Вы обращали внимание, что с каждым прожитым годом, время начинает течь намного быстрее, и мы уже не замечаем, как стремительно лето сменяет осень, как первый снег осыпает землю, постепенно заметая улицы на радость беззаботной детворе? Становясь старше, ты в какой-то момент осознаешь, что в сутках слишком мало часов, чтобы успеть сделать все, что так тщательно распланировал. Что твой сын становиться самостоятельным, больше не требуя помощи в завязывании шнурков, уже без тебя справляясь со своими ежедневными заботами. У него появляются свои увлечения, первые победы, первые друзья, и даже первая влюбленность в девочку с соседнего двора проникает в его жизнь так незаметно, что в один из вечеров ты, глядя на его не по-детски озадаченное лицо, ловишь себя на том, что перед тобой уже не беззубый малыш, ползающий по полу в гостиной, а вполне состоявшийся четырехлетний ребенок.

Через несколько дней мы заканчиваем обустройство кафе, в котором успели сменить абсолютно все, начиная с пошарпанного линолеума и заканчивая потолком, на который теперь можно смотреть без охватывающего страха, что на твою голову, непременно, свалиться кусок штукатурки. Теперь каждая деталь интерьера просто кричит о том, что из простого кафе на окраине мы умело создали благопристойное заведение, где каждому захочется проводить время с семьей или покорять сердце понравившейся девушки. Столики из темного дерева, окруженные мягкими велюровыми диванчиками и подобранными им в тон стульями, приглушенный свет, живые цветы, тут и там попадающиеся на глаза, массивная барная стойка, сплошь заставленная разнообразными напитками и огромное панно, занимающее собой всю стену — все выглядит именно так, как я и хотел.

— Видишь, можно сказать, что я прислушалась к твоему совету, и все-таки нарисовала ландыши, — придирчиво разглядывая законченную на днях работу, обращается ко мне Маргарита. Сегодня она выглядит иначе, чем последний месяц, что с утра до позднего вечера проводила в этом помещении, детально прорабатывая каждую линию орхидей и еще уймы цветов, призванных радовать глаз посетителей. Привычный джинсовый комбинезон сменила темно зеленая юбка, плотно облегающая бедра, а футболке она предпочла женственную рубашку, свободно сидящую на тонкой талии.

— Получилось красиво, так что всегда готов помочь своим ценным советом, — резюмирую я, больше любуясь самой художницей, чем созданным ей шедевром. Что-то, незаметно для меня самого, поменялось в наших с ней отношениях, после сотни ни к чему не обязывающих разговоров, которые мы вели при каждом удобном случае. Еще с того самого момента, когда я закрыл за собой дверь ее дома, в своих мыслях я, так или иначе, возвращался на плохо освещенную кухню, где под ее чутким взглядом пил самый горький на свете кофе. Каждый раз, когда она появлялась в поле моего зрения, что-то внутри надрывалось, заставляя меня крепче сжимать зубы, когда Антон касался ее или, не смущаясь моего присутствия, целовал ее губы. Где-то глубоко внутри себя, я твердо знал, что стоящая передо мной женщина прекрасно знает, как невыносимо мне наблюдать ее тонкие пальцы, скользящие по щеке Павлова, и именно поэтому она с таким рвением возвращает ему каждую ласку. И пусть это глупо — ревновать к другу ту, которая никогда не станет твоей, в то время, как дома тебя ждет любящая жена, я никак не могу потушить бушующий внутри пожар.

— Ну что же, думаю, на этом наше сотрудничество подходит к концу? Была рада с тобой поработать, — протягивая ладонь для рукопожатия, смотрит мне прямо в глаза. — Надеюсь, смогла оправдать ожидания.

— Скорее ты их превзошла, — улыбаюсь, ощущая теплоту и мягкость ее кожи. Мы, почему-то молчим, так и не разжимая пальцев, словно прощаясь, пытаемся что-то друг другу сказать, так и не проронив не слова. — Ты же придешь на банкет?

— Не думаю, — просто отвечает она, слегка проводя подушечкой большого пальца по тыльной стороне моей ладони.

— А как же Антон? — удивляюсь ее отказу.

