Ева Мелоди - Отпусти мои крылья

— Якоб! Умоляю, отпусти ее! — кричу снова, переживая теперь уже за парня. Кто знает, что за отец у этой бешеной дуры. Вдруг и правда какой-нибудь криминальный авторитет.

Штаховский снова отшвыривает блондинку от себя. Поднимает с пола аптечку — в пылу ссоры видимо уронил и направляется ко мне. Крови уже натекло на ковер целое пятно. Мне становится нехорошо от ее вида… Наверное, все мои чувства написаны на лице, потому что Якоб очень нежно гладит меня по щеке и шепчет успокаивающе:

— Тсс, малыш, все будет хорошо. Я сейчас забинтую и в больничку тебя отвезу.

Мотаю головой:

— Нет, не хочу.

— Мы же не знаем, что за гвоздь был. От этой суки запросто можно бешенство подхватить…

— Не пугай меня!

— Я уверен, что все хорошо будет. Мне… позвонить Артуру?

— Нет… Я сама.

Мне отчаянно нужен сейчас мой Принц. Когда все так плохо. Хочется, чтобы прижал к груди, успокоил. Но он не отвечает. Абонент недоступен.

В комнату вбегает Стас:

— Я задолбался вас ждать… Что вы тут устроили? Подрались что ли? Нет, это ни в какие ворота! Нам материал завтра сдавать, а вы… — Ошеломленно крутит головой, то на меня, то на Леа, сидящую на полу в коридоре.

— Приятель, — обращается к нему Якоб. — Ты это, погоди кудахтать. Сколько можно девочек мучить? Ну неужели до сих пор не смог нормальные снимки сделать? Ты подумай хорошо… Тебе ведь тоже достанется. Посмотри до какого состояния девочек довел…

Фотограф продолжает ошеломленно крутить головой.

— Я довел?

— Ну а кто? Разве можно заставлять эти хрупкие создания работать? Ты знаешь, какие сверхурочные придется заплатить им? Натали будет в бешенстве.

— Я по ее приказу…

— Ты перестарался, брат. Хочешь совет? Пойди и как следует прошерсти все, что успел нащелкать. Я уверен, достойные кадры есть. А девочек в покое оставь. Да, такси Брейкер вызови.

— Но… — это было последним что вырвалось изо рта Стаса. Он развернулся и быстрым шагом направился к студии.

На протяжении этого разговора, который у меня вызвал нервное хихиканье, набираю номер Бурмистрова. Но он по-прежнему недоступен.

— Не дозвонилась? — спрашивает Якоб. Отрицательно мотаю головой.

Тогда больше не говоря ни слова, он подхватывает меня на руки. Леа все еще в коридоре, сидит на полу, притянув к себе колени и обхватив их руками. Волосы растрепаны, лицо в крови. Ловлю ее взгляд полный жгучей ненависти. И понимаю — именно ко мне. Не к Якобу. Потому что потом она переводит глаза на Штаховского и в них вспыхивает совсем другое чувство — глубочайшая тоска. Она влюблена в него. Понимание этого оглушает меня. Трудно представить более неподходящих друг другу людей. Оба с непростыми характерами и взрывным темпераментом. Сегодня Леа это доказала. Мне не по себе. Кто знает, на какие еще гадости она способна из ревности? Даже подумалось — может прав Артур… не стоит нам с Якобом в дружбу играть. Ни к чему хорошему это не приведет. Я уже пострадала. Оно того не стоит. Надо только как-то объяснить это Якобу. Чтобы он понял и не обиделся.

«До всего тебе дело есть, Мотылек, только не до любимого. О его чувствах в последнюю очередь думаешь», — корю себя мысленно. А потом снова возвращаюсь к размышлениям о Леа. Что за странный способ привлечь к себе внимание парня? Вон, чего добилась, по лицу огребла. Это ужасно. Мне неловко, что я присутствовала при этой сцене, кипящей страстью и ненавистью одновременно. Якобу лучше не появляться больше в агентстве. Такое не прощается. А у девицы еще и папа-зверь имеется.

Отчего-то мне вдруг вспомнился фильм «Влюбись в меня, если осмелишься». Чтобы решиться на любовь к такому, как Якоб, и правда смелость нужна… То же самое можно сказать и о Леа. Совершенно безбашенная девчонка. Так поперла на здорового взрослого парня… Мне не по себе до сих пор от их схватки. Но дело не в названии фильма. А в его смысле, который я, если честно, не поняла. Двое влюбленных друг в друга людей на протяжении долгого времени строили друг другу козни. Страшные подставы. Испытывали друг друга на прочность. Ради чего? Рисковали жизнью… чтобы осознать, что любят. Зачем такие сложности?

Да, конечно, и у нас с Артуром непростой путь, в котором по большей части виноваты мы сами. Но на этом пути не было ненависти или агрессии. Только комплексы и недопонимания. Что не делает нас более умными, или примером для подражания. И все же я считала, что вести себя как Леа — нельзя.

А может я все придумала, и нет никаких чувств между Якобом и Леа? Они даже не смотрелись как пара — он блондин с пухлыми губами, таинственными темно-зелеными глазами, высокий и харизматичный. Ему бы больше подошла жгучая высокая брюнетка… А Леа отлично бы смотрелась со взрослым, опытным мужчиной. Брутальным брюнетом лет так сорока. Богатым папиком — так это называют…

Боже, какой бред я несу. Видимо, результат обезболивающего укола. Мы находимся в больнице. Артур по-прежнему не отвечает на звонки, и я начинаю злиться. Кровью тут истекаю, и вынуждена принимать помощь Якоба. То, чего бы Бурмистров хотел меньше всего! Но где он сам? Когда мне так нужна его поддержка и помощь!

