Уинтер Реншоу - P.S. I Miss You. Я по тебе скучаю

По сути, я умираю от голода, но не хочу изображать излишний драматизм. Ночью Ник целых двадцать минут напоминал мне о том, что я когда-то была настоящей «королевой драмы» как на сцене, так и в жизни. Именно тогда он достал альбомы с фотографиями и показал, что я участвовала в каждой театральной и музыкальной постановке, которую когда-либо устраивали в нашей школе (как будто я этого не знала).

Ник лениво шевелится, но он всегда спал крепко. Полагаю, на вечеринках это ему очень пригодилось. Если можешь спать при любом шуме, то можешь выспаться даже среди пьяной тусовки.

Выбравшись из постели, я переступаю через него и направляюсь в ванную, чтобы умыться холодной водой, причесать волосы пальцами и позаимствовать у Ника немного ополаскивателя для полоскания рта.

Закончив с умыванием, я спускаюсь вниз и заглядываю в буфет, где миссис Кэмден хранит свой любимый цельнозерновой хлеб – на той же самой полке, что и десять лет назад.

– Доброе утро, солнышко, – говорю я Нику минуту спустя, засовывая ломтики хлеба в тостер, стоящий на кухонной стоке.

Ник шарит в холодильнике и добывает яйца, молоко и сок, чуть слышно напевая себе под нос песню «Melrose Nights».

Я опасалась, что утром мы будем чувствовать неловкость после всего, что сказали друг другу вечером и ночью, но пока что это ощущается просто как обычный день – как будто мы все еще прежние, юные Ник и Мел.

– Помнишь, как мы утащили у твоего папы всю водку и налили в бутылки обычной воды? – спрашиваю я, намазывая маслом тост. Ник зевает.

– Неожиданный вопрос, но да, помню.

– А помнишь, как мы отправились на ту вечеринку в Брентвуде, и туда приехали копы, и мы прятались в кустах, пока не рассвело?

Он с улыбкой поворачивается ко мне.

– Конечно.

Мы заканчиваем готовить завтрак и усаживаемся за стол рядом с дверью, ведущей в патио; мы смотрим, как ветер поднимает рябь на блестящей поверхности воды в бассейне.

С наполненным желудком и тяжелым сердцем я протягиваю руку через стол и кладу ладонь на его запястье.

– Мне нужно уезжать. Наверное, я закажу «Убер».

Он на несколько секунд сжимает губы, потом кивает.

– Спасибо за то, что вчера ночью помогла мне пережить твой отказ.

Я хмыкаю:

– А чего ты ожидал? Ты мой лучший друг. – Мы обмениваемся теплыми взглядами, и я добавляю: – И будешь им всегда. Несмотря ни на что.

К трем часам ночи мы с ним тщательно обсудили разницу между подростковой влюбленностью и настоящими взрослыми чувствами и пришли к одному и тому же выводу.

А еще я сказала ему, что мне нравится Саттер.

Я хотела, чтобы Ник услышал это непосредственно от меня, без умолчаний и прикрас.

Потому что, как только я вернусь домой, намерена сказать об этом Саттеру. Через сутки мне предстоит уехать. И ему нужно знать о моих чувствах. Я не хочу следующие два месяца гадать, что случилось бы, если бы я прямо сказала Саттеру о том, что я чувствую к нему, а не ходила бы вокруг да около, потому что его холодность меня отпугивала.

Десять минут спустя приезжает мое такси. Ник провожает меня до двери, и я оборачиваюсь, кладу руки ему на плечи, вдыхаю исходящий от него запах спиртного – напоминание о минувшей ночи, – и целую его в щеку.

Забравшись на заднее сиденье такси, я проверяю время на телефоне. Если на дорогах не будет пробок, я, наверное, успею приехать домой как раз вовремя, чтобы поговорить с Саттером, прежде чем он уйдет на работу.

Утром в пятницу, когда Так просыпается, я кладу на кофейный столик две двадцатидолларовые банкноты.

«Пицца», – поясняю я ему. Он поднимает вверх большой палец, потом сонно трет глаза.

Он находится здесь с вечера среды, и я считаю хорошим знаком, что отец еще не поднял большую бучу на этот счет. Пока еще нет. Наверное, ушел в один из своих обычных трехдневных запоев. Если сегодня он не добудет где-нибудь денег, то, наверное, на выходных протрезвеет ненадолго.

И я уверен, что тогда-то он меня в покое не оставит.

А пока что мне нужно как следует устроить Така. Я уже поговорил с директором Беллхэвенской школы для глухих, и они согласились принять его с понедельника.

Мне придется по утрам вставать раньше обычного, чтобы забросить его туда, и как-то организовать его возвращение домой по вечерам, но если это позволит вытащить его из всего этого дерьма, подальше от пьяного мерзавца, то я не буду жалеть о потраченном времени и усилиях.

«Чем ты хочешь заняться в эти выходные?» – спрашиваю я.

Так пожимает плечами.

«Вылазка на природу? – спрашиваю я. Мы никогда раньше никуда не ездили. Наверное, это будет весело. Я подумываю о том, чтобы скататься куда-нибудь в горы, подальше от всего, что напоминает мне о Мелроуз. – Поразмысли об этом и сообщи мне».

Я смотрю на часы, беру ключи и направляюсь к своему пикапу. Выезжая задним ходом с подъездной дорожки, я замечаю белую «Тойоту», остановившуюся у обочины.

