– Что? Куда? Самрат, время всего только… – она покрутила головой.

– Уже пятнадцать минут седьмого, Котя, а наш самолет улетает в десять ноль-ноль, – приторно-сладко прошептал я ей на ушко и прошелся языком по шее. – Ты чертовски вкусна по утрам, Уля.

– Подожди-подожди, – она уперлась мне в грудь ладошками и с силой попыталась отстраниться, – я никуда не полечу, если ты об этом, – ее голос стал настолько уверенным и холодно-отчужденным, что меня словно обухом стукнуло по голове, отрезвляя.

– А вот с этого момента, крошка, поподробнее, – прорычал я и сделал шаг навстречу к девочке.

Она, отшатнувшись, схватила с пола простынь и, на ходу закутываясь в нее, отступила назад на два шага.

– Я с тобой никуда не полечу. Точка, – она с вызовом вздернула вверх подбородок и посмотрела мне прямо в глаза.

Твою мать, я был готов к отпору, ожидал, что она будет мяться, возможно, набивать цену, но чтобы вот так прямо, бескомпромиссно-дерзко отказать мне…

– Уля, девочка… – я сделал еще шаг к ней, она – от меня, – …я не советую будить во мне зверя, дикого зверя…

– …а я не бужу, Самрат, – перебивает она меня. Это что за хамло такое несанкционированное развелось у меня под носом? – Я тебе говорю как есть, гони мне обещанные бабки, и мы разбежимся в разные стороны.

Ее голос был крайне напряжен, как, впрочем, и она сама, но на последнем слове дрогнул. Глаза блеснули страхом. Возможно, это и к лучшему, пусть лучше пока боится, чем дерзит. Мне понадобился всего лишь миг для того, чтобы заключить девочку в прочные объятия.

– Пусти! – она пыталась вырваться, и я не понимал, почему, ведь ничего плохого не произошло, я просто хочу, чтобы она полетела со мной и всего лишь.

– Ты чертов придурок! Маньяк! Насильник! Отпусти меня! Меня будут искать! Я никуда с тобой не полечу!

– Да прекрати орать! Что ты творишь, больная!

Она в этот момент откидывает голову назад, и ее макушка точно попадает мне в переносицу.

– Ты дура?! – взревел в свою очередь я.

Отталкиваю ее от себя, и она, запутавшись в простыни, летит со всего размаху на пол.

– Ой-ой-ой! – громко стонет, схватившись за тонкое запястье, а я зажимаю нос от того, что из него хлещет кровища.

– Ты ебнутая на всю голову малолетка! – прошипел я и, развернувшись на пятках, направился в ванную.

Сполоснув лицо водой, смыл кровь и вставил ватные тампоны.

– Дикарка, – хмыкнул, стягивая испачканные в крови вещи.

И только тут до меня дошло, что девчонка просто неправильно поняла меня. Дура, ну можно же было расспросить, а она сразу на дыбы встала. Ну, ничего, до самолета еще несколько часов, я успею объяснить ей все популярно. И уж тут-то она не отвертится.

Распахиваю дверь и в трусах выхожу в холл в ожидании увидеть там крошку.

– Ульяна, девочка моя! Ты все неправильно поняла! – выкрикиваю я и направляюсь в спальню.

Надеюсь, девочка уже готова принять своего дикого зверя.

– Котя, твой голодный тигренок сейчас будет ласкать тебя-а! – надеюсь эти идиотские сравнения смягчат недопонимание, проскользнувшее между нами.

Толкаю дверь спальни. Пусто.

Минута… и я обшарил все спальню в поисках своей Коти, но когда понял, что нет ни ее штанов, ни моей вчерашней рубашки, которые были оставлены на входе для стирки обслуживающему персоналу, в голове сложился паззл.

Сбежала!

***

Гудок… Раз. Два.

– Алле, – осипшим голосом, то ли спящим, то ли с попойки, хер поймешь, тянет Валентин.

– Ты, видимо, номер звонящего не разглядел перед тем, как брать трубку.

Несколько секунд тишины.

– О, Господи! Самрат Рыстамович, доброе утро, – заикаясь и суетясь, затараторил помощник. – Сейчас, секундочку.

– Валя, мы с тобой сколько лет работаем вместе, а ты все в одной поре, никакого развития, – цокнул я языком.

– Самрат Рыстамович, я готов, куда подъехать?

– А с чего ты взял, что я тебя после вчерашнего вообще захочу видеть? Стукачам в моем окружении делать нечего, – стальным голосом ответил ему.

– Но… тогда я не пониманию… – его голос дрогнул.

– Ты даже не можешь догадаться, зачем я тебе звоню, хотя, как по мне, тут все ясно, как белый день.

– Простите, Самрат Рыстамович, я…

– Не надо оправданий, я хочу от тебя только одного – чтобы ты довел то дело, которое начал, до конца, это твоя конечная цель, а потом…

– Я вас не подведу, Самрат Рыстамович, у меня же все уже схвачено…

– Вот только уволь меня от своей болтовни, Валентин.

– Да, конечно, простите… когда мне можно вас ждать? Возможно, сегодня днем можно будет купить место, Анастасия сможет подъехать в любое время…

– У меня от тебя уже болит голова, Валя… и за такие бабки она должна, даже если умрет, воскреснуть и прийти в загс.

– Да-да, Самрат Рыстамович, а по поводу суммы, ее можно подкорректировать. Я думаю, Настя… кхе, Анастасия пойдет на уступки.

