Дана Делон - Падающая звезда

Мужчина более сдержан, его фигура сильна и демонстрирует крепкие мышцы. Однако он не груб, а плавен и текуч. От него веет мужской уверенностью. Красивые сильные руки обнимают женщину, и создается впечатление, будто он хочет ее защитить.

Их губы не соприкасаются. Роден остановил время, запечатлел предвкушение заветного мгновения: миг – и они поцелуются, обретя рай.

Скульптура очень нежная, чувственная и гармоничная. Скульптор смог передать таинство создания мира и рождения любви, разницу между мужчиной и женщиной и одновременно их близость друг другу. Эмоции обоих так живо воплощены в мраморе, что из-за откровенного эротизма работы в конце XIX века в США ее выставляли в отдельном зале, а желающих пускали посмотреть по запросу. Однако это не вульгарная эротика. Нет! Статуя прекрасна. Да, она возбуждает, но и вдохновляет.

Роден – основоположник импрессионизма в скульптуре, ему удалось вдохнуть жизнь и вложить душу в холодный мрамор. Умелые руки мастера превратили камень в живое тело, которым можно бесконечно долго восторгаться.

Моя рука невольно тянется к мраморной скульптуре. Я хочу почувствовать ее прикосновение, ощутить магию.

– Мне всегда нравилось, как женщина подается навстречу мужчине. Без стеснения и робости, точно зная, чего она хочет. Осознавая, что ей нужно. Точнее кто.

Неожиданно голос за спиной вырывает меня из водоворота мыслей. Этот голос… Не может быть! Это невозможно! Моя сумочка выпадает из рук, и я замираю. В затылке начинает колоть, а волоски на руках встают дыбом.

Уверенные шаги, звук каблуков мужских туфель. Я ощущаю, как он приближается. Все мое тело чувствует его. Да, я узнала его по голосу через два года. Поставленная, плавная речь, каждый звук произнесен четко и правильно. Эта хрипотца, уверенность и мужская глубина. Именно этот голос снился мне в самых прекрасных снах. И он сопровождал меня в ночных кошмарах.

Он наклоняется за моей сумочкой, и я начинаю видеть его боковым зрением, но не поворачиваю головы. Закрываю глаза и делаю глубокий вдох. «Это сон», – говорю я себе и тут же чувствую прикосновение теплых пальцев. Он коснулся моей руки… Едва уловимое прикосновение, а нервы настолько расшатаны, что я дергаюсь и резко оборачиваюсь.

Он удивлен моей реакцией.

– Пардон, мадемуазель. Я не хотел вас пугать. Вот ваша сумочка.

Квантан. Квантан? Квантан! Его имя взрывает мой мозг. Он протягивает мне сумочку, но я не реагирую – впиваюсь в него взглядом, жадно всматриваясь в каждую черточку лица. Он изменился. Каштановая челка больше не падает на глаза, волосы коротко подстрижены по бокам. Скулы более ярко выражены, пропала подростковая округлость. Подбородок более жесткий и волевой, покрыт легкой щетиной. Даже взгляд стал глубже и загадочнее. Карие глаза с золотистыми узорами сосредоточенно смотрят прямо в мои голубые. Брови сведены на переносице.

– Мы знакомы, не так ли? – вдруг спрашивает он, и мое сердце пропускает удар.

Неужели ты меня помнишь? Но скептик внутри напоминает, что он не видел моего лица. Была очередная миловидная блондинка, которых он видел тысячи. Эта мысль злит и раздражает. Я задираю подбородок.

– Нет, – я произношу это хрипло, немного жестко и грубо.

Мне казалось, что я не смогу произнести это слово. Его бровь приподнимается, явно в удивлении и неверии. Еще один изучающий взгляд – и его губы расплываются в едва уловимой ухмылке. Я заставляю себя опустить глаза на сумку и не любоваться им. Неуверенно тянусь за ней. Стараюсь забрать так, чтобы наши пальцы не соприкоснулись, но он будто специально дотрагивается до них. Я стискиваю зубы.

– Мерси, – благодарю я, не глядя на него, и ощущаю, как гулко бьется мое сердце. Умоляю себя взглянуть на него еще хотя бы раз.

Но я пересиливаю себя и медленно, на ватных, непослушных ногах разворачиваюсь, чтобы покинуть это место.

– Уходите по-английски? – с сарказмом интересуется он, и я чувствую его горячий взгляд на своей голой спине.

Мысль о том, что он изучает изгибы моего тела, заставляет дыхание участиться. Я молчу, зная, что, если скажу хоть слово, моя интонация выдаст сумасшедшую гамму чувств, которые я сейчас испытываю. И вдруг я слышу шаги. Быстрые, торопливые. Он догоняет меня, в два счета закрывая собой проход. Я настолько не готова к этому, что не успеваю остановиться и почти падаю. Он подхватывает меня под локоть, предотвращая падение, и сразу отпускает, встретившись с моим злым и ненавидящим взглядом.

Не трогай меня! Я ненавижу тебя!

– Луиза? – тихо и слабо спрашивает он.

Я готова провалиться сквозь землю. Он заглядывает мне в глаза, ища подтверждения своей догадки, а я почти задыхаюсь.

– Луиза, – громче и будто не спрашивая, а утверждая, говорит он, и мне кажется, что я могу утонуть в омуте его прекрасных глаз.

Он помнит меня… Сердце бешено колотится, вырываясь из груди. Разве такое возможно? Через два года он может помнить девушку, лица которой даже не видел? Мой обезумевший мозг говорит, что нет. А мое сердце шепчет: «В жизни возможно все».

– Квантан, я везде ищу тебя! – недовольно провозглашает женский голос, разрушая невидимые границы вокруг нас.

Он оборачивается и ослабляет хватку на моем локте.

