— Я говорю не про материальные блага, а всего лишь про то, давно ли рядом с тобой было надежное плечо. Человек, который понимает без слов, который не обидит и не осудит. Вряд ли жизнь тебя по головке гладила, а сейчас она, между прочим, готова убрать камешки с твоей тропинки, даже веничком подмести. Подумай, долго ли это будут тебе давать или опять набросают шишек.

Все верно, все так. И… совсем не так, стоит вспомнить умопомрачительную Элю, разгуливающую по этажу руководителей, как у себя дома. Разве нормальный мужчина может остаться равнодушным к ее прелестям?

Таня не дала воображению перейти грань, за которой остановиться почти невозможно, и, сжав кулаки, выдавила:

— Предлагаю в этой перепалке поставить точку. Обсуждать нечего. Я — это просто я, без всякой загадки и таинственности, и заморочек в моей жизни хватает и так, без штабелей мужчин. Вот с квартирой надо разобраться, оформить имущественное право. Все как-то руки не доходили.

— Так зашла бы к нашим юристам, — Света согласилась принять новую тему разговора и вернулась к поеданию пирожных. — Они бы все за пять минут сделали.

— Лучше я сама. Не хочу, чтобы чужие копались в моей жизни.

— Вот это и есть главная причина всего, — указательный палец Синицкой нацелился на нос подруги. — Ты не доверяешь другим, все тащишь на себе, просто привыкла никого не впускать в свою жизнь. И в дверь. Уверена, что, если бы я не заявилась, ты и не подумала бы позвонить.

Таня разжала пальцы и потерла отпечатавшиеся следы ногтей.

— Да, не позвонила бы, потому что разгребала завалы в шкафу, обеспечивая барахолку товаром на года вперед. Но это не значит, что я не рада твоему приходу. Светик, ты настоящая служба спасения. За тебя!

— И за тебя, — ответно подняла бокал Света, но едва успела отпить, как раздался звонок в дверь. — О, еще спасатели явились! Интересно, кто?

— А мне уж как интересно.


Глава 13


Вот не зря детей учат предварительно заглядывать в глазок, а уж потом открывать дверь: так можно избежать многих нежелательных гостей. Жаль, что эта полезная привычка у нее так и не выработалась, и сейчас приходится кусать губы и, судорожно дыша, смотреть на стоящего на лестничной площадке Егора Княжева.

Весь его облик просто дышал спокойствием. Лишь подрагивающие крылья носа выдавали легкое нетерпение и тревогу, но и они медленно сглаживались. На рукавах и плечах пальто блестели малюсенькие капельки воды. Странно, где он мог попасть под снег, если наверняка приехал на машине?

— Здравствуй. Мне одному показалось, что по телефону у нас не получается общаться? Поэтому я восполнил пробел в знаниях и залез в твою анкету, откуда и узнал точный адрес. Подъезд был открыт, и я решил сразу подняться. Это тебе, — Княжев протянул Тане огромные белые розы. — Подумал, что в прошлый раз с цветами нехорошо вышло.

Она машинально отметила цвет манжета его рубашки — темно-синий, но даже не изменила позы, чтобы взять цветы, и держалась за ручку двери, готовая захлопнуть ее в любой момент.

— У меня на них аллергия.

— А-а, — Егор спокойно разжал пальцы и позволил шикарным цветам упасть к ногам, — тогда пусть полежат.

— Ага, как у памятника.

Или ее глупые слова и вправду его не задели, или же Княжеву действительно было все равно, но он только улыбнулся и предложил:

— Если по ним еще потоптаться, будет отличный ковер из лепестков… Мы будем и дальше говорить на пороге, или я все же могу войти?

— Егор Викторович, рабочие моменты лучше обсуждать в офисе. — Влажные пальцы соскальзывали с дверной ручки, и Таня перехватила ее получше.

— Согласен. А что делать с нерабочими моментами? Поделиться с соседями? Тогда могу говорить погромче.

— Зачем вы так себя ведете?

Как она ни старалась, не удалось избавиться от укора в голосе. Под ногой Княжева хрустнули цветочные стебли, а сам он грубо схватил Таню за плечи.

— А мне этот вопрос хочется переадресовать тебе! Хватит недосказанностей. Объясни, что происходит, что случилось вчера, черт побери! Или мы будем, как дети, обижаться и устраивать бойкот? Давай просто скажем все друг другу в лицо, разберемся и успокоимся! Что, я не прав?

Куда подевались его пресловутые сдержанность и невозмутимость? Он смотрел на Таню сузившимися потемневшими глазами, шумно выпускал воздух через нос и явно ждал ответ.

Горячо, как горячо внутри! Наверняка стоит она вся алая. Руки вон и те покраснели из-за прилившей крови. И непонятно отчего. То ли от возмущения, что придется опять ворошить все, что немного улеглось в душе. То ли от стыда за свое действительно подростковое поведение, ведь все в жизни она просто делила на белое и черное и не была готова к компромиссам. То ли от мужских пальцев, тисками сжимающих ее плечи. На мгновение Тане показалось, что они сейчас скользнут по ее рукам, дойдут до талии, бедер и потом опустятся еще ниже… Страшнее всего, что мелькнувшая фантазия была ей приятна.

