Переходя встать рядом с ним, я решаюсь взять его под локоть и сказать: - Я тоже ненавижу эту

башню.


Он высвобождает свои руки и обхватывает ими мою шею и прижимает меня к своей груди, его

дыхание тепло дразнит мои губы. – Это были правильные слова, - заявляет он, его рот наклоняется к

моему за быстрым глубоким поцелуем, вкус его затянувшейся злости пронизывает мои вкусовые

рецепторы, а затем исчезает, когда он отпускает меня и ведет через порог к нашей башне. Мы

останавливаемся только на другой стороне, и когда он нажимает на кнопку, чтобы закрыть нашу дверь, у меня такое ощущение, что мы запечатаны в своем собственном личном мире, по крайней мере до

конца этой ночи.


Бок о бок мы начинаем подниматься по лестнице, едва касаясь, когда я хочу, чтобы мы касались

везде. Но чем выше мы поднимаемся, тем более неуверенной становлюсь от того, что будет дальше, воспоминание, когда он оставил меня в одиночестве в своей кровати резко вспыхивает у меня перед

глазами. Тем не менее, уверенность в том, что независимо от того, где мы сегодня ночью ляжем, он –

не тот человек, за которого надо держаться. Он уйдет. Или я уйду, и я не могу в него влюбиться. Но я

влюбилась, очень сильно, и мне не важно, какая опасность лежит на пути к полному осознанию всего, что я могу и чувствую с этим мужчиной. Он останавливается на основном уровне, его рука

отстраняется от моей, в его действии виден вопрос. Пойду ли я с ним или нет? Но есть и еще один.

Боюсь ли я? Могу ли я справиться с тем, кем и чем он является? Он просит меня сделать решение. В

моей голове действительно нет правильного вопроса о том, куда я собираюсь и где хочу быть сегодня

ночью, и то, как он может требовать, командовать и до сих пор предлагать мне свободу скрывает мое

желание от этого мужчины.


Я начинаю идти прямо в его комнату, и он ступает следом за мной, мой пульс ускоряется от

каждого пройденного нами дюйма, пока он не открывает дверь, и я захожу внутрь. Он идет следом, задвигая замок на место и нажимая кнопку на стене за нами. Камин на той стороне комнаты загорается

к жизни и в то время, как в комнате холодно, моя кожа нагревается, когда он снова меня трогает, прислоняя к двери и возвышаясь надо мной.


Но к большому моему сожалению, его руки отодвигаются, упираются в стену по обе стороны

от меня, обозначая, что глупый побег не так близок, как я бы хотела. – Прежде чем мы двинемся

дальше, - говорит он, - тебе надо точно понять, во что ты ввязываешься.


- Я говорила тебе в баре. Я не боюсь Подземелья.


- Я говорю о том, кто я и что мною движет. Я не был готов тебе рассказать, что произошло пять

лет назад, но сейчас ты знаешь, что значит тебе надо понять, что это было и что оно означает для меня.

То, что произошло с Кевином и Элизабет, не было автомобильной аварией. Это вообще не был

несчастный случай. Это было убийство. И будь уверена, если я выясню, кто это сделал, я убью их, и

сделаю это без какого-либо раскаяния. Точно также, как я убью любого, кто угрожает тебе без какого-

либо раскаяния. Убедись, что ты можешь с этим жить, потому что я, черт побери, могу. – Он

отталкивается от стены и оставляет меня там стоять, когда исчезает в ванной комнате.


Я делаю вдох, едва способная дышать от силы его эмоций, обрушившихся на меня. Да, он

честно мне выразился, но я уверена, что это вызвано тем же сомнением в нем, что я чувствовала, поднимаясь по лестнице. Он пытается меня напугать, оттолкнуть меня. Но у него не получилось.

Независимо от того, какими жестокими были слова, они настоящие. Он настоящий, волк, не

беспокоящийся о овечьей шкуре, которого я впервые увидела в больнице, и его реальность – часть его

привлекательности. Мне надо это. Я думаю, ему тоже, но возможно ему надо знать, что у меня нет

никаких требований или ожиданий долгой и счастливой жизни, которую я знаю он не может дать мне, и я не уверена, что даже верю в ее существование. В конце концов не для таких людей, как он и я.


Включается душ, и я позволяю себе без колебаний пройти в ванную комнату, где на полу

разбросана его одежда, и он скрыт за каменной стеной душевой кабинки. Я делаю глубокий вдох для

храбрости и раздеваюсь, идя к стеклянной двери. Он стоит ко мне спиной, и у меня открывается

полный вид его татуировки между лопатками, насчитывающая пять черепов, и их смысл потряс меня

до глубины души. Его мать, отец, сестра, Кевин и Элизабет.


Я открываю дверь, и его плечи слегка напрягаются, говоря мне, что он почувствовал меня, но

не поворачивается. Я шагаю к нему и кладу руку на центр его татуировки. – Все, кого ты потерял.


