Со мной она совсем другая, не такая как с остальными: улыбчивее, ранимее, мягче. Ее по-прежнему побаиваются слабаки, и скажи я им, что она самая нежная на свете женщина, они конечно бы не поверили. Но она именно такая. Нежная, упрямая, сексуальная, строгая, добрая, ироничная. В ней так много разных граней, что и жизни не хватит, чтобы перетрогать их все. Я знаю, что она боится, что прошлое по нам ударит, и что наступит день, когда я за него упрекну. Я бы солгал, если сказал, что внутри ничего не щемит, когда я слышу его имя, и что мне было легко те долгие месяцы, когда Сэм считал отцом другого. Но она, мой сын и наши будущие дети стоят того, чтобы позволить себе жить, не терзаясь прошлым. Я верю, что тогда, двадцать лет назад, Ташу мне подарила судьба. Если бы все было не так, за эти годы в одиночестве я нашел в себе силы выдернуть ее корни. Я пытался ее ненавидеть, пытался простить, убеждал себя, что переступил и забыл о ней, но ничего не менялось: каждый мой поступок, каждый заработанный цент, все это так или иначе было для нее одной. Поэтому я дал себе слово, что никогда ее не упрекну. По большому счету, прошлое теряет важность, когда на горизонте сверкает лучами целая жизнь.


— Толкается? — я прикладываю ладонь к теплому тугому животу Таши и жду. До первого крика есть еще много приятных моментов, и я стараюсь их не упустить.


— Я тоже потрогаю! — отбросив самокат, Сэм осторожно кладет руку рядом. Его пальцы, перепачканные мороженым, задевают мои, и я невольно смотрю на Ташу. Голубой цвет вряд ли спрячет клубнику.


Она улыбается, но я замечаю знакомый хрустальных отблеск на ее радужке, а потому поднимаю брови.


— Ты знаешь, что я не тряпка, Джейден, — тихо отвечает Таша и накрывает наши ладони своей. — Это просто гормоны.


Ни единого шанса. Я бы мог ждать ее всю свою жизнь.



Без названия

Olafur Arnalds — So far


— У меня так не выходит, потому что я младше, — Таша неловко бросает камень в озеро, и он с бульканьем уходит под воду. Снова неудача.


— Смотри. Отводишь руку назад… вот так… колени согни. Постарайся бросить его параллельно воде.


Я помогаю ей запустить камень, и он трижды проскакивает по поверхности озера. Вот сейчас хорошо. Таша быстро учится.


— Йоху-у-у-у-у-у-у!!!!! Крутая я, да? Но, конечно, вряд ли бы у меня получилось, если ты не помог!


Она пританцовывает на месте, отчего подол ее юбки разлетается в стороны, а я не могу оторвать от нее глаз. Таша Эванс такая красивая, что иногда я теряюсь и забываю слова.


— Я помог совсем немного. Потренируешься, и будем устраивать между собой соревнования.


— Вряд ли я смогу тебя победить. Мне девять, а тебе двенадцать. Правда, ты очень худой. Почему так? Ты мало ешь?


Я и сам не знаю, почему я такой. В доме Эвансов всегда много еды, с аппетитом у меня проблем нет, а мою маму, скорее, можно назвать толстой.


— Я нормально ем. Может, мой папа был худым. Искупаемся?


— А откуда у тебя такая родинка? — спрашивает Таша, когда я сбрасываю футболку на землю.


Я с досадой морщусь, потому что не люблю ее показывать. По форме она напоминает бабочку, а это вряд ли добавляет мне мужественности в ее глазах. Таша осторожно задевает ее пальцами, и кожа мгновенно покрывается мурашками. Ее прикосновения действуют на меня странно, но я уже привык.


— Не знаю. Когда у меня появятся деньги, я сделаю себе татуировку, чтобы ее не было видно.


— Нет! Нет! — рассерженно выкрикивает Таша. — Она очень красивая.


— Просто… она такая… девчачья.


— Неправда. Она красивая. И ты тоже красивый, хотя у тебя волосы вьются как у девчонки.


Ее щеки порозовели, в больших карих глазах горит возмущение, светлая челка упала на лоб. Даже в фильмах я никогда не видел никого более красивого, чем она. Родителям Таши я не слишком нравлюсь, но я готов любить их просто за то, что они произвели на свет ее. И я оставлю себе эту дурацкую родинку, если она ей нравится.


— Так ты пойдешь купаться? Почему не раздеваешься?


Таша хмурится и закусывает губу, как всегда делает, когда хочет спрятать смущение.