«Нет уж! Забыла про Элю?!» Таня с силой вырвалась и широко распахнула дверь.

— И в самом деле, заходите! Давайте все выскажем. Все, что думаем. И вы отстанете, наконец, от меня!

— Посмотрим! — расплывчато заверил Княжев и, отстранив Таню, вошел в квартиру.

Из-под резинки выбились волосы. Таня раздраженно сдула их со лба, а потом прокричала:

— Светик, на наш огонек пожаловал Егор Викторович. Ты же знаешь такого? У тебя есть к нему невысказанные претензии? Может, когда премии лишил? Вспоминай. Сейчас отличный шанс сказать все, что наболело, и при этом не получить по шее.

Синицкая выглянула в коридор и мгновенно потянулась к своей куртке.

— Тань, я лучше пойду. Поздно уже.

— Какое поздно?! Мы же еще не разобрались ни в чем.

— И в самом деле, Света, — вклинился в беседу Княжев, — называйте все мои перегибы, недогибы и иже с ними. Сегодня в этой квартире вечер откровений.

Он вольготно расположился у зеркала: пальто нараспашку, руки картинно сложены на груди, ступни ног перекрещены. Он тут что, на отдыхе?!

— Вот я и говорю откровенно, что мне пора. — Света в расстегнутых сапогах протиснулась мимо подруги и захлопнула за собой дверь.

Взбешенная Таня повернулась к Егору, и он тут же сменил непринужденную позу на стойку боксера, только без кулаков впереди.

— Это вы ее выгнали! В кои-то веки ко мне пришла подруга. — Под напором Тани Княжев начал пятиться в сторону кухни и чуть не наступил на лежавший на полу зеленый воздушный шар. — Мы отлично сидели, болтали…

— …пили.

— Да, пили! Между прочим, неплохое вино. Не хотите ли попробовать? — резким движением она схватила за горлышко стоявшую на столе бутылку и замахнулась.

— Стоп! — произнес Егор совсем другим голосом, очень жестким и внушительным. Он шагнул навстречу и задержал руку Тани за ее же спиной. — Не надо делать того, о чем потом пожалеешь. Я об отмывании стен от красного вина. Пятна, видишь ли, все равно останутся, а я не знаю, как клеить обои.

Твердость ли голоса подействовала на нее или просто эмоции успели выплеснуться, но Таня притихла. Что с ней случилось? Она же всегда избегала споров и ссор, сглаживала нарастающее напряжение одной лишь искренней улыбкой. Почему сейчас, забыв обо всем, позволила себе гадости? Нервы ни к черту…

Егор медленно вытянул бутылку из пальцев Тани и аккуратно поставил на стол.

— Я знаю другое, — сказал он уже обычным тоном. — Например, сейчас я точно уверен, что вот эти последние пять минут тут бушевала не ты, а какая-то твоя обида на меня. Ты злишься, но не хочешь сказать почему.

Он перевернул стул спинкой вперед, сел и выжидающе посмотрел на замершую у кухонной двери Таню.

— Давай ты тоже сядешь. Мы употребим так ярко разрекламированное вино по назначению и попробуем начать разговор сначала. Без криков, без колкостей. Как взрослые люди, кем и являемся.

После длинной паузы, в течение которой Княжев не сводил с Тани глаз, она выговорила:

— Ладно, давайте будем цивилизованными людьми. Тогда снимите пальто. Туфли можете оставить. Мужчина глупо выглядит в строгом костюме и без обуви. Все равно вы уже здесь натоптали.

Егор с заметным облегчением улыбнулся и прошел в коридор. Когда он вернулся оттуда без пальто и пиджака, Таня успела опуститься на второй стул у стены.

— Налейте, пожалуйста, вина. Оно и в самом деле мне понравилось.

Княжев молча поставил перед ней наполненный бокал и остался стоять. Таня отпила совсем чуть-чуть, будто смочила губы, и посмотрела на директора. Глубокий синий цвет его рубашки успокаивал, расслаблял, и она неожиданно для себя произнесла:

— Я кажусь вам истеричкой, да? Сначала у вас в кабинете, потом здесь…

— Нет, не кажешься.

— А что тогда?

— Ты мне нравишься. Очень.

Внезапно воздух в кухне стал таким плотным, что его можно было разрезать ножом. Только вряд ли бы пальцы Тани удержали даже спичку: их начала бить мелкая противная дрожь.

Княжев взял второй бокал со стола, не обращая внимания, что из него уже пили, плеснул в него немного вина и отошел к окну.

— Знаешь, вся моя жизнь так поменялась за эту осень. Планов была куча: думал, отгрохаю дом, женюсь, прикуплю долю в новом бизнесе. А на выходе — ничего не нужно, все не то. Дом заброшен, с невестой разошлись, в бизнесе проблемы. И ты… бутылками швыряешься.

— Подождите. Как «с невестой разошлись»? — из всей речи Таня услышала только эти слова.

— Так. Она дочь человека, который помог мне на самом старте, банально дал денег, а потом стал и соучредителем компании… Мы расстались две недели назад.

— Почему?

Сжатый Таней бокал жалобно хрустел.

— Я не уверен, что Эля — тот человек, с кем хочется состариться, — отчетливо ответил Егор и повернулся.