— Как вам будет угодно. Я необходимо знать, как вы получили травму головы.


— Я запнулась каблуком в ворсе ковра и упала, — удерживаю его цепкий взгляд.


У меня было два дня взвесить все «за» и «против», и я пришла к выводу, что не хочу предавать случившееся огласке. На решение по поводу развода это никак не повлияет, а видеть собственное лицо в интернет-порталах и принимать фальшивое сочувствие от знакомых — совершенно не нужный мне бонус. Если раньше решающим фактором в сохранении нашего союза с Айзеком было нежелание оставлять Сэма без отца, то теперь оно оттеснено боязнью того, что когда-нибудь он посмеет причинить боль сыну. Человек, однажды перешагнувший грань допустимого, с вероятностью девяносто процентов повторит это снова. Еще один суровый урок, которая преподнесла мне жизнь.


— Не могли бы вы рассказать поподробнее, как это произошло, миссис Фьюри?


— Я разговаривала со своим мужем, развернулась, чтобы уйти, каблук запутался в ворсе ковра, и я упала головой назад.


— А откуда у вас синяк на правой щеке? — с прищуром уточняет полицейский.


Я сохраняю невозмутимость. Это моя жизнь и только мне решать, нужна мне помощь представителей власти или нет.


— Возможно, я получила его при падении. Вам наверняка сообщили, что на момент приезда скорой, я находилась без сознания.


— Мне сложно представить, как можно удариться щекой и затылком одновременно.


— У вас есть причины мне не верить?


Сержант вздыхает и, покачав головой, примеряет на лицо дружеское выражение лица.


— Я часто встречал женщин, пытающихся оправдать домашнее насилие, миссис Фьюри. Они надеялись, что этого больше не повторится…


— Детектив Поулсон, оставьте свои потертые истории для других несчастных. Я не склонна оправдывать людей и редко питаю иллюзии на их счет.


— Хорошо. Желаю вас поскорее поправиться. Если вы передумаете…


— Я не передумаю.


Мужчина уходит, а я осторожно приподнимаюсь на локтях и облокачиваюсь на подушку. Голова по-прежнему плывет, но не так сильно, и это дает мне надежду, что к вечеру я смогу ходить в туалет самостоятельно. Я стягиваю с тумбочки карманное зеркало и вновь разглядываю свое отражение. Со вчерашнего дня оно нисколько не изменилось: кожа имеет мраморный оттенок, губы бескровные и сухие, и синяк на щеке налился выразительной желтизной. Временный дефект внешности — сущая ерунда, если учесть, что я могла бы никогда не очнуться, но я тех пор как я обнаружила в палате мимозы, надежда на то, что Джейден снова придет, не покидает меня. Я не рассчитываю, что выгляжу привлекательно, но мысль о жалости с его стороны мне претит. С другой стороны, что еще помимо жалости или любопытства могло побудить его прийти? И откуда он узнал, что я в больнице? Точно не Айзек ему рассказал.


— Пайпер, когда мне можно будет снять повязку?


— Это лучше спросить у доктора Тернер. Мне таких указаний пока не поступало.


— А много волос сбрили? Это очень заметно?


— Нет, совсем немного. Вы молодая, миссис Фьюри — они быстро отрастут.


Я протираю лицо лосьоном и наношу крем. С вожделением смотрю на косметичку, в которой лежит тональное средство, и заставляю себя о нем забыть. Во-первых, цветы могли быть просто актом вежливости, и Джейден может больше не появиться, а во-вторых, в стенах больницы накрашенной я буду выглядеть нелепо. Как я не пытаюсь пришпорить надежду, что по какой-то причине ему не все равно, что со мной произошло и где я нахожусь, она упрямо разрастается в груди. Все мое существо настроено на ожидание на чуда: что в дверь в палату откроется и войдет он. Такой мелодраматичный поворот не слишком вписывается в течение нашей противоречивой истории, но ведь в палате по-прежнему витает запах мимоз.


Через полчаса приходит медсестра, чье имя мне никак не удается запомнить, и ставит мне капельницу. Чтобы не впадать в зависимость от ожидания того, чего может не произойти, я думаю о Сэме. Через полторы недели у него начнутся каникулы, и если к тому времени меня не выпишут отсюда, я уйду сама. Буду проводить каждую свободную минуту рядом с ним: тоннами есть мороженое и посещать каждую мультипликационную премьеру. Жаль, что сейчас он слишком взрослый, чтобы мы могли спать вместе, потому что я бы не хотела расставаться с ним даже во сне. Я слежу за монотонным падением капель раствора в трубку, представляю перепачканное шоколадом лицо сына и незаметно для себя засыпаю.


Открываю глаза от ощущения теплого покалывания на коже. Несколько раз моргаю отяжелевшими веками, чтобы склеить изображение, и чувствую волнообразный толчок в левой половине груди. Рядом со моей кроватью сидит Джейден. Ворот его рубашки расстегнут на две пуговицы, брови напряженно сведены к переносице, взгляд задумчивый, и я некстати думаю, что он самый красивый человек, их всех кого я знала. И что он все-таки пришел.