Он разворачивается и прижимает к себе, подальше от брызг воды, отталкивая меня назад, пока

я не ударяюсь об стену. – Да. Все, кого я потерял, и я не собираюсь тебе позволить стать частью этого

круга. Но если ты хочешь выйти, если ты хочешь уйти…


- Я думала, ты сказал, что не позволишь мне уйти.


- Ты хочешь уйти?


Вопрос застает меня врасплох, но я не колеблюсь. - Нет. Не хочу.


- После всего того, что ты сегодня узнала, ты уверена в этом?


- Если ты боишься, что я хочу больше того, что ты можешь дать…


- Я боюсь, что я хочу больше, чем могу или должен просить тебя. Но кажется, я не в состоянии

себя остановить. – Его взгляд опускается вниз, горячая ласка по моему обнажённому телу, которую

чувствую во всех местах, где бы я хотела, чтобы он трогал меня.


Я тянусь к нему, а он захватывает мою руку. – Когда я сказал, что мне нравятся немного

непристойные вещи, это была неправда. Мне нравятся очень непристойные вещи.


Мой пульс бешено ускоряется от обещания темных сексуальных штучек, которые я хочу узнать

с этим мужчиной. – Покажи мне, - говорю я.


- Мне надо знать, что не напугаю тебя.


Я закрываю глаза, холодное место в моей груди расширяется, я не ожидала удара от понимания.

– Ты думаешь, т.к. он связал меня, значит я боюсь твою версию непристойности? К черту, Кейден, я

говорила тебе. Если ты сдерживаешься и относишься ко мне, как к увядающему цветку, он

выигрывает.


- Дорогая, это, когда мы разговариваем и не трахаемся. Я предупреждаю, что не собираюсь

сдерживаться. Я не сдержусь. Если ты ответишь да, на то, что я прошу, я полностью воспользуюсь

тем, что оно значит.


- Да, - говорю я, звук перехватывает дыхание, мои колени слабеют, а соски сжимаются. – Мой

ответ – да.


Его глаза темнеют, мышца на челюсти сжимается, и я почти могу почувствовать, как он

удерживает себя, сдерживает, ненавижу это. Очень сильно ненавижу. Я сжимаю свою руку у него на

груди, влажные светло-коричневые волосы дразнят мои пальцы. – Я – не его пленница. Я не буду ее, и ты меня ею не сделаешь. Поэтому позволь я повторю свой ответ. Да.


Его глаза блестят, и он поворачивает меня лицом к стене, как поворачивал меня лицом к

изголовью кровати прошлой ночью, и я знаю, он проверяет меня, толкает меня. – Ты уверена в этом?

– требует он, его эрекция упирается мне в бедро, его рука прижимается к моей груди и грубо ее

сжимает, эротично.


- Да, - говорю я на одном дыхании. – Да.


- Давай определимся со смыслом твоего «да». – Его рука прижимается к одной из моих ягодиц.

– Да значит, я не просто заставлю тебя хотеть, чтобы я тобой овладел. Пока мы трахаемся, я буду тобой

обладать. – Он шагает ко мне сбоку, его ствол упирается сзади моего бедра, его рука скользит по моей

спине. – Обладать тобой, - повторяет он, его голова опускается к моей.


- Какую часть «да» ты не понимаешь?


Он прикасается к моему лону. – И я свяжу тебя.


- Ты это говорил, - напоминаю я ему, разочарованная тем, что он чувствует необходимость

вернуться к этой теме. – Перестань меня предупреждать и просто сделай это.


- Могу я уточнить, что ты имеешь в виду под «это»?


- То, что ты делаешь сейчас.


Его зубы сжимают мое ухо, и клянусь, я чувствую это у себя в лоне, где его пальцы

засовываются и двигаются. – Давай посмотрим. Мне облизать тебя? Укусить тебя? Шлёпнуть тебя?


Меня пронзает шок, и я пытаюсь повернуться, но его рука давит мне на спину, удерживая на

месте. – Я думал, ты хотела непристойно?


- Шлепнуть меня? Я…


- Это где ты говоришь нет? Потому что ты всегда можешь сказать нет.


- Я никогда…


- Ты уверена?


- О да, - быстро говорю я. – Да, я совершенно уверена.


- Хорошо. Тогда я буду единственным, кому ты так сильно доверяешь. – Он снова меня

поворачивает, прижимая к углу, мои запястья сцеплены над головой, где он их хватает. – Слово да, -

говорит он, протягивая свою свободную руку к моей груди, вниз по телу, пока снова не дотрагивается

до моего лона, - имеет последствия. Ты знаешь об этом, верно?


- Какие последствия? – Я выдыхаю, его пальцы скользят мне внутрь, большой палец дразнит

мой клитор и посылает волны удовольствия прямо к моим соскам.


- Доверие. Полное абсолютное доверие, и я буду требовать его так, как ты не сможешь понять.