– Это твой муж? – интересуюсь я насмешливым тоном, который не в состоянии сдержать.

Мне становится не по себе. Девушка передо мной принесла такое горе в нашу семью, а сейчас стоит передо мной, демонстрируя отвратительное кольцо с видом победительницы и выпендриваясь стариком мужем. Да что не так с этим миром? Перед кем я хотела извиняться? Перед этим человеком, который высокомерно посматривает на меня?

Мано резко приподнимает голову, и ее глаза злобно сужаются.

– Мой муж, – повторяет она с нажимом, – третий в списке богатых людей по версии «Форбс». Ты, конечно, наверняка думала, что я с радостью воспользуюсь теми деньгами, которыми ваши семьи от меня откупились. И веду жалкое существование на эти гроши, в то время как вы ни в чем себе не отказываете и живете припеваючи. Но, увы, сюрприз, моя дорогая Эстель. Вы сделали все, чтобы я превратилась в ничтожество, и у вас ничего не вышло.

Я всегда знала, что у этой женщины не все дома, но никогда не думала, что до такой степени. Все эти два года моя совесть не давала мне спать по ночам. Я искренне хотела найти ее и извиниться перед ней. Но сейчас я понимаю, что не перед кем извиняться. Такую сволочь, как она, еще поискать надо. Ее эго размером во всю чертову планету никогда не сможет успокоиться и быть счастливым. Она слишком жадная и завистливая.

– Мы ничего тебе не сделали. Ты сама решила покончить с жизнью и убила ни в чем не повинного ребенка, – зло выплевываю я и сжимаю кулаки.

Мне так сильно хочется ее ударить. Я не могла представить, что наша встреча будет такой…

Мано краснеет от злости и тихо шипит:

– О да, конечно. Лучше было бы стать матерью-одиночкой и влачить жалкое существование, воспитывая никому не нужного ребенка.

– Алекс хотел этого ребенка.

– Зато я его не хотела! Твой брат слишком долго пудрил мне мозги. Он должен был проявить серьезность. Я так сильно любила его, я потратила на него лучшие четыре года своей жизни! А он… он принял это как само собой разумеющееся.

Во мне поднимается такая волна злости, однако я сдерживаю себя и стараюсь говорить не на громких тонах, дабы нас не услышали окружающие:

– А потом ты убила его ребенка. Браво! Честно! Хочешь, я тебе поаплодирую? И не смей говорить о любви. Ты не знаешь, что такое любить, и никогда не узнаешь. Такие люди, как ты, любят только себя. А теперь пошла вон.

Мано скалится:

– Желаю тебе, Эстель, влюбиться. Влюбиться так сильно, что ты потеряешь саму себя в человеке. А потом поймешь, что ему это вовсе не было нужно и он готов бросить тебя как ненужную игрушку.

Мано произносит эти слова с такой ненавистью. Вдоль позвоночника пробегает холод. Она действительно ненавидит Алекса – всей душой и сердцем. И, вспомнив про записку, оставленную ею у него в квартире, я понимаю. Она хотела его наказать. Она хотела его уничтожить.

– Это говорит мне человек, который изменял? Ты говоришь мне о любви, в то время как спала непонятно с кем?

В груди взрывается шар возмущения и негодования. А также боли. Воспоминания прошлого накрывают меня, и я вспоминаю свой страх и отчаянный ужас.

Мано продолжает высокомерно на меня посматривать, и ее губы кривятся в отвращении:

– Ты ничего не понимаешь и никогда не поймешь. Ты живешь в своем идеальном мире, где папочка готов купить тебе все на свете и сделать тебя счастливой. Но некоторым приходится очень тяжело, и, чтобы добиться той жизни, что у тебя, они должны делать такие вещи, о которых ты ничего не знаешь.

Мой голос меня не слушается, мне хочется заорать на нее. Но я лишь хрипло произношу:

– Это я нашла тебя в луже крови и я, черт бы тебя побрал, – угораздило же меня – спасла тебе жизнь.

Тень пробегает по ее лицу, но она тут же гаденько мне улыбается:

– А я так надеялась, что это будет Алекс. Но так даже лучше: он же чувствует теперь не только вину из-за того, что я сделала, но еще и из-за того, что ты это увидела. Ведь ты самое любимое и дорогое, что есть в его жизни.

Я в неверии качаю головой – ощущение будто она ударила меня по голове. Я пребываю в шоковом состоянии и не сразу нахожу что ответить.

– Ты ненормальная или только притворяешься? – сиплю я. – Ты же могла умереть!

Она начинает смеяться, и этот смех настолько мне противен, что к горлу подступает желчь.

– Я раскрою тебе маленький секрет. Я бы не умерла до утра. Алекс бы в любом случае пришел домой спать ночью или же под утро. Но мне повезло больше, так как раньше заявилась ты.

Я в ужасе заглядываю в ее лицо, пытаясь понять:

– Зачем?

Зачем все это нужно было? Зачем так играть с человеческими жизнями, со своей жизнью? Зачем столько жестокости?

Но она вновь начинает смеяться и поглядывает на меня как на глупого наивного ребенка, который не понимает элементарных вещей. И, резко прервав смех, грубо бросает:

– Затем, что со мной так нельзя, ясно? Нельзя заставлять меня ждать четыре года свадьбы, а потом при всех назвать шлюхой и бросить. Ты хоть представляешь, как люди радовались, шептались и посмеивались надо мной? Нет. Потому что в твоем идеальном мире тебе все дается легко и просто. Когда я должна была сражаться за все, что имею. А теперь извини меня, с тобой, конечно, приятно поболтать. Но я бы хотела увидеть твоего старшего брата.