— Нет. Ты иди, а я посмотрю. У меня купальника нет.


— Ты можешь плавать в рубашке.


— Нет, не могу. Мама купила мне ее совсем недавно. Это из последней коллекции… В общем, рубашка очень дорогая, и я не могу ее испортить.


Таша задирает подбородок, и ее голос звучит по-другому — таким тоном обычно разговаривает ее мать. Она пытается казаться взрослее и высокомернее, но это меня совсем в ней не отталкивает. Я снова не могу пошевелиться, и снова ей любуюсь.


— А у тебя вообще есть друзья, кроме меня? — спрашивает Таша, когда мы идем по роще обратно к дому.


Я бы с большей охотой остался возле озера с ней, но тогда миссис Эванс снова скажет, что я плохо на нее влияю, и запретит нам видеться, а я не могу такого позволить. Эта девятилетняя девочка с первого дня знакомства стала главным смыслом моей жизни.


— Мне не нужно много друзей, Таша. Достаточно одного, если он настоящий.


— А мне кажется, что чем больше друзей, тем лучше. Разве может не нравиться, когда тебя все любят?


— А откуда ты знаешь, что они тебя любят, а не притворяются?


Ответа получить не успеваю, потому что в этот момент из-за деревьев доносятся голоса. Я интуитивно чувствую угрозу и обхватываю ладошку Таши. Мозг лихорадочно составляет план обороны: в рюкзаке у меня есть складной нож — я ношу его с собой на всякий случай, и при необходимости смогу пустить в ход.


Голоса становятся громче и перед нами возникают две фигуры: это Айзек Фьюри и его прыщавый друг Коул. Иногда они со своими родителями приходят в дом к Эвансам, и при каждом удобном случае пытаются наговорить мне гадостей. Я бы с удовольствием набил каждому из них морду, но тогда маму уволят с работы, и я больше не увижу Ташу.


— Привет, Таша, — Айзек целует ее в щеку, и мне приходится сжать лямки рюкзака, чтобы занять кулаки и не накинуться на него. Мне не нравится, даже когда он смотрит на нее, чего уж говорить о касаниях. — А кто это с тобой? Что за тощую подружку ты себе нашла?


— Сейчас делают операции по смене пола, ты слышал, как тебя там зовут? Я правда считаю, что тебе нужно пришить себе сиськи. Ты же вылитая девчонка: спишь на бигудях и рот здоровый, как у Анджелины Джоли.


Сердце так сильно стучит, что вибрируют кости. Я хочу его раздавить, повалить его на землю и разбить в кровь лицо за то, что смеет унижать меня перед ней. Но Айзек трус и обязательно побежит с этим к своему отцу, и они лишат меня Таши.


— Таша, для чего ты водишься с ним? Вряд ли в школе кому-то понравится, если я расскажу, что ты общаешься с гермафродитом.


— Девчонка… — давясь смехом, завывает придурок Коул. Мой рюкзак настолько тяжелый, что я бы мог запросто снести ему голову.


— Единственная девчонка здесь ты, — вдруг раздается звонкий голос Таши. — Твой голос хуже и тоньше, чем у Джессики Фабиан. На твоем месте я бы навсегда прекратила смеяться.


Лицо Коула вытягивается, а мой подруга резко поворачивается к застывшему Айзеку.


— А если ты еще раз обзовешь Джейдена, я расскажу своей маме, что ты подглядывал за мной, когда я переодевалась, и ты больше никогда не появишься в нашем доме.


— Я никогда не подглядывал за тобой! — возмущенно рявкает Айзек.


— А ты попробуй докажи, — заносчиво бросает Таша и протягивает мне руку. — Пойдем, Джейден.


Мне требуется четыре секунды, чтобы сдвинуться с места, потому что я снова любуюсь ей.


— Когда я вырасту, то женюсь на тебе, Таша, — обещаю, когда мы уходим достаточно далеко, чтобы нас никто не услышал. Даже странно, что волнения нет. Я уверен, что так и будет.


Щеки Таши розовеют, а рот раздвигается в довольной улыбке. Она у нее тоже очень красивая.


— Тогда тебе нужно будет заработать денег, чтобы купить нам дом, Джейден. У меня много красивых вещей и нужна будет большая гардеробная.


Я киваю, потому что знаю, что сделаю все, чтобы так в и было. Таша выйдет за меня замуж, и я построю для нее огромный дом, гораздо больше, чем у ее родителей. И у нас будут дети.


— У тебя все это будет, Таша. Я тебе обещаю.




Конец