— Я отвезу тебя домой, малышка, — Якоб подходит и снова берет меня на руки.

— Нет… пожалуйста, не надо. Поставь меня.

— Но твоя нога…

— Я могу ходить. То есть — попробую. Это же не перелом, рана небольшая. Мне кажется Леа после тебя больше в медицинской помощи нуждалась.

— Не хочу говорить об этой суке, — морщится Якоб. Но послушно ставит меня на ноги, только продолжает обнимать за талию, поддерживая. Помогает осторожно ковылять к выходу.

— Если ее отец хоть немного на дочу похож, тебе лучше уехать на время из города.

— Разберусь. Идем, Скорос. Не заговаривай мне зубы.

— Я вызвала такси.

— Зачем?

— Нам не стоит так часто видеться, Якоб. Извини. Сегодняшняя сцена заставила меня задуматься…

— О чем? Что за бред ты несешь?

— О нас… Мы провоцируем людей на поступки…

— Что?

— Леа сделала это из-за тебя, я почти уверена.

Мы останавливаемся в холле, где я с облегчением присаживаюсь на банкетку — от ходьбы нога начала нестерпимо саднить. Якоб садится рядом.

— Это самая большая глупость, которую я мог от тебя услышать!

— А я думаю, что права, в той или иной степени. Леа влюблена в тебя… и ревнует. Так же как Артур ревнует меня. Ему неприятно что мы общаемся.

— И ты собираешься послать меня, как какой-то кусок дерьма, только потому что ему неприятно? Кто он такой, чтобы решать, с кем тебе видеться? С кем дружить? Разве я делаю что-то неправильное, Скорос? Пытаюсь вас поссорить? Пристаю к тебе? Клеюсь? Ты сделала выбор и я… не принял его, все еще работаю над этим, но надеюсь, что смогу смириться… Но выбрасывать меня как шваль — жестоко.

— Я не выбрасываю! Не надо так… Я лишь хочу, чтобы всем хорошо было… Леа…

— Да забудь ты об этой глупой избалованной дуре. Да, она была влюблена в меня. Давно, совсем девчонкой. Мне же она никогда не нравилась, ни капли. Всегда была невыносимо капризной, заносчивой. Вечно подлянки делала. Меня от нее тошнит. Выросла и не поумнела, превратилась в суку…

— Мне все равно ее жаль.

— Ты излишне великодушна. Не стоит она, даже пары слов.

— Но ее отец может навредить тебе. Если она расскажет, что ты ее ударил!

— Лучший мой поступок за неделю. Прямо полегчало.

У меня звонит мобильный — приехало такси.

— Поможешь дойти до машины?

— Ты ужасно упрямая, Скорос.

Он помогает мне доковылять до машины, хотя сначала пытается снова взять меня на руки, но не позволяю. Маленькая победа. Якоб злится.

— Прости меня, — говорю, усаживаясь на заднее сиденье такси.

— Но кто тебе поможет выйти из машины?

— Я не в квартиру поеду. К бабушке.

— Хочешь сказать, мы больше не увидимся?

— Так будет лучше всего…

Дома при моем появлении начинает настоящий переполох. Я позвонила Ромке и попросила выйти к такси, чтобы он помог мне дойти до дома. Нога не болела — видимо действовали обезболивающие, но я боялась на нее наступать.

— Рассказывай, — налетает на меня Лиса, когда остаемся с ней наедине. — Чую, история интересная.

— Ошибаешься, — вздыхаю. — История ужасно противная. Очередная Барби на мою голову.

— Ого! У тебя милая, похоже на роду написаны столкновения с такими… Соболева-подобными, — хихикает Лиса. — Ну расскажи, не видела тебя неделю уже, ты совсем в своем Принце растворилась. И даже не делишься, между прочим, это обидно, я тебе про Ромку все рассказываю!

— Еще и с Артуром поругалась, — вздыхаю.

— Да уж, жизнь кипит, что сказать, — сочувствующе произносит сестренка. — Серьезная ссора?

— Для меня — нет. Но он похоже другого мнения… Теперь вот трубку не берет.

— Что произошло? Не похоже на Артура. Он же надышаться на тебя не мог…

Мы действительно на днях, незадолго до ссоры, заезжали к родителям с Принцем, и я сообщила своей семье, что теперь мы снова вместе. Артур вел себя безупречно, так что и папа, и бабушка прониклись к нему и, можно сказать, одобрили наше примирение. Или смирились, я не особенно спрашивала их мнение — просто поставила перед фактом.

— Ему Якоб помешал… Не нравится наше общение.

— Ну так кому понравится?

— Но это же просто дружба.

— Все равно.

— Якоб признался мне в любви, — произношу тихо.

— Вот это да! Ты настоящая роковая красотка! Всех с ума свела! Горжусь тобой, детка! — восклицает Лиса. Вот только мне совсем не весело.

— Я не против даже избегать Якоба… Хоть это ужасно несправедливо. Но сама постановка вопроса — ее довольно трудно принять. Этакий диктатор. Что же будет дальше?