Я хватаю ее за локоть:

– Нет, я не пропущу тебя. Ты сейчас же уйдешь.

– Ты, конечно, привыкла раздавать приказы, но, увы, я вне досягаемости твоей власти. А теперь пусти.

Мано пытается вырвать свой локоть, но моя хватка усиливается.

Я подхожу к ней вплотную и тихо произношу:

– Не проверяй меня на стойкость. Потому что я не такая наивная, как ты думаешь. А в твоей жизни хватает грязного белья, о котором, я уверена, ты не поведала своему мужу. Но, Мано, я не буду ему рассказывать. Я скорее напишу в журнал «People» о скандальных подробностях новой супруги человека, который, мать его, третий в списке богатых людей, по версии «Форбса». Хочешь завтра утром лицезреть свою фотографию в журнале?

– Ах ты, маленькая сучка, – зло сквозь зубы произносит она.

И я крепче стискиваю ее локоть. Она морщится от боли, но я сжимаю его еще сильнее.

– Или же я расскажу своему папочке – да, тому самому, который сделает для меня все что угодно. Так вот, я расскажу ему о том, что жена нашего партнера дрянь, которая убила его неродившегося внука, подставив тем самым сына. Думаешь, ему будет дело до сделки или денег? Нет. Он расторгнет контракт, но обе фирмы понесут убытки. Твой муж наверняка задастся вопросом, что случилось? И мой отец не будет скрывать ответа на этот вопрос.

Мано злобно сверкает глазами.

– Сейчас же пусти меня, – требует она, но моя хватка на ее локте железная.

– У меня лишь один вопрос: как ты живешь с мыслью, что у тебя никогда не будет детей? Сильно ли жалеешь, что больше никогда никому не сможешь поставить ультиматум, используя беременность?

– Да пошла ты, – сквозь зубы цедит она, и я киваю:

– Это ты пойдешь. Далеко и надолго. Я счастлива, что ты больше не можешь иметь детей и не произведешь на свет свою копию.

Я резко отпускаю ее локоть, отталкивая от себя.

– Ты права, такие девочки, как я, привыкли, чтобы все было так, как они того хотят. И ты не хочешь знать, на что я способна в иных случаях. – Я смотрю ей прямо в глаза и тихо, медленно произношу: – Держись подальше от моей семьи, Мано, иначе пожалеешь.

Мой тон настолько холоден, что создается ощущение, будто он разрезает воздух между нами. Я знаю, она меня услышала. Я также знаю, такие люди, как она, ничего не прощают, не забывают и играют они грязно.

Мано молча отходит к своему мужу, и я становлюсь свидетелем спектакля. Она прижимает руку к голове и жалобно шепчет, что не может здесь оставаться. Мужчина с беспокойством оглядывает ее и, извинившись перед своей компанией, выводит из отеля. Я с облегчением выдыхаю, глядя на то, как она садится в машину и уезжает. Алекс все еще живет событиями двухлетней давности: что было бы, если бы он увидел ее? Если бы она с ним заговорила? Она пришла сюда, чтобы унизить его, упрекнуть и заставить чувствовать себя виноватым. Только мой брат и без ее визитов полон этих эмоций.

Я изо всех сих стараюсь унять дрожь в теле и успокоить дыхание. Я захожу в зал, и тут же Мари подхватывает меня под руку и знакомит с каким-то парнем. Он вежливо мне улыбается, и я отвечаю ему тем же. Однако моя голова забита абсолютно другими мыслями. С одной стороны, мне хочется найти Алекса и все ему рассказать. С другой стороны, я понимаю, что, возможно, лучше промолчать и не напоминать ему о Мано. Я не хочу сыпать ему соль на рану и разрывать затянувшиеся шрамы. Поэтому я никому ничего не говорю – решаю не нарушать их душевное равновесие. Но точно знаю: сегодня вечером я позвоню маме – если и есть человек, способный защитить Алекса от Мано, то только она. И Луиза сделает это не глупыми запугиваниями типа моих. Она подойдет к ситуации намного серьезнее, и я знаю, она скорее откусит голову Мано, чем разрешит той вновь появиться в жизни своего сына.

Я оглядываю зал в поисках своей сестры. Марион отлично выполняет свою роль, – может, потому, что флирт у нее в крови, со всеми жизненно важными элементами. Она покоряет всех кандидатов, которых подготовила для нее Мари. Я же пребываю в привычном амплуа загадочности и недосказанности.

Наконец официанты объявляют о начале торжественного ужина. Я с облегчением выдыхаю, так как за нашим столом будут лишь члены семьи.

– Не улыбайся так радостно, а то все решат, что тебя дома не кормят, – шепчет на ухо Алекс, и моя улыбка становится шире. Как же хорошо, что я прогнала ее. Как же хорошо, что он ее не видел.

– У тебя такая милая ямочка на щеке, – говорит парень, с которым нас познакомила Мари. И как я не пыталась вежливо отделаться, он не сдавался.

Выражение моего лица меняется, и Алекс хмыкает:

– А моя ямочка не кажется тебе еще милее?