцу наверняка будет наплевать, а вот моя мама сойдет с ума от ужаса. Она ведь знает, что за человек ее пасынок. Хотя, возможно, знает его с одной стороны. С худшей.

Только вот есть ли у него другая, лучшая? Та, которую, мне казалось, я видела раньше?

Пока я замешкалась с ответом, Эрик в несколько шагов приблизился, заключил меня в объятья и коснулся губ губами.

Секунда.

Мгновенье.

Его поцелуй стал настырным, собственническим, напомнив мне о тех тысячах поцелуях, которые были у нас раньше. Он пресекал, давил мое возможное сопротивление. Он снова присваивал, возвращал…

И я, сама того не желая, ответила.

И, не сдержавшись, провела пальцами по его скулам, вискам, зарылась в густые волосы.

Когда через бессчётное количество мгновений мы оторвались друг от друга, Эрик заглянул мне в глаза и сказал:

– Полагаю, это значит «да».

– Где мы? – я оглядывалась по сторонам.

Эта квартира мне, пожалуй, нравилась. Огромная студия с круглой кроватью и искусственными шкурами на полу.

– У меня дома.

Я машинально киваю. Это место могло быть домом. И вполне могло быть домом Эрика. Несмотря на лаконичность обстановки, тут было вполне уютно. И при этом совершенно не чувствовалась женская рука.

Настоящее логово одинокого волка.

Стоп! Какое еще «у него дома»?!

– Ты же живешь в пентхаусе! Вместе со Стивом и с мамой… моей мамой…

– Шутишь? Жить с отцом?! Ну уж нет. Я перебрался туда, когда появилась ты. Зашел взглянуть и… – его голос становится хриплым, – и остался.

Звучит как признание. Полагаю, это и есть признание.

Я слышу, что он стоит у меня за спиной.

Конечно, же слышу. И прекрасно понимаю, зачем мы здесь, зачем я здесь… и мы уже не раз оставались наедине, но…

Сейчас все иначе.

Он берет мою руку в свою.

– Тут нет больше кольца…

Я киваю. Кольца нет. Уже давно. После того как я его сняла, нет смысла надевать обратно. Решение ведь уже было принято. Воспоминания о тот дне легли на душу тяжелой, темной тенью. Но я встряхнула волосами, словно стряхивая эту тяжелую хмарь с себя.

Это в прошлом. Сейчас только я и он. И никого между нами. Сейчас все иначе.

И даже простое прикосновение, когда он кладет руки на мои плечи, заставляет меня задрожать. Страх? Нет. Разве что чуточку. Робость, предвкушение и желание. Желание, чтобы он продолжал, чтобы на этот раз мы пересекли те границы, которые я установила.

Никаких границ больше. Только не между нами. И, подняв вверх руки, я обхватываю его за шею, показывая – смотри, бери, я вся для тебя…

Его дыхание становится тяжелым.

Несколько долгих секунд ничего не происходит, и я уже начинаю сомневаться: понял ли он, догадался ли, а потом…

– Повернись, Шерон, – раздается приказ.

И я улыбаюсь, потому что безумно соскучилась по его голосу, по этому тону, по приказам, которые он мне отдает.

Опустив руки, разворачиваюсь к нему – чтобы увидеть бурю в глазах, цвет которых уже мало напоминает спокойную зелень. Омут, с тиной, которая свяжет так крепко, что выбраться из нее невозможно.

– Расстегни блузку, – следует новое распоряжение.

Мои пальцы дрожат, и мне не сразу удается справиться с этой задачей. Когда остается бюстгальтер, берусь за застежку, но…

– Разве я говорил расстегивать и его?

Эрик недовольно прищуривается. Делает шаг ко мне, резко щелкает застежкой бюстгалтера и сжимает сосок. Наказание. Сладкая пытка за мое своеволие. За то, что хотела лишить его удовольствия.

– Хочешь меня, – не спрашивает, а констатирует он.

А я прикусываю губу и молчу. Он ведь не говорил: отвечать. А мне нравится эта игра. Нравится ощущение его власти надо мной. И нравится голод в его глазах, который пожирает почти полностью радужку, затапливает ее темнотой.

Его ладонь по-хозяйски взвешивает мою грудь, а вторую, когда я, не выдержав, подаюсь чуть вперед, даже не задевает.

– Шерон, Шерон, – качает он головой, – какая непослушная девочка.

Его пальцы расстегивают молнию на моих брюках, и тут же в трусики проникает ладонь. Горячая, проворная, с волшебными пальцами, которые знают, чего я хочу. Конечно, знают, но дразнят, минуя клитор, прохаживаются по моим складочкам.

– Очень непослушная, – говорит Эрик, ощутив влагу.

