На противоположной стороне улицы стоит пятиэтажный дом, в полуподвальном помещении которого находится небольшая пекарня, где пекут и продают круассаны, от одной мысли о которых рот наполняется слюной. Как говорят датчане: "Ты не можешь купить счастье, но можешь купить пирожное, а это почти одно и то же". В этом я с датчанами точно спорить не собираюсь.

Оставляю мотоцикл на парковке и перебегаю дорогу на красный свет, чуть не попав под колёса тёмно-зелёной Субару. Показываю, ошалевшему от радости видеть мою персону перед своим капотом, водителю средний палец и несусь к пекарне. Надеюсь, у мужика не случился инфаркт от нервного потрясения.

Добежав до пункта назначения, спускаюсь вниз по ступенькам, открываю белую пластиковую дверь и попадаю в небольшое уютное помещение, наполненное самыми лучшими ароматами во Вселенной: свежей сдобы, корицы, ванили и шоколада. Колокольчик над входом оповещает работников о моём приходе, и уже через несколько секунд ко мне подходит Витольд — человек, который заведует этим хлебобулочным царством. На нём белоснежный комбинезон, а на голове повязан, на манер банданы, платок в тон одежде.

— Арчи, друг мой, давно тебя видно не было. — Витольд протягивает свою сухощавую ладонь. Весь его вид опровергает расхожее мнение, что пекарь обязан быть человеком дородным, с внушительным брюшком. — Как дела в «Ржавой банке»?

— «Банка» наша непотопляема. — Рукопожатие у Витольда крепкое, властное, несмотря на худощавость. Сам он весь будто сложен из острых углов, но глаза неизменно улыбаются. — Почему не заезжаешь?

Пекарь вздыхает, но через секунду лицо его озаряется счастливой улыбкой. Приобняв меня за плечи, мягко уводит в дальний угол торгового зала. Когда цель путешествия достигнута, он наклоняется к моему уху и заговорчески произносит:

— Понимаешь, тут такое дело. — Пауза, во время которой он оглядывается по сторонам, выискивая тех, кто решит нас подслушать, подсказывает, что всё это довольно серьёзно. Но зная натуру Витольда и его склонность всё драматизировать, причина такой таинственности может быть любой. — Я влюбился. Сам не знаю, как это произошло, но сейчас всё настолько закрутилось, что времени почти ни на что другое не остаётся.

Опять двадцать пять.

— Вит, я не пойму, ты же женат, вроде.

Он морщится, пожимает плечами и отворачивается, будто мои слова вмиг сделали его несчастным.

— Женат, — произносит, не поворачивая головы. — Но это такая мелочь. Досадная, не спорю, но мелочь.

Витольду больше сорока и добрую половину жизни он женат на прекрасной во всех отношениях особе, родившей ему семерых детей. Но раз в год этот припорошенный мукой костлявый ловелас влюбляется в очередную деву с оленьими глазами и затуманенным томной поволокой взглядом. Наваждение обычно проходит, когда перед страстным пекарем становится вопрос развода и следующий за ним раздел имущества. И тут жадность берёт верх, и Витольд снова становится примерным мужем и отцом семейства.

— Ну и кто она?

— Мила. — Голос Витольда наполняется патокой, словно только одно упоминание заветного имени согревает его кровь. — Она прекрасна, ты даже представить не можешь, насколько. Я тебя с ней познакомлю, хочешь?

Хочу ли я? Вот нафига мне эти знакомства? Будто у меня других проблем нет.

— Не сто?ит, мне кажется. Всё равно она у тебя ненадолго.

При этих словах лицо Витольда заметно мрачнеет, но, что мне до его переживаний? В конце концов, я хочу просто-напросто купить десяток круассанов и уехать отсюда к чертям. Не знаю, почему всё ещё выслушиваю весь этот сентиментальный бред. Сколько знаю этого чудака, каждый раз одно и то же.

— Как хочешь, я не навязываюсь, — произносит пекарь, явно теряя ко мне всяческий интерес. Ну, пусть обижается, зато одной проблемой меньше.

Витольд отходит в сторону, всем своим видом изображая заинтересованность выкладкой бриошей на витрине. Ну и хрен с ним, нашёлся тут ещё ранимый персонаж.

Прохожу по залу, рассматривая разнообразную выпечку, от которой ломятся прилавки. Чего здесь только нет, и всё такое аппетитное, манящее. Борюсь с желанием загрузиться по полной, потому что я, хоть и придурочный алкаш и дебошир, но от сладкой булки никогда не откажусь. Впрочем, от несладкой тоже.

Неожиданно какой-то шелест привлекает внимание. Кто-то шурудит бумажными пакетами совсем рядом, но рассмотреть этого человека не выходит из-за разделяющего нас стеллажа. Какой чёрт дёрнул меня обойти прилавок и глянуть на этого шелестуна я не знаю, но отчего-то увидеть его захотелось отчаянно. Иногда какой-то смутный импульс толкает на необдуманные шаги, которые могут изменить ход истории.

Обойдя стеллаж вокруг, слышу шипение и приглушённые ругательства, которые весьма мило звучат в её устах. Синее платье в тонкую полосочку очень ей идёт, а светлые волосы распущены и покрывают плечи, делая девушку ещё прекраснее. Чисто нимфа, тут без вариантов.

— Помочь? — спрашиваю, подойдя совсем близко, но она так увлечённо воюет с бумажным пакетом, который никак не хочет раскрываться в её тонких пальцах, что не сразу замечает моё появление.

