Кэролайн Хаддад - Отмщение

— Сука!

— Томми, ну ты же сам по всей стране проповедуешь философию Великого Я, так почему ты хочешь затоптать Труди, запретить ей добиваться для себя справедливости? Хватай, что можешь. Разве это не твои слова, Томми? Попробуй схватить теперь. Ты стареешь, а мир не делается лучше. И не звони мне больше, Томми, ни к чему тебе излишние хлопоты.

— Весь мир видел, как ты дала мне пощечину. Я могу подать на тебя в суд за публичное оскорбление.

— Пожалуйста, подавай, Томми. Будет неописуемый скандал, который, я думаю, доставит немало удовольствия твоим поклонникам. — С этими словами «сука» положила трубку.

До чего обнаглела! Не захотела разговаривать с самим Томми Паттерсоном! Ай да сука. Не сука, а самая настоящая эгоистка.

Томми Паттерсон улегся в постель, но сон не шел. Вскоре до Томми дошло, что он взялся за дело не с того конца. Ведь иск исходит не от Грэйс и не от Одель, а от Труди. С ней и надо встретиться и поговорить как следует.

Да, надо каким-то образом выкроить время в напряженном расписании для встречи с этой глиняной башкой. Нью-Мексико не так уж и далеко, можно управиться за один день и успеть к вечерней передаче по радио в прямом эфире. Томми, разумеется, посоветовался о своих намерениях со своими адвокатами. Те предостерегли его, что полученная таким образом от Труди подпись может быть подвергнута сомнению в суде, но попытаться тем не менее стоит. Итак, с необходимыми бумагами Томми отправился в Таос.

Некоторых людей жизнь ничему не учит. Вот и Труди, как в первые же минуты пребывания в Таосе почувствовал Томми, нисколько не поумнела за прошедшие годы, и кругозор ее остался таким же узким. Встреча с Труди подтвердила предчувствия Томми. Дура осталась дурой.

Как только она увидела Томми, лицо ее засияло улыбкой, а глаза увлажнились.

— Томми! — вскрикнула она, и упала в его объятия.

Она все еще любит меня, понял Томми. Ну что ж, обычное дело, многие женщины меня любят.

Отпроситься у хозяина кантины ей не удалось, но Томми все-таки уговорил Труди пойти с ним для важного разговора, хотя хозяин и грозился уволить ее.

— Послушай, Педро, — сказал Томми хозяину, явно мексиканскому иммигранту, — если бы ты мог позволить себе так легко увольнять официанток, ты бы не принял ее на работу.

Томми взял Труди за руку и повел на ту квартиру, где они раньше вместе жили. Но оказалось, что Труди уже не живет там, так как вынуждена была перебраться в еще более старую и обветшалую квартирку. О Господи, можно ли выдержать хоть один день в такой страшной конуре?!

Тут Томми оттрахал свою пока еще жену. Этот факт, решил Томми, несомненно окажется в его пользу при рассмотрении дела о разводе в суде. В самом деле, если Труди действительно хочет развестись, тогда почему она столь охотно раздвигает перед мужем ноги? Правда, трахаться с ней было не столь уж приятно, от нее смердело, но Томми старался не обращать на это внимания. Закончив первую часть программы, он перешел ко второй, более существенной — к разговору о деле.

Битый час Томми пускался на все словесные ухищрения, и все без толку — убедить ее забрать из суда заявление о разводе не удавалось.

— Но почему? — начал закипать Томми.

— Ну, просто на меня произвела сильное впечатление история с Грэйс. Особенно жалко, что она потеряла ребенка. Я тоже потеряла нашу дочь, ты ведь знаешь.

— Вольную? Она умерла? Бедная моя девочка, — пробормотал Томми. — Как недолги наши дни в этом мире.

— Ты что? Вольная воспитывается у моего брата и его жены в Картерсвиле, в Техасе. Когда-нибудь, когда ты отдашь положенную мне часть денег за книгу, я заберу свою дочурку оттуда, она снова будет со мной. Вот почему, Томми, я не могу отказаться от иска к тебе. Ты должен меня понять.

— Я понимаю. Тебе нужны деньги. Всем нам нужны деньги. Ты получишь их. Я приехал сюда не с пустыми руками, я привез кое-какие бумаги, заключим полюбовное соглашение. Надеюсь, ты будешь приятно удивлена.

Труди радостно улыбнулась. Томми понял, что дело сделано.

— Хотела бы ты получать тысячу долларов в месяц на протяжении года? — спросил он.

Труди села, ее еще не отвисшие груди упруго колыхнулись.

— О, Томми!

— Видишь, какой я тебе сделал подарок!

— Двенадцать тысяч долларов! Ой, это так много. У тебя есть такие большие деньги?

— Денег у меня не так уж и много, — «честно» признался Томми, — но для тебя я на все готов. Да, раньше я поступал с тобой плохо, но теперь хочу исправить свою ошибку.

Томми подсунул ей заготовленный документ, и Труди, хотя в глубине души и терзалась сомнением — не позвонить ли вначале своему адвокату, — подписала бумагу, тем самым отказавшись от всяких претензий на авторские права на книгу «Женщина и три ее жизни». В Лос-Анджелес Томми возвращался счастливым человеком. Подписанное соглашение с Труди отослано с курьером ее адвокату, все устроилось как нельзя лучше, и можно снова вернуться к обычным занятиям по просвещению человечества.