В зеркальце заднего вида я наблюдаю, как задняя дверца открывается, и из машины выходит Мелроуз в помятой одежде – в той же, в которой была вчера. По крайней мере, я полагаю, что это та же самая одежда. Волосы Мелроуз взлохмачены, и даже с такого расстояния я вижу, что макияж у нее размазан. Несмотря на то что она по-прежнему самое привлекательное существо, какое когда-либо мне встречалось, все это служит лишним напоминанием о том, что она провела эту ночь с Ником.

Переключив передачу, я выезжаю на улицу и, глядя в зеркало, вижу, что Мелроуз стоит на тротуаре и смотрит мне вслед.

Увидев Таккера на диване в гостиной, я приветственно машу ему рукой. Он бросает на меня короткий взгляд и снова устремляет свои светло-карие глаза на экран телевизора. Он не машет мне в ответ, не улыбается, даже не утруждается взглянуть на меня дольше необходимого.

Ну вот.

Наверняка он думает, что я уехала с Ником ради взрослых дел…

Усевшись рядом с ним, я подталкиваю его плечом и ухитряюсь заставить его выдать хотя бы намек на полуулыбку.

«Как Саттер?» – спрашиваю я.

Я думала о нем всю ночь, в те короткие моменты затишья, когда мы с Ником не смеялись и не обменивались воспоминаниями. Такое впечатление, что Саттер все это время был рядом со мной, в глубине моего сознания. Я гадаю – быть может, он всю ночь не спал и ворочался, пытаясь понять, почему я уехала с Ником и не вернулась домой? Насколько я знаю Саттера, он предположил самое худшее.

Когда я стояла на тротуаре и смотрела вслед его машине, я знала, что он заметил меня.

Вечером или ночью я могла бы написать ему, чтобы развеять его тревоги, но не хотела быть слишком бесцеремонной. К тому же в подобной ситуации мало короткого текстового сообщения. Вот почему я надеялась перехватить его до того, как он уедет на работу…

«А какое тебе дело?» – спрашивает Таккер.

«Такое», – отвечаю я на языке жестов.

«Ты любишь Ника».

«Ник – мой лучший друг, – отвечаю я. – Но я не хочу встречаться с ним».

Однако будет нечестно втягивать мальчика во все это. Я кладу руку ему на плечо, а потом встаю. Мне нужно принять душ. Мне нужно закончить паковать вещи во второй свой чемодан. Мне нужно начать читать сценарий фильма. Мне нужно удостовериться, что у меня есть все необходимое для Мёрфи, раз уж он летит со мной.

Поднявшись наверх, я споласкиваюсь под душем и чищу зубы. Завернувшись в розовое полотенце, я отпираю дверь и направляюсь по коридору в свою комнату.

И тогда я вижу на прикроватном столике лист белой линованной бумаги, сложенный пополам.

Мелроуз, ты хотела знать, о чем ты спрашивала меня вечером во вторник? Ты спрашивала, думал ли я когда-нибудь о том, каково было бы встречаться с тобой.

Я решил, что ты должна это знать.

Саттер.

О боже. Я ему нравлюсь?

Я прижимаю записку к своей влажной коже, руки мои трясутся, сердце колотится. Но это неистовое биение в груди мгновенно замирает, когда я поворачиваюсь и вижу, что Саттер стоит на пороге моей комнаты.

– Мелроуз, – произносит он. Я делаю резкий вдох, отчаянно желая броситься к нему, но тело не повинуется мне.

– Ты вернулся.

Где-то между Джексон-стрит и бульваром Мондави до меня доходит: все потери в своей жизни я организовывал сам. Я уходил от людей, которые не стоили того, чтобы я оставался с ними. И ни разу об этом не пожалел.

Но Мелроуз – не из этих людей. И если я уйду от нее, если спишу ее со счетов и откажусь от нее… я буду об этом жалеть.

Может быть, она и влюблена в своего друга детства, может быть, у меня нет ни единого шанса, но это не значит, что я не должен бороться за нее. За нас. Мы все же можем быть вместе.

– Ты вернулся. – Мелроуз сжимает в руке мою записку. Наши взгляды встречаются. – Это правда?

Я на секунду прикусываю губу, стараясь не отвлекаться на ее гладкие обнаженные плечи и манящие изгибы ее тела под тонким полотенцем.

– Ты любишь его? – отвечаю я вопросом на ее вопрос. – Ты влюблена в Ника?

Она чуть прищуривает блестящие глаза и качает головой.

– Нет. Нет, Саттер, я в него не влюблена.

Я перевожу дыхание – я и не сознавал, что не дышу.

– Я думала, что люблю его… но когда я узнала тебя, то поняла, что это не так. То, что я чувствовала к тебе, было совсем другим. Более глубоким. Это разные вещи.

Она кладет письмо на столик, туже заворачивается в полотенце и идет ко мне. Ее синие глаза взирают на меня сквозь густые полуопущенные ресницы.

– Я улетаю завтра утром, – говорит она.

– Знаю.

– Ты уверен, что хочешь этого? Сейчас?

Я протягиваю руку, касаюсь ладонью ее мягкой щеки и заставляю ее чуть приподнять лицо навстречу моим губам. Секунду спустя я уже целую ее. На ее языке ощущается вкус мяты, нам обоим не хватает дыхания, и с каждой секундой ее тело становится все более податливым.