Легкое касание у входа, пронзительный взгляд, в котором мелькает вопрос. Сейчас он действительно оставляет выбор за мной, и я могу отказаться, могу сказать, что не готова зайти дальше, чем мы уже пробовали. Но я прижимаюсь к его ладони, трусь об нее, прикрываю глаза.

Он убирает руку.

Очерчивает пальцами мои губы, надавливает на них, заставляя раскрыться и попробовать мой собственный вкус. Порочно… безумно… но взгляд его так заводит, что я принимаюсь облизывать его палец, посасывать, втягивать его в рот, прикусывать.

– Умница, – его голос становится хриплым. – Потренировалась? Вспомнила? А теперь сними брюки и трусики.

Он наблюдает за тем, как я избавлюсь от одежды с такой жаждой, что я начинаю ощущать точно такую же. Хочу… хочу прикоснуться к нему, хочу, чтобы он вновь прикоснулся ко мне…

Откидываю брюки, стягиваю с себя трусики и, задержав дыхание, смотрю на него.

– Отлично, – хвалит он.

Его пальцы начинают расстегивать ремень, и я завороженно слежу за этими движениями. Он просто великолепен.

Но мои ожидания, что он тоже разденется, не оправдываются. Он вынимает ремень из петель, обходит меня со спины.

– Руки, Шерон.

Я завожу руки за спину, и тут же их обхватывает теплая кожа. Неуловимые, быстрые движения, и мои запястья связаны так крепко, что захочешь – не вырвешься.

Эрик снова обходит меня, в его взгляде удовлетворение, но не только. Я снова там вижу вопрос – как я, готова ли? Облизываю пересохшие губы, и это служит лучшим ответом.

– Опустись на колени.

Взглянув вниз, только сейчас замечаю, что стою на мягкой шкуре белого цвета. Совпадение? Нет, он позаботился.

Опускаюсь на колени, поднимаю голову вверх, наблюдая за тем, как медленно он опускает змейку на своих брюках. Достает член – уже возбужденный, готовый для меня, с каплей смазки, которую мне не терпится ощутить на своем языке.

И едва Эрик делает шаг, я позволяю себе то, что хочу. Его вкус… только ему присущий запах, который возбуждает еще сильнее, чем раньше. И его удивительная отзывчивость, потому что член становится больше и тверже. От каждого движения моего языка.

Прищурившись, он наблюдает за мной. Не нужны подсказки, просьбы, приказы. Я сама ужасно соскучилась, мне так хочется к нему прикасаться. Губами, языком, руками…

Слабая попытка избавиться от пут не остается без внимания. И то, что я сжимаю бедра, чтобы хоть немного унять свое возбуждение.

– Не отвлекайся, Шерон.

Все, как он скажет – он хочет ощутить только мои губы, он их получит. Он ведь тоже соскучился. Я знаю, чувствую это. Вижу. Какие же черные у него глаза, и как он прекрасен, когда его губы изгибаются в гримасе удовольствия.

Не выдерживает долго эту игру.

Толкается бедрами, заставляя открыть рот и принять его.

Жадные толчки, глубокие, и неотрывный взгляд, который не отпускает меня.

Голова начинает кружиться от взрыва множества ощущений – запаха, звука влажных толчков, невозможности к нему прикоснуться, желания принять его глубже, от звука его тихого стона.

Еще.

Еще глубже.

Я стараюсь, чтобы ему было хорошо, чтобы он кончил, чтобы его вкус стал еще более насыщенным и глубоким, и…

Резко отстранившись, он подхватывает меня под мышки, заставляя подняться.

Прислоняется лбом к моему, тяжело дышит, опаляя мои губы, рисуя узоры пальцами на моей шее. А потом запрокидывает мою голову и целует. Проникая глубоко языком, впечатывая в мой рот поцелуй, вынуждая меня застонать и прижаться к нему.

Поразительный контраст моей обнаженной кожи и того, что он все еще одет полностью. Поразительный поцелуй власти и подчинения. А потом нежности, с которой он прикусывает мою нижнюю губу и тут же слизывает легкую боль. Забирает себе.

Целуя, он оттесняет меня до тех пор, пока мои ноги не упираются в кровать. Не опрокидывает на нее, как я думаю. Заводит руки назад, освобождает от пут и просто смотрит. Смотрит так, что мои колени слабеют, и я сама опускаюсь на ложе.

Холодное покрывало, обжигающий взгляд, меня скручивает от этого коктейля.

– Эрик… – беспомощно шепчу я.

На его губах мелькает улыбка, настолько нежная, что мое сердце начинает дрожать и тянуться к нему так же сильно, как я. И он не обманывает моих ожиданий.

Опускается следом за мной. Надавливая на мое тело своим, пока я не оказываюсь распростертой, под ним, и единственное, что в состоянии делать – это шептать его имя.