— Привет, — выходит из меня сухим шепотом. Сердце колотится быстро и громко, и если бы не одеяло, Джейден наверняка мог его услышать.


— Здравствуй, Таша, — его голос звучит ровно и немного хрипло, будто бы он давно сидит молча. — Как ты себя чувствуешь?


Я быстро сглатываю подступающие к горлу эмоции и пытаюсь улыбнуться.


— Я в порядке. Как ты узнал, что я здесь?


Глаза Джейдена дымчато-серые, и как я не стараюсь, мне не удается прочесть его мысли.


— Ты не пришла на работу.


— Для всех я в командировке.


— Ты бы никогда не уехала без предупреждения, не убедившись, что все работает так как надо.


От интимности сказанного у меня перехватывает дыхание. Я слишком уязвима, он слишком близко, а в палате слишком пахнет нашим детством, чтобы я могла владеть собой.


— А оно не работает? Мне никто не звонил.


— Твой муж об этом позаботился перед отъездом, — холодно произносит Джейден, в его тоне безошибочно режется сталь. Мне это не нравится, поэтому я спешу сменить тему.


— Так как ты узнал, что я именно здесь?


— Ты забыла кем я был в прошлом? Находить людей было частью моей работы.


Я выдавливаю из себя ироничную улыбку.


— Боюсь, я пока не в состоянии вернуть тебе долг и придется немного подождать.


— Не надо, Таша, — без тени усмешки произносит Джейден. — Как это произошло?


Он смотрит на меня так, словно ему необходимо услышать правду; словно ему и правда не все равно, и от нахлынувших чувств я начинаю задыхаться. Невидимая нить, привязывающая мое сердце к нему, натягивается, выворачивая грудь наизнанку. Я больше не могу удерживать его взгляд и, превозмогая боль, отворачиваюсь, чтобы посмотреть в потолок. Глаза зудят влагой, в носу колет, и я изо всех сил впиваюсь ногтями себе в ладонь, чтобы отрезвить самообладание. В его голосе нет сочувствия и нет намека на жалость — в этом проблема. Джейден ведет себя так, словно мне еще есть место в его жизни.


— Я запуталась в ворсе ковра, — мне приходится делать паузы, чтобы вернуть себе способность дышать. — Упала. Неудачно. Потеряла сознание и очнулась здесь.


Я несколько раз моргаю, позволяя влаге закатиться обратно и убедившись, что они надежно заперты в слезных каналах, поворачиваюсь к Джейдену. Он разглядывает мою щеку и мне стоит огромных усилий, чтобы слабовольно не прикрыть ее рукой.


— Я не хотела давать повод для сплетен и сама попросила Айзека ничего не говорить в офисе.


— Кто знает, что ты здесь?


— Мои родители.


— А твои подруги?


— У меня их немного, как ты мог бы догадаться. Эмми не знает.


— Это он сделал?


Вот то, что страшило меня в его визите. Что Джейден меня пожалеет, как уличную собаку с перебитой ногой. Идиотка. Какая же я идиотка. Как и всем мне тоже хочется верить в чудо.


— Не нужно жалеть меня, Джейден, — я смотрю ему в глаза, раненное эго заставляет голос звучать твердо. — Это не он. Если ты поэтому пришел, то не стоило. Мне не нужна твоя жалость.


— Ты не вызываешь жалости, Таша. На этот счет можешь быть спокойна.


— Добрый день, миссис Фьюри, — на пороге палаты возникает доктор Тернер, и с легкой улыбкой оглядывает нас. — Плановый осмотр.


Джейден поднимается и касается рукой изголовья кровати, всего в нескольких дюймах от моего лица.


— Не буду вас отвлекать. Я заеду к тебе завтра, Таша.



Глава 24

— А как поживает та девочка, которая тебе нравится? Саманта, правильно?


— Она не приходит в школу вторую неделю и теперь мне нравится Лора Эдвардс, — беспечно отзывается голос Сэма в трубке. — Когда ты вернешься, мам? Я хочу вместе посмотреть Короля Льва.


Тоска по сыну отдается болезненным эхом в каждой клетке моего тела: я скучаю по его запаху, по прикосновению ладони к густому ежику волос, по нашим объятиям, по возможности увидеть, как его рот расплывается в озорной улыбке.


— Я постараюсь как можно скорее, но у меня очень много дел, милый. Тебе не стоит меня ждать, чтобы пересмотреть его. Обещаю, я не обижусь.


— Нет, — твердо произносит сын. — Я дал себе слово не смотреть Короля Льва без тебя.


Я и впрямь стала более сентиментальной, находясь в больнице, потому что сейчас это замечание трогает меня до глубины души. Впервые в жизни мои чувства полностью взаимны: Сэм предан мне настолько же, насколько я предана ему.