тапочках. И я хочу пойти в тир, Кейден. Может криминалист встретиться с нами там?


- Элла, я не думаю…


Моя рука опускается ему на грудь. – Мне надо это сделать сейчас. Пожалуйста.


Его рука накрывает мою, его взгляд исследует, концентрируется и что бы он не увидел, результат его удовлетворяет. – Я скажу ему, чтобы он встретил нас там.


Через тридцать минут после спокойной езды к окраинам города, во время которой я слишком

много раз переигрываю смерть своего отца, мы приезжаем к тиру и садимся за небольшой столик в

закусочной. Тайлер, симпатичный где-то тридцати лет белокурый американец, садится напротив нас.


- Я готов, когда вы будете готовы, - говорит Тайлер, открывая альбом для рисования, и тогда я

замечаю татуировку на его руке. – Ты – Охотник, - говорю я.


Он смотрит на Кейдена, который отвечает за него. – Его перевели из отдела в Америке.


- А сейчас у тебя есть источники внутри ФБР, - предполагаю я, в шоке насколько далеко в

действительности Подземелье заходит.


- У нас всегда были, - удивляет меня Кейден, говоря. – Так я познакомился с Тайлером

изначально. Давай закончим рисунок.


- Расскажи мне о форме лица Дэвида, - просит Тайлер, и я колеблюсь, вдруг вспоминая

насколько Кейден ненавидит тему о моем бывшем женихе или кем Дэвид там был.


Рука Кейдена опускается мне на ногу, тихо показывая поддержку и понимание так же, как и

спокойная езда сюда подразумевала силу и комфорт, чем требование и вопросы. – Квадратная, -

говорю я. – Или его подбородок был квадратным, а его скулы ярко выраженные.


Я смотрю, как Тайлер начинает рисовать, показывая мне свою работу, и когда я одобрительно

киваю, он спрашивает: - Нос?


- Прямой, но не большой.


Мы продолжаем так пятнадцать минут, пока я не таращусь на рисунок мужчины из моего

воспоминания. Я смотрю на Кейдена. – Это он.


Кейден глазами возвращается к Тайлеру. – Отсканируй его и отправь Маттео.


- Будет сделано, босс. – Тайлер встает на ноги.


- Подожди, - призываю я. – Ты сможешь нарисовать ожерелье, если я опишу его?


Кейден кивает ему, и он садится назад. – Я готов.


Я описываю бабочку, и в считанные минуты он составляет точную копию моих воспоминаний.


У меня внутри все холодеет. Очень сильно, и кажется пульс в моем виске становится быстрее

и сильнее.


- Ожерелье – ключ ко всему, - говорю я, смотря на него, а не на одного из мужчин. – Найдешь

его, и ты выяснишь, почему Никколо меня преследует. – Я встаю и иду стойке регистрации в тире, заполняя анкету с одним из нескольких англоговорящих сотрудников.


- Предпочтение в оружии? – спрашивает мужчина, когда я возвращаю ему бумаги.


В моем ответе нет сомнений. – У вас есть Ругер LC9? – Это оружие, с которым мой отец

заставлял меня тренироваться.


- Есть, и должен сказать, что это отличный выбор для миниатюрной женщины, как вы.


Я не отвечаю, вспоминая такой же комментарий от своего отца. Сотрудник протягивает мне

наушники, защитные очки и маленькую коробку с находящимся внутри оружием и в то время, как я

осознаю продолжающееся отсутствие Кейдена, я фокусируюсь на одном. Мне нужно взять в руки

оружие. На меня обрушивается адреналин и вместе с ним вихрь темных нервных эмоций. Злость.

Потеря. Вина. Больше злости. Я иду к месту стрельбы и останавливаюсь в первой свободной кабинке, кладя коробку и доставая очки и наушники.


Кейден заходит вслед за мной, но я не поворачиваюсь. Я хватаю пистолет и целюсь в мишень, и на какой-то момент я возвращаюсь на кухню, стреляя в тех мужчин. Сначала я представляю, как

мужчина в черном падает лицом. Я представляю своего отца, лежащего в своей собственной крови, и

рыдающую над ним маму. Мой палец опускается на курок, и я опустошаю пистолет, каждый выстрел

бьет в пределах целевого диапазона.


Затем я засовываю пистолет назад в чехол, закрываю крышку и снимаю свое снаряжение, кидая

его в корзину рядом с собой.


Я смотрю Кейдену в лицо. – Это для тебя достаточно точно? – Я не жду ответа. – Мне надоело

бояться. Я собираюсь получить ответы на то, кто я, и я собираюсь выяснить это, применяя при

необходимости силу.


- Я позабочусь об этом за тебя, - утверждает он.


