— Давай, Никитос, жахнем, — предлагает Марк и тянется к шкафчику, где за шторкой находится что-то типа бара. Ассортимент алкоголя невелик: водка, водка и ещё раз водка, зато много. — За встречу, за то, что мы ещё пока живы.

— Отличный повод нажраться, — ухмыляюсь, потому что и правда: за это сто?ит выпить.

Когда водка разлита по стаканам, а на столе материализовалась вполне приличная закуска, говорю:

— За отмщение.

Марк кивает понимающе и, спустя пару мгновений, в наших стаканах уровень жидкости заметно снижается. Водка обжигает, но и дарит блаженное тепло.

— Ты же не зря на кладбище припёрся. — Марк снова наполняет наши стаканы и искоса смотрит на меня. — Я тебя очень хорошо знаю, ты даже к родителям никогда не ходил — вон, могилы до неба заросли. Что ты искал?

— Могилу Эдика.

— Совесть замучила? — хмыкает Марк и хрустит солёным огурцом. — Но вообще-то это не про тебя. Тогда зачем тебе его могила?

— Хотел посмотреть, ухаживает ли кто за ней. Если мои догадки верны, и Кристина приезжает хоть изредка на кладбище к Эдику, то тогда можно в администрации узнать, видел ли её кто-то, а, может быть, даже и разговаривал.

— Как ты всё придумал здо?рово, — Марк приподнимает удивлённо бровь и берёт в руку стакан. — Давай выпьем за нужных знакомых. Потому что я-то как раз тот, кто сможет тебе помочь.

— Неужели? Ну, тогда выпьем, конечно.

— Только ты же понимаешь, что за "спасибо" такие вещи не делаются. Дружба дружбой, но жрать я привык сытно, а пить — много.

— Да вроде бы не был никогда дураком, потому, само собой, заплачу.

— Десять тысяч и всё, что знаю сам — твоё, а знаю я, поверь, кое-что действительно интересное.

— Тебе нужно не на кладбище мусор с дорожек убирать, а сценарии к сериалам писать. Интригуешь прямо знатно. Хорошо, заплачу пятнадцать, если информация на самом деле окажется сто?ящей. Но в любом случае десятка твоя.

Вижу, как загораются мутные глазки Марка, а на лице расплывается алчная улыбка.

— Хорошо, договорились. — Марк расправляет узкие плечи, откидывается на спинку скрипящего стула и, заложив руки за голову, начинает: — Она приезжает сюда примерно пару раз в год: осенью и весной. Убирает могилу, привозит цветы. В городе можешь даже ни у кого не спрашивать: дальше кладбища она не проходит, да и старается особенно и здесь не светиться. Наверное, не хочет, чтобы её кто-то узнал, потому что обычно кутается в платок, очки напяливает, но я-то вижу, что это она.

— Ну, пока что эта информация не стоит и трёшки, потому что я бы понял это и, на могилу придя. Мне бы узнать что-то, что найти её поможет, а не то, что она в платке шастает.

— Нетерпеливый какой, — ухмыляется Марк и принимается раскачиваться на стуле. От скрипа начинает сводить череп и чувствую, что ещё немного, и выбью этот стул из-под его тощей задницы. — Ты дальше слушай, а не перебивай.

— А ты говори по существу.

— Ладно. Короче, однажды я был в магазине на остановке. Ну, той, где пригородные тормозят, дачников высаживают. Стою, значит, возле уличного столика, пью себе пиво, не трогаю никого — выходной, красота. Пялюсь на девчонок, и тут останавливается Газель, и из неё выпрыгивает Кристина. Мазнула по мне взглядом, не узнала, наверное, и попёрла в сторону кладбища.

— Ещё ближе к сути.

Марк морщится, закидывает в рот кружок колбасы и, прожевав, продолжает:

— У меня память хорошая, поэтому и запомнил, из какого именно города она приехала. Совсем рядом, кстати. И было это пару месяцев назад, поэтому, наверное, она до сих пор там.

Он говорит название города, который и правда, в часе быстрой езды отсюда. И что самое прекрасное во всей этой ситуации: именно там я планирую кое с кем встретиться и договориться насчёт работы. Судьба всё-таки хоть иногда, но поворачивается ко мне лицом.

— Но и это не самое интересное.

— Есть ещё что-то?

— А то! — на красном, опухшем от вечных пьянок, лице блуждает хищное выражение. — Она не одна ведь приезжала в этот раз.

— Ну, хори её меня вообще не интересуют.

— Да это-то тут при чём? — удивляется Марк. — Нет, она с ребёнком приезжала. Пацан мелкий с ней был, шустрый очень. Женей зовут — услышал, как звала его по имени. И даже не это самое интересное, а то, что он кое на кого дико похож.

— На кого это?

— На тебя, придурок.

Однако. Новость о ребёнке действительно неожиданная, потому что я не знал, что Кристина забеременела. Но почему она оставила сына? Почему не сделала аборт?

— Больше ничего не знаешь?

Марк разводит руками и улыбается.

— Извини, приятель, это всё. Но если ты её действительно собрался найти, то хоть какие-то зацепки у тебя уже есть. И всё благодаря мне.

