Вдох-выдох… Не знаю, что было в этих словах не так, почему от них закружилась голова, а кислород перестал поступать в легкие. Не знаю, почему из-за них парализовало. Не знаю, почему на глаза накатили слезы, почему руки затряслись, а внутренняя платина рухнула. За ней была та я, которую всегда приходилось скрывать. Всегда!

Никому не нужна слабая девочка. Никому не нужны чужие проблемы. Никому не нужны сложности. Но Шакалов сказал то, что впечатлило меня бы сильнее, чем признание в любви и его желание меня отпустить. Я закашлялась, рвано прошептав:

— Правда? А что ты делаешь постоянно? Что ты хочешь от меня, Кирилл? ЧТО, ТВОЮ МАТЬ?! — в тот момент мне было не важно все вокруг. Только Шакалов. Перед глазами возникли его приставания на свадьбе в кафе, предложение переспать, аукцион тела, минет в кабинете… То, что почти удалось забыть, он снова вывернул наружу. И вот теперь снова… Его черные глаза смотрели прямо в мои, прозрачно, без эмоций и надменности. Словно ему нечего скрывать и нечего сказать. Будто мои эмоции для него пустота, воздух, пыль… Но я была слишком возмущена, чтобы молчать, когда резко поднялась с его колен и возвышаясь над мужчиной тихо прошептала: — Лучше бы ты честно говорил, что плевать на меня хотел, а не врал, что не хотел обидеть.

— Если ты ждешь, что я стану извиняться, оправдываться и что-то тебе доказывать — этого не будет. — устало вздохнув, выдохнул мужчина. Он все еще полу лежал на сидении, будто ничего не изменилось с момента его взбирания на борт. И это ранило еще сильнее. — Успокойся, сядь. Твои нервы вредят ребенку.

— Моему ребенку вредишь ТЫ, Шакалов. — прорычала я, оглядываясь по сторонам. До берега оставалось не больше трех метров, еще немного и старик собирался пришвартоваться к длинному пирсу. Но находиться рядом с Шакаловым я больше не могла. Он снова бы спрыгнул первый, снова бы взял меня на руки и будто ничего не произошло понес бы меня в дом. Как жену, пару, девушку, которую любит.

Лож в каждом движении, шаге, атоме вокруг!

Искоса глянув на сейшельца, я прошептала на чистом русском Кириллу:

— Ты думаешь, что совершил какой-то подвиг, привезя меня сюда? Не знаю… Теперь каждый уголок этого места будет напоминать мне о нашем запретном, противоестественном и совсем не полюбовном браке. О том, как я страдала глядя на тебя, а ты смотрел сквозь меня. Пальмы, океан и песок ничего не изменят. Увы и ах!

Руки сами потянулись к шлепкам, которые я тут же сбросила. Затем в ход пошла майка, под которой был плотный телесный топ-лиф. Шорты я снимать не стала, побоялась выглядеть уж слишком раздетой перед стариком, так что просто подошла к краю катера и прыгнула в воду.

Сперва она показалась мне холодной, но выходить почему-то все равно совсем не хотелось. Затем я освоилась, кожа привыкла, а тело так сильно хотело освежиться, что принимало воду, как дар и спасение.


Я не плавала давно, со времен школы. Разгребала руками океан, а вместо него представляла все те лавины эмоций, что рухнули на меня от слов мужчины. "Я не хотел тебя обидеть" — снова и снова крутилось у меня в голове, раздражая только покрывшуюся коркой рану.

Много прошло времени до того момента, как я поняла — мне пора выходить. Пусть немного, но воде удалось смыть часть проблем, унося куда-то в общий поток. Старик на катере к тому времени уже привез втору часть вещей и уплыл вновь…

— Я уже думал, у тебя отросли жабры и вырос хвост. — Кирилл сидел на берегу, что-то печатая в своем смартфоне. Я была уверенна, что он не заметил того, как я вышла из воды, но стоило мне с ним поравняться, как тот вытянул вперед руку с махровым полотенцем. Я приняла его и закутавшись с головой, уставилась прямо на Шакалова. Не знаю, какой черт потянул меня за язык, но я просто не могла смолчать:

— Не знаю, как и зачем ты это сделал, но… спасибо, что не мешал. — на щеках появился румянец, а внутренний голос тут же запричитал, что я идиотка. Мол Шакалов был не достоин извинений. Тут же развернувшись на песке босиком, я направилась вперед, с желанием скрыться, но тут же замерла….

Куда "вперед" мне, спрашиваться, идти? На горизонте был шикарный особняк из белого камня, частично обшитый бамбуком. Но туда меня никто не звал, а завалиться в чужой дом без приглашения — варварстве.

— Стой. — именно в момент моей роковой растерянности за спиной появился Шакалов. Закутанную меня с ног до головы в полотенце, он подхватил под ягодицы, словно ребенка, одной рукой и понес в дом. — Часть дороги застелена плиткой. Споткнешься босиком или ноги обожжешь.

И пусть. Пропустив мимо глаз тот факт, что обувь из катера стояла рядом с ковриком Шакалова, я позволила ему внести меня внутрь. Восемьдесят шагов, двадцать ступенек и широкие стеклянные двери. Что же, этот компромисс мне дался не просто…

— Наша спальня на четвертом этаже. — коротко сообщил он, пронося меня мимо широкой гостиной и открытой кухни. Кажется, в общем зале был включен музыкальный канал… — Я попросил приготовить нам комнату, где два окна. Одно выходит на остров, другое на океан.