Его адвокат позвонил ему в тот момент, когда Томми собирался отправиться на радио в студию, чтобы через прямой эфир вселять в души людей спокойствие и уверенность.

— Только что выяснилась одна проблема, — сообщил адвокат.

— Что случилось?

— Труди Шурфут несколько дней назад подписала доверенность о том, что передает все свои дела своему адвокату, поэтому ее собственная подпись не имеет никакой юридической силы. И подписанное ей сегодня соглашение с вами тоже недействительно.

Томми Паттерсон снова оскандалился в журнале «Пипл». По этому поводу Грэйс испытала глубокое удовлетворение. Еще бы! Ведь это она инспирировала репортаж о недостойном поведении Томми по отношению к его третьей жене. Честно говоря, Грэйс не ожидала, что журнал пойдет на публикацию этого материала, ведь «Пипл» любит тешить своих читателей приятными новостями. Но редактор журнала, к удивлению Грэйс, легко согласился, мол, такое обязательно надо опубликовать — пропагандист эгоизма следует своей философии в личной жизни.

В репортаже в основном речь шла о Труди, «известной женщине, прожившей три жизни», как выразился журналист, который вместе с фотографом проследил один день из ее теперешней жизни, рассказав читателям, как жена Томми Паттерсона ввергнута в нищету и вынуждена зарабатывать на кусок хлеба официанткой во второсортной закусочной. Статья была красочно проиллюстрирована фотографиями несчастной Труди, горько плачущей над потерей дочери. К счастью, журналист благоразумно умолчал о наркотиках, уберегая благопристойных читателей солидного журнала от слишком откровенного описания суровой действительности.

Томми не смог оправдаться, и сказал журналисту по этому поводу лишь: «Я не могу говорить об этом. Этим делом занимаются мои адвокаты». А когда ему задали вопрос, почему его жена ничего не получила из гонорара за книгу «Женщина и три ее жизни», он ответил: «В конце концов, эту книгу написал я!»

Вот, дорогой Томми, ты и показал всем свое истинное Я, с блаженством подумала Грэйс.

Эта статья явилась для Томми Паттерсона катастрофой. В это время он совершал турне по Среднему Западу: по штатам Канзас, Небраска, Иллинойс и Огайо. В Канзасе и Небраске Томми был почти неизвестен, слушателей на семинары собиралось мало, и барыши получились скудными. Возможно, в этих пустынных штатах Паттерсону надо было рекламировать себя как второго Дэйла Карнеги, известного даже в этих полудиких местах, тогда турне оказалось бы более успешным.

В Иллинойсе и Огайо Томми разъезжал по большим городам. Тут повсюду, где бы он ни выступал, стояли пикеты кликуш, размахивающих экземплярами того самого номера журнала «Пипл». Вот сволочи!

В Чикаго Томми даже вызывал полицию для разгона придурковатых баб. Здесь по плану он должен был выступать неделю, но еще за месяц все билеты на его семинары были раскуплены. Однако стойким поклонникам Паттерсона, чтобы пройти в аудиторию, приходилось прорываться сквозь визжащие заслоны из вялых грудей студенток-феминисток. Томми искренне не понимал — чего этим сумасшедшим феминисткам надо? Какое дело вялым грудям до Труди?

Если бы Томми знал, кого ему благодарить за эти пикеты! Их организовала Одель Хэмптон и ее группа «Женщины против засилья мужчин», более известная под именем ЖПЗМ. К этому времени Одель бросила работу в клинике «Планирование рождаемости» и присоединилась к женскому движению ЖПЗМ, чтобы спасать женщин от любящих их мужчин. Побудила ее к этому ярость, накопившаяся у нее за время работы в клинике. Итак, Одель вдохновила пикеты против бывшего мужа, но сама в них не участвовала — такую роскошь она себе не могла позволить, ведь если бы ее арестовали, Си пришел бы в бешенство. Одель издалека любовалась заслонами и тем, как они суетливо и хаотично, по-женски, рассеиваются, как только приезжает полиция, чтобы потом снова выстроиться. А некоторые участницы ЖПЗМ просачивались на семинары, чтобы ставить Томми в тупик каверзными вопросами.

Вначале Томми думал, что публикация в журнале «Пипл» легко сойдет ему с рук, ведь у американцев, как всем известно, печально короткая память. Если они смогли избрать президентом Ричарда Никсона, то смогут забыть и о Труди Шурфут. Но когда Томми приехал в Колумбус, штат Огайо, сразу понял, что придется что-то предпринимать. Раньше он считал Колумбус спокойным городом, но забыл, что тут полно колледжей. Тут море воинствующих феминисток! Ты их учишь-учишь уму-разуму, а они тебе что в ответ? Свиньи неблагодарные!

Ничего не поделаешь, пришлось признать свое поражение. Томми понял, что если семинары срываются даже в Колумбусе, то не лучше будет и в других городах. Он позвонил адвокату и попросил решить вопрос с отменой турне.

— На каких условиях? — уточнил адвокат.