— Да, спасибо, друг, услужил. — Достаю из кармана смятые купюры, которыми разжился у таксиста, и, отсчитав пятнадцать тысяч, кладу их на стол перед Марком. Тот плотоядно улыбается и тянет руку к деньгам. — Ну, я пошёл.

— Уже? — с деланным сожалением в голосе спрашивает друг детства. — Удачи в поисках.

— Ага.

Медленно поднимаюсь на ноги и, улучив момент, когда Марк не смотри на меня, пересчитывая заработанное, беру бутылку в руки и со всей силы бью ею по голове приятеля. Тот охает и заваливается вперёд. Забираю свои деньги, обхожу стол, пробую пульс на шее и, услышав слабое биение, приподнимаю его голову за волосы. Бутылка от удара разбилась, преобразовавшись в "розочку" с острыми, словно бритва, краями. Резко провожу ею по горлу Марка, и кровь бурным потоком вырывается на свободу. Нахожу на полке небольшой пакет и складываю в него всё, до чего мог дотронуться: "розочку", стакан. Сгребаю туда же остатки еды, столовые приборы. Теперь кажется, что Марк пил один — все следы моего пребывание здесь покоятся на дне пакета.

Наклоняюсь к уху покойника и произношу: "Извини, ничего личного, но ты слишком смекалистый для обычного алкаша".

Оглядываюсь по сторонам в последний раз и выхожу на улицу. Вокруг всё та же тишина, и, зайдя за здание администрации, нахожу в заборе знакомый с детства лаз, через который и покидаю это мрачное место.

8. Кристина

Когда жизнь рассыпается подобно песочному замку, можно уйти с головой в проблемы или постараться выкарабкаться.

Мне нечем гордиться — я в этой жизни совершила не так уж много хороших поступков, но привычку не сдаваться могу смело отнести к своим достоинствам. Во всяком случае, этого, обычно, бывает достаточно, чтобы выжить самой, и не дать сыну оказаться на помойке.

Увольнение стало сильным ударом — я не ожидала такого поворота событий, не думала, что мне придётся уходить оттуда со скандалом и без выходного пособия, но судьба сделала за меня тот выбор, на который сама бы ещё долго не решилась. Теперь придётся как-то выкручиваться. Правда, в кошельке почти нет денег, а это значит, что, если не потороплюсь, окажемся с Женечкой в какой-нибудь канаве и умрём там — голодные и холодные. Со своей жизнью могу делать всё, что хочется, но вот за сына несу ответственность, раз уж однажды приняла решение рожать.

И пусть иногда от безысходности хочется выть в подушку, но вариантов ведь нет — должна сделать всё, что от меня зависит. Ради него. Ради себя, в конце концов.

— Вы уже определились с заказом? — Бодрый довольно высокий голос официанта выводит из задумчивости. — Или мне позже подойти?

Поднимаю голову и вижу стоящего рядом парнишку лет двадцати в кожаных брюках, обтягивающей торс футболке и залихватски повязанной на бритом черепе бандане. На, покрытом жидкой светлой щетиной, лице ещё виднеются следы подростковых прыщей, но в глазах парня пляшут чёртики, а на губах играет лукавая улыбка, что делает его очень симпатичным. Мальчишка ухмыляется, постукивая карандашом по блокноту и всем своим видом намекает, что устал ждать, когда нерешительная посетительница определится.

Откашливаюсь, ощущая, как краска заливает лицо, и говорю:

— А можно просто стакан воды без газа? — Стараюсь придать голосу как можно больше уверенности. Лишь бы не догадался, что мой немудрёный заказ — всё, что могу себе позволить. Кому нужны клиенты, которые не могут оплатить половину меню и оставить целое состояние на чай? — Очень жарко сегодня.

Официант кивает, словно ничего удивительного в моих словах не находит, да только я сомневаюсь, что в этом заведении такое в порядке вещей. Когда остаюсь одна, решаю получше осмотреться.

Я впервые в "Бразерсе" — месте отдыха всех байкеров, рокеров и неформалов нашего города и близлежащих окрестностей. Днём здесь совсем малолюдно, лишь несколько брутальных с виду мужиков облепили барную стойку, точно пчёлы — банку с вареньем. Мне не видно их лиц, хоть столик, за которым сижу, стоит ближе остальных. Замечаю только широкие плечи, кожаные брюки, чёрные куртки с цепями, шипами и заклёпками, которые издают слишком много шума, стоит сделать хоть малейшее движение. Одно не могу понять: неужели им не жарко? На улице настоящая баня, а они в коже с головы до ног. Удивительный народ, честное слово.

У одного на спине аппликация в виде чёрно-красного орла, расправившего гигантские крылья, а у другого — странный логотип, центральной фигурой которого представлена смерть в кожаном плаще.

Когда приносят мой заказ, отрываю взгляд от неформальных модников, которые веселятся от души, сотрясаясь в приступах смеха. Не знаю, что их так веселит, но каждый раз, когда очередной громовой раскат хохота доносится до меня, внутри всё сжимается. Надо было подальше сесть, но не бегать же с места на место, в самом деле. Такие товарищи меня пугают на подсознательном уровне, хотя уж скольких я повидала подонков, маскирующихся за дорогими и стильными шмотками, что не сосчитать, поэтому, вполне может оказаться, что эти, не в меру весёлые, парни — отличные и безобидные ребята.