— Мы будем спать в одной комнате… — хотела спросить я, но получилась, как печальная констатация. Наверное, поэтому мужчина не ответил, но мне показалось, что держать после этого он стал меня крепче, а мышцы его напряглись.

Дом пустовал. Кроме шагов Шакалов, его дыхания и редких комментариев ничего не было слышно. Вплоть до третьего этажа. Там-то и произошло что-то странное. С одной из комнат раздался как-то хруст, затем треск, а после звук разбивающегося стекла.

— Я отнесу тебя в комнату и запру. Не смей выходить, пока я не приду. Ясно? — замерев на месте, прошептал Шакалов. Его сосредоточенный взгляд прошелся по холлу, словно проверяя наличие следов незваных гостей. Но, видимо, ничего не заметив, он снова метнулся к двери, за которой все еще звучала музыка погрома и творческого беспорядка. — Черничка?

— Я… Я не брошу тебя одного! Мало ли, что или кто там! — с ужасом воскликнула я, не отрываясь глядя на дверь. Фантазия рисовала худшие варианты, так что мозги на прочь отключились. — Пойдем вместе посмотрим…

— Черничка, ты беременна, мать твою! — рыкнул Шакалов, возвращая ко мне самообладание. Не давая шанса спорить с ним, он тут же ускорил шаг наверх, затем открыл первую дверь на пути затолкнул меня внутрь, пробормотал уже закрывая ее на ключ с другой стороны: — Не разочаровывай меня. Сиди тихо и жди.

Задыхаясь от возмущение и ужаса, я уже хотела постучать в дверь и потребовать отпереть замок, но тут же передумала. Зачем? Шакалов, увы, прав. Беременной девушке не место там, где нужен мужчина.

Сжав зубы, я заставила себе не думать о чем-то плохом. Подумаешь! Мы всего лишь черт знает где от дома, на острове, где нет быстрого доступа к цивилизации и полиции!

И тут мое внимание привлекла сама комната, не на долго отвлекая от тревожным мыслей. Широкая кровать с балдахином стояла по середине; из-за открытых окон нежные, полупрозрачные кусочки лиловой ткани развивались на сквозняке, создавая атмосферу сказки. Я сделала шаг вперед и заметила на светлых простынях что-то фиолетовое…

— Не может быть… — сорвалось с моих губ, стоило увидеть громадный букет из роз необычного цвета. Закрыв глаза, я втянула непередаваемый сладкий аромат и с удивлением осознала, что идет он не только от кровати. Ото всюду! На каждой тумбочке, шкафу, подоконнике, подставке стояли розы. Все они были разные по сортам, но непременно имели фиолетовый оттенок. — Где Шакалов взял розы на острове?!..

Я подошла к постели, чтобы поближе рассмотреть необычные ребристые лепестки, а вместо этого взгляд зацепился за прикроватный столик. Там, с моего привычного бока кровати, стояла рамка с фотографией моей семьи, лежал розовый ежедневник, витамины и даже косметичка. Все то, что я забыла забрать из дома…

Как?

В голове начали появляться некие догадки, и я тут же забыв обо всем на свете двинулась к широкому шкафу во всю стену. Вещи… Мои старые, любимые вещи уже весели бок о бок с новыми, дорогими, брендовыми. Принюхавшись, я ощутила странный аромат от них — черничный. Наверняка это было чем-то вроде фетиша Шакалова.

Но и тут сюрпризы не закончились. Одна единственная дверь из спальни вела в личную ванную. Джакузи на половину комнаты, душ, позолоченный туалет и умывальник, в форме расцветшей розы не впечатлили меня так сильно, как моя косметика около зеркала, крема на тумбочке и банный халат около душа. Даже вышитые в ручную мамины полотенца, которые я бы не променяла не на какую синтетику, были там.

— Что за черт!

Взвинченная, растерянная и обескураженная, я вылетела обратно в основную комнату. Клянусь, она выглядела так, словно была мною уже обжита, казалась уютной и приятной для обитания. А эти розы повсюду… Белые и фиолетовые пятна мелькали перед глазами от растерянности, пока я не увидела одно пятно. Белое. В центре комнаты, на зеркале весело платье в плотном прозрачном чехле.

— Нет… Не может быть. Нет!

И все же "ДА". Это было оно. Мое свадебное платье. Легкое, летнее, держащееся на плечах, ниспадающее по талии, а дальше разлетающееся пышными, воздушными и легкими пластами прозрачной ткани. Рядом с была фата, на которой лежала маленькая белая открытка с двумя соединенными вместе фиолетовыми кольцами.

Руки сами потянулись к ней, открыли, вгоняя меня в ступор окончательно:

"Кирилл Шакалов и Кристина Хеви с радостью приглашают вас посетить бракосочетание на Сейшелах, остров Кабо-Суринаме. Просьба быть в фиолетовом или лиловом. Белые цвета не приветствуются."

Там стояла дата. Четыре дня оставалось…

На глаза накатились слезы, а с губ то и дело срывались смешки. Руки тряслись, перед глазами стало темно, а гормоны не давали взять себя в руки.

— Он все подставил. С самого начала! С первой минуты, когда я верила в побег, Шакалов уже рассылал всем приглашения на свадьбу.