- Больше нет. Ты можешь быть со мной, отойти в сторону или попытаться запереть меня… но

тебе лучше бы быть уверенным, что, если ты так сделаешь, у меня не было бы с собой пистолета. – Я

кидаю в него коробку и выхожу. Он подстраивается под мой шаг, но ничего не говорит, бросая

пистолет на стойку, когда направляемся к двери. Мы выходим из здания, под нашими ботинками

хрустит гравий, никто из нас не одет в пальто. Я почти не чувствую резко упавшей температуры, но

понимаю унисон наших шагов. Я останавливаюсь со своей стороны Ягуара, и он открывает мне дверь, но прежде, чем мне удается залезть, он притягивает меня к себе.


- Я стою перед тобой, защищая тебя, нравится тебе это или нет. – Он отпускает меня и

практически заталкивает в машину, закрывая меня.


У меня колотится сердце, новая волна адреналина обрушивается на мое тело и как только он

садится в машину, двери блокируются, мы поворачиваемся друг к другу, наши взгляды сталкиваются

в битве характеров. – Мне не надо, чтобы ты меня защищал, - выжимаю я сквозь стиснутые зубы.


- Чертовски жаль.


- Я не твоя ответственность.


- Нет. Моя.


- Сказал ты.


- Верно. Сказал я. И если ты думаешь, т.к. ты можешь держать пистолет, ты можешь справиться

с мафией, то ты сильно ошибаешься. Прямо сейчас тобой движет сердечная боль и адреналин. И тебе

надо успокоиться.


- Я только вспомнила, как убиваю двоих мужчин и наблюдаю, как мой отец умирает в луже

собственной крови. Как я, черт возьми, должна успокоиться?


- Так же, как делаю я. Секс. – Его пальцы скользят мне в волосы, и он притягивает мой рот к

своему, его язык проникает мне в рот, требовательно скользя. Я теряюсь в поцелуи, нуждаясь в

разрядке, чертовски сильно в ней нуждаясь.


- Не смей со мной нянчиться, - шиплю я, когда его рот покидает мой.


- Ты хочешь пошлости, дорогая, я дам тебе пошлость. – Он освобождает меня и заводит

машину.


Глава 21


Я с Кейденом заходим в замок без слов, между нами трещит сексуальное напряжение, и он прав.

Мне надо успокоится от волны адреналина. Мне нужно сбежать от всего, что я знаю он предоставит

мне, и он утверждает, что в этом может помочь секс. Секс с ним. И это касается уже не только побега.

Это про честность и выбор, про свободу для него быть собой и для меня, считая нужным быть прямо

здесь и с ним сейчас. Мы поднимаемся по лестнице бок о бок, и он не прикасается ко мне. Я знаю, это

для предвкушения, способ удержать контроль, и я бы предпочла, чтобы он его сдержал, чем этот

ураган эмоций у меня внутри. С каждым пройденным нами шагом обещание ощущений, которые

будут темными, эротическими – эхом отдается во мне.


Мой пульс ускоряется, когда мы добираемся до двери в его спальню, нашу спальню, Кейден

стоит у меня за спиной, обходя меня, чтобы открыть ее, и он до сих пор меня не трогает. Я переступаю

порог, и он быстро идет следом, волк за моей спиной, и я определенно его желанная добыча. Я

оборачиваюсь посмотреть ему в лицо, и он захлопывает дверь. – Раздевайся, - приказывает он, снимая

свою рубашку через голову, предоставляя мне неприличный обжигающий вид на подтянутую кожу с

сильными мышцами.


Я увлажняю губы и отворачиваюсь, идя к коврику перед камином, когда он разгорается. Во мне

нет никаких сомнений, когда раздеваюсь и ох, как я чувствую жар его взгляда, тяжелая ласка, которая

могла бы быть его языком, прокладывающий путь по каждой моей интимной части. Я отбрасываю

бюстгальтер и перешагиваю через трусики, но, когда я почти поворачиваюсь снова к нему лицом, его

рука опускается мне на спину.


- На колени, - командует он, его голос низкий, страстный в своем требовании, но приказ

будоражит воспоминание, которое я пытаюсь отодвинуть. На колени. В моей груди формируется тугой

узел, когда мой мозг перекидывает меня в ту ночь в клубе. К привязанной женщине. К привязанной

мне и наказанию, и последующей боли. Но сейчас не тогда и не он. Это Кейден. Это мужчина, в

которого я думаю влюбилась, которому я доверяю. Он не сделает мне больно. В моей голове и сердце

даже нет вопросов об этом, и меня бесит, что монстр моего прошлого вырвался этой ночью.


Протестуя против своей слабости, я опускаюсь на колени, но Кейден не опускается следом.

Проходят секунды, я прислушиваюсь к каждому звуку, который не происходит, ожидая

прикосновения, в котором отчаянно нуждаюсь, по моей коже бегают мурашки, никак не связанные с

холодом, а имеющие прямое отношение к тому, как сильно я хочу Кейдена. Меня всегда поражало, какие у меня чувствительные нервные окончания, как выпирают мои соски и сжимается лоно, когда

он ничего не делает, кроме отдачи приказов. В этом сила этого мужчины надо мной, но я не боюсь.