– Стелла, ты немного не вовремя, – отвечает он, и девушка закатывает глаза.

– Ты сказал, что фотографы должны быть неизвестными, новичками и не нашими знакомыми! И запретил участвовать моей подруге, говоря о тупых принципах. При этом твоя спина красуется на фоне Триумфальной арки, да?

Рыжеволосая, худая, миниатюрная. На вид ей под тридцать, она зла и возмущена.

Спина… Триумфальная арка… Смысл слов доходит до моего обезумевшего разума, но неуловимая нить разговора выскальзывает. Я не могу перестать смотреть на него.

Квантан хмурится.

– О чем ты вообще говоришь? Твоя подруга, если хочет, может сама устроить выставку. – Он устало трет глаза. Мне хочется поймать его руки и самой пройтись кончиками пальцев по его лицу. – Смысл был в том, чтобы найти новые таланты, Стелла.

– И разумеется, ты нашел один такой и даже устроил этому таланту фотосессию?! – Она почти кричит: – Ты хоть понимаешь, что это несправедливо!

Квантан качает головой:

– Я не имею ни малейшего представления, о чем ты говоришь. Успокойся, давай поговорим в другом месте.

Стелла кисло улыбается:

– Я говорю о работе «Триумф» некой Падающей звезды.

Моя сумочка опять падает на пол, и мне потребовалась вся сила воли, чтобы не упасть вслед за ней.

Стелла будто только сейчас замечает мое присутствие и, переводя взгляд с Квантана на меня, виновато поджимает губы:

– Извини, Квен. Ты прав. Поговорим позже.

– Нет-нет, ты мне прямо сейчас покажешь эту работу и все объяснишь, – говорит он, снова поднимая мою сумочку.

– Луиза, у тебя дела или ты посмотришь вместе с нами? – неуверенно спрашивает он, будто сам не может поверить, что случайно встретил ту самую девушку спустя два года.

– Меня зовут Эль, – тяжело чеканю я. – Извините, вы обознались.

Я разворачиваюсь. Очередная попытка бегства. Он опять догоняет и что-то сует мне в руки.

– Передайте, пожалуйста, Луизе. Пусть обязательно позвонит, – настойчиво просит он, и я дрожащими пальцами принимаю визитку.

Он смотрит мне в глаза, словно говоря: «Я помню тебя. Позвони! Обязательно позвони!» Я резко отворачиваюсь и убегаю в прямом смысле слова. Так быстро, насколько позволяют шпильки. Только забежав в другое помещение, я громко выдыхаю. Достаю визитку, зло сминаю ее в руках, рву на маленькие кусочки и выкидываю в ближайшую урну. «Я ненавижу тебя!» – хочется закричать мне и крушить все, что попадет под руку. А его слова о статуе эхом звучат в моей голове. Женщина знает, что ей нужно, точнее, кто нужен. Она и впрямь без робости идет навстречу своему мужчине. «Я тоже знаю, чего хочу!» – зло думаю я и в порыве эмоций ударяю ладонью по стене.

Жизнь, ты издеваешься надо мной? Из миллиарда людей, которых я могла случайно сфотографировать на улицах Парижа, я сфотографировала Квантана Делиона?! Квантана?! Делиона?!

– Красивая девушка, – говорит Стелла. – Знакомая?

– Можно и так сказать, – отвечаю я, не желая развивать эту тему.

В голове не укладывается, что это она. Та самая девушка с маскарада, которую я не смог забыть за два года. Вероятно, дело в ее таинственности и в той искре, что пробежала между нами. Но факт остается фактом: ее ярко-голубые глаза, почти бирюзового оттенка, частенько всплывали в памяти. И я точно не мог ошибиться: это она, девушка в красной маске, Луиза. Чувствую себя идиотом, ведь я позволил ей снова убежать. Но она так смотрела на меня, будто ей страшно и интересно одновременно. От этого становилось не по себе.

– Она очень красивая, – повторяет Стелла и приподнимает бровь: – Вы давно знакомы?

Я повожу плечами, мне не хочется отвечать. Но я знаю свою сестру – она ни за что не отстанет.

– Примерно два года. И давай ты мне уже покажешь то, из-за чего наорала на меня прилюдно.

– Во-первых, я не орала. Во-вторых, когда мой младший братец корчит из себя самого умного, толкая великую речь о принципах, а потом оказывается, что сам помогал неизвестному молодому фотографу, как тут не злиться? – Слова «неизвестный» и «молодой» она выделяет кавычками.

– Стелла, я никому ни в чем не помогал и никого не продвигал. Ты создаешь проблему на пустом месте.

Сузив глаза, она недоверчиво оглядывает меня:

– А ну-ка, пойдем, я тебе кое-что покажу!

Выхода у меня нет: на свете не существует более приставучего и занудного человека, чем моя старшая сестра.

Мы выходим в главный зал и оказываемся в гуще событий. По дороге мне вежливо улыбаются люди, некоторые останавливают и хвалят за организацию, оригинальность подачи. Я чувствую удовлетворение: это первое масштабное событие в моей жизни, которым я занимался сам, и все делал от души. Вложил уйму сил и энергии. Мне хотелось, чтобы наша благотворительная ассоциация перешла на новый уровень – мировой, получив при этом громкое имя. Я действительно хочу помогать больным детям. Но хочу делать это без границ, чтобы передо мной была длинная свободная дорога, ведущая к спасению детских жизней. Для этого нужны деньги, огромное количество денег – и связи. Необходимо иметь выход на лучших врачей, быть в курсе инноваций в медицине и так далее. Работы очень много, но это дело, на которое я готов положить жизнь, не жалея собственного времени. Сегодняшняя грандиозная выставка ради сбора средств – лишь начало. В планах – гораздо большее.