Хм, о как! Настя, значит, уже… Хотя, чему я удивляюсь?! Жадные до денег сучки знают, о чей член нужно потереться, а Валя – он такой, на передок слабый. Офисные сплетни, мать их.

– Мне не нужны никакие уступки. Если она поставила такую цену, значит, заплачу столько, сколько надо, – бросил я и услышал в трубке рваный выдох. – Валентин, и передай Насте, что деньги поступят на ее счет тогда, когда она поставит роспись на свидетельстве и в брачном договоре.

– Но как вы узнали… о, Господи! Самрат Рыстамович… – смутившись, пробормотал парень в трубку.

– Валентин, я знаю все, скрыть от меня ничего невозможно, и даже то, что ты, как вертлявый пес, стелешься перед мо… – я запнулся. Зачем я это говорю человеку, который, выполнив свои обязанности, будет уволен.

– Это была ошибка, Самрат Рыстамович, – засопел он в трубку.

– Твоя ошибка, и ты за нее в ответе, но сейчас не об этом, – я вытянул правую руку, от чего чуть задрался рукав пиджака, дернул запястьем, глянул на время. Еще несколько часов, и самолет прибудет в Мумбай. – Я завтра вернусь в Россию утром. Точнее время скажу чуть позже. Позаботься о том, чтобы Анастасия Павловна была готова. Как, впрочем, и ты.

– Да, Самрат Рыстамович, об этом можете не беспокоиться…

– Но это не все! – грубо перебил я его. – Завтра же ты мне покажешь здание, ради которого затевается вся эта афера, и надеюсь, оно будет этого стоить.

– Да… – только это короткое словцо и успел сказать помощник, и я прервал разговор.

Как же меня утомляют эти пустые переливания слов. Как же я мог так ошибиться в выборе помощника. Эта осечка произошла со мной впервые. Видимо, в тот день, когда ко мне пришел на собеседование этот мудак, я был слишком добр и закрыл глаза не некоторые его недостатки.

Да, кстати о недостатках.

Быстро пробегаюсь пальцем по сенсорному экрану. И нажимаю вызов. Гудок… один…

– Да, Самрат, брат, – бодрый голос Масуда разорвал нить напряжения во мне. – Ты как сам? Встретил, как я понимаю, вчерашнюю курочку, – усмехнулся друг.

– Точно, встретил, – воспоминания об Ульяне тут же нашли отклик внизу паха, простреливая яйца электрическим разрядом.

– По твоему уставшему голосу слышу, что девочка огонь, – любопытные нотки завибрировали в голосе друга.

– А вот эти разговоры уже лишнее Масуд, пусть это останется между мной и Ульяной, – фыркнул хрипло.

– Аха-ха-ха, мужик, да ты даже имя ее запомнил! Втрескался, что ли, с первого раза?

– Заткнись, Масуд, иначе… – я замолчал, прокручивая в голове, какое бы выраженьице такое применить, чтобы друг прикусил свой язык.

– Ой, уволь, Самрат. Я знаю, как ты можешь закручивать словечки. Тогда вопрос: зачем звонишь в такую рань, раз о курочке молчать надо?

– А, во-о-о-о-от такой поворот событий самый правильный, брат.

Все-таки Масуд, когда надо, очень смекалистый малый, и не нужно ему ни на что ни намекать, ни говорить в лоб, он обо всем догадывается сам. Прекрасное дополнение к моему раздражительному характеру.

– Самрат, брат… я тебя все еще слушаю.

– Да, да. У меня тут неувязочка вышла.

Хм, сказать оказалось не так просто, как я об этом думал.

– И-и-и-и…

– Что «и-и-и-и», бля, Масуд, не передергивай. Бесит, когда перебивают, – рвано выдохнул я. – Смотри, что мне нужно. Можешь разузнать про крошку в клубе? Информация нужна будет сегодня вечером. Я вернусь в Россию, как только закончатся переговоры.

– Ох, брат, – уж слишком печальный был выдох, – ты меня это… извини, но я на мели… а ты же знаешь, чтобы кому-то развязать язык, нужно позолотить ручку…

– Без вопросов, Масуд…

– Ты просто пойми, тут такие цены, что вряд ли обойдешься парой сотен баксов.

Уж это-то я понял. Испытал, так сказать, на своем собственном опыте. Хотя… Ульяна сбежала, и даже десять тысяч ни хера не остановили. Вот же зараза! Почему-то только стоит вспомнить, что девочка кинула меня, и злость волной накатывает, хочется рвать и метать все рядом лежащее и стоящее.

– Номер счета кинешь мне смс. И мне похеру, сколько будет стоить информация. Мне нужен результат и сегодня же.

– Я понял, – в голосе Масуда больше не слышалось веселых нот. Видимо, почуяв мое настроение, парень решил не рисковать. – Все сделаю, брат.

– Тогда до встречи, – и не дожидаясь ответа, я отключился.

Откинувшись на спинку кресла, затянутого в бежевую кожу, прикрыл глаза.

Внутри все клокотало от злости, от того, что не могу сам все сделать, и приходится довериться третьему лицу. Эти незавершенные дела, которые остались в Москве, теперь меня сводили сума. И незавершенным делом я считал ни хера не торговое помещение в центре столицы, а сбежавшую маленькую суку, которая заворожила меня, стоило только коснуться ее охуенно-порочного тела. Ладонь впечаталась в белоснежную поверхность глянцевого столика, и журналы, что лежали на нем, свались на пол. В салон тут же заглянула стюардесса.

– Сэр, с вами все в порядке? – обеспокоенным голосом поинтересовалась она.