Протягиваю руку и аккуратно дотрагиваюсь пальцами до её плеча.

— Ой. — Кристина подпрыгивает на месте, выронив из руки румяную плюшку. Только моя реакция спасает хлебобулочное изделие, усыпанное сахаром сверх всякой меры, от падения. — А вы здесь каким образом?

В её вопросе искреннее удивление, а в глазах недоумение.

— Думаешь, я только пивом питаюсь? Не-а, я ещё и булки люблю. И мясо, кстати, тоже.

— Отличный рацион: пиво, мясо и булки. — Смотрит на меня чуть искоса, сжимая в руке злополучный пакет.

— Ну, а почему бы и нет? — Протягиваю ей булку, забираю пакет и одним движением раскрываю его. Пухлая сдоба падает на дно с глухим шуршанием. — Кстати, советую взять ещё и круассанов — они бесподобны. У меня каждый раз оргазм после их поедания.

— Как мало вам для этого нужно, — усмехается, чуть краснея. — Булку съел и порядок.

— Видишь, какой я неординарный мужчина.

Она хмыкает, передёргивает плечами, словно пытается скинуть с себя какую-то тяжесть.

— Мужчина, как мужчина, — бурчит себе под нос и отворачивается, направляясь к кассе.

— Постой, куда ты? — смеюсь, наблюдая, как она спешит расплатиться и уйти отсюда, как можно быстрее. Неужели она меня боится? Или я ей неприятен? Кристина, наверное, первая девушка, которую не могу понять. И это нравится мне всё больше. — А как же круассаны? Вспомни: оргазм с первого кусочка! И не забеременеешь.

— Хам! — говорит, не поворачивая головы, и я уже смеюсь во всё горло. Нет, эта девушка так просто не отделается, как бы не сопротивлялась.

Подбегаю к витрине, на которой выложены рядами нежнейшие рогалики с разнообразными начинками. Хватаю самый большой пакет и набиваю его под завязку всеми видами, что есть. С повидлом, сгущёнкой, сливочным кремом, и мои самые любимые: шоколадные. Нет, так просто она от меня не отделается. Почему-то идея накормить Кристину круассанами горит внутри, не даёт здраво рассуждать.

Одного понять не могу: когда в последний раз меня что-то так сильно волновало? Плывя по жизни, словно потерявший управление корабль, давно отвык о чём-то беспокоиться, кроме своих друзей и «Ржавой банки». Но эта девушка чем-то интересна мне. Есть в ней нечто такое, что будоражит кровь и сознание. Какая-то тайна, загадка, которую до ломоты в зубах и головокружения хочу разгадать. А ещё она мне кажется грустной и потерянной, и это тревожит. Ну, твою мать, что со мной вообще творится? Свихнулся, не иначе.

Мысли вихрем проносятся в голове, пока я набираю в пакет сдобу, не забывая поглядывать в сторону выхода, чтобы снова не потерять Кристину из вида. Она не должна опять испариться, не в этот раз точно.

Пока кассирша — миловидная брюнетка, с которой у меня однажды был весьма страстный секс — отсчитывает сдачу, успеваю сделать задуманное. Подхожу к кассе и становлюсь чуть вдалеке, чтобы Кристина раньше времени меня не обнаружила. Не хватало ещё, чтобы рванула отсюда со всех ног. Нет уж, её побег не входит в список моих планов на сегодня.

Девушка стоит и молча следит, как монеты со звоном падают в тарелочку для сдачи. Смотрю на её тонкую фигуру, изящную линию шеи, красиво очерченные губы и чувствую, как непривычное тепло разливается по телу. Она действительно очень красива, но не той красотой, которая сбивает с ног озабоченных самцов или не даёт спокойно жить юношам в пубертате. Её внешность неброская, уютная. Такую девушку не представляешь у шеста, или в ночном клубе. С Кристиной хочется разговаривать, ею хочется любоваться, глядя, как она зимним вечером пьёт какао, уютно устроившись в большом кресле. Она кажется такой домашней и милой, что хочется обнять, прижать к себе и спрятать от целого мира с его жестокостью и злом. А ещё Женечка... он такой классный пацан, и я бы многое отдал, чтобы снова увидеть его.

— Спасибо за покупку, — высоким, наполненным учтивостью до краёв голосом, говорит кассирша, и Кристина делает шаг вперёд, но пока ещё не спешит выходить из магазина, складывая монеты в кошелёк.

Подхожу к кассе и упираюсь взглядом в высокий бюст, едва прикрытый белой блузкой. Читаю на бейджике «Надежда». Хм, почему-то мне казалось, что её зовут Лиза. Ну, да и хрен с ней, главное, чтобы Кристина не успела убежать прежде, чем я оплачу эти долбаные круассаны. Достаю из кармана смятые деньги, отсчитываю чуть больше, чем нужно и кидаю перед ошарашенной Надей.

— Арчи, — произносит на выдохе, глядя на меня большими глазами, в которых настойчивый призыв и вожделение. Вот надо было именно ей оказаться сейчас здесь. — Как ты?

— Сдачи не надо.

— Но...

Никаких «но», потому что я уже отхожу от кассы, спиной чувствуя все проклятия, что мысленно посылает в мой адрес «Лизавета». Но мне нет дела до чужого негатива, потому что и сам от себя не в восторге. Встретил бы такого вот Арчи на улице, убил без разговоров.