— Он знает. Я решила больше его не мучить, не вижу смысла водить его за нос, делая вид, что питаю к нему интерес. Так что, пожалуй, на этом все, Андрей Павлович Медведев…

Я не знаю, что ей сказать, ощущая внутри лишь досаду и разочарование, которую смогу объяснить себе лишь оставшись наедине со своими мыслями.

— Был рад знакомству, — единственное, что приходит на ум. Она посылает мне какую-то горькую улыбку, и бросив еще пару незначительных фраз, разворачиваясь, выходит на улицу, закрывая за собой массивную деревянную дверь. Я к ней привык. Однозначно, мы сумели стать неплохими приятелями. Я даже пару раз получал от нее смс с каким-то глупым текстом о том, что мне стоит провести беседу с работниками, которые мешают ей творить, прожигая ее спину своими горячими взглядами. Наверно, поэтому, я чувствую горечь от того, что все так стремительно оборвалось… Но уже через пару минут, я вновь возвращаюсь к своим делам, стараясь выкинуть из головы навязчивый образ Маргариты Скрипник.

* * *

— Господи, какая красота, — восхищается Маша, озираясь по сторонам.

— Да уж! Впечатляет, сынок! — принимая бокал с шампанским, вставляет отец. Зал полон гостей, кто-то уже пробует блюда от шефа, кто-то пока ожидает своего заказа, а кто-то уже покончил с приемом пищи и сейчас делиться своими впечатлениями с соседом по столику. Мы несколько раз улыбаемся в объектив фотокамер прибывших на открытие журналистов, отвечая на их вопросы, вместе с Антоном принимаем поздравления от друзей, за пару часов изрядно устав от сыплющейся похвалы. Семка, облаченный в рубашку и строгие брюки, с важным видом катает по столу небольшую железную модель автомобиля, сдабривая свои действия грозным рычанием, имитирующим рев мотора. Жена, периодически, призывает его к спокойствию, переживая, что малыш привлекает внимание собравшихся, твердо считая, что на подобном мероприятии такое поведение недопустимо. А я все чаще кручу головой по сторонам, еще питая надежду, что женщина, вложившая душу в создание цветочного панно, все-таки почтит нас своим присутствием.

— Она не придет, — внезапно появляясь по правую руку от меня, тихо произносит Антон. Я удивляюсь, собираясь ответить, что не понимаю о ком идет речь, когда друг, делая очередной глоток шипящего напитка, выбивает почву из-под моих ног своей следующей фразой.

— У тебя шикарная жена, замечательный сын и вполне размеренная жизнь. Будь добр не потерять все это, — засовывая руку в карман брюк и слегка раскачиваясь на пятках, поучает меня он.

— К чему ты клонишь? — уставившись прямо перед собой на свою улыбающуюся супругу, отзываюсь я.

— Такие, как Рита не станут довольствоваться ролью любовницы. Так что хорошенько подумай, прежде, чем сделать следующий шаг, — я резко разворачиваю голову, натыкаясь на его серьезное лицо. — Думал, что я не вижу, что между вами твориться? Даже такой человек, как я, способен заметить летающие между вами искры. И я бы не вмешивался, если бы посчитал, что из этого выйдет простая интрижка на пару ночей. Сам знаешь, я довольно спокойно отношусь к связям на стороне, не отличаясь высокими моральными принципами. Если тебя так приперло и душа требует разнообразия, я даже готов дать тебе номер сговорчивой девочки…

— Не говори ерунду. У меня все отлично, и я никого не жду, как тебе могло показаться.

— Андрюх, ты мой друг. И я просто обязан тебя предостеречь. Потеряешь Машку — будешь всю жизнь кусать локти. Забудь про Марго, съезди с женой отдохнуть, я и один прекрасно справлюсь. Оставьте сына бабушке и развейтесь. Пока еще не поздно…

— Антон, давай я сам буду решать, что мне делать. Тем более, что я уже сказал — у нас с Машей все хорошо.

Друг пожимает плечами и больше не предпринимает попытки завести со мной разговор, в то время как я, ругаю себя за то, что не сумел скрыть от него своей заинтересованности. Он нагнетает, говоря, что я ставлю свой брак под угрозу, поскольку, я не намерен делать шагов в отношении Скрипник, пусть и знаю, что симпатия у нас с ней взаимная. Допив свой бокал, я направляюсь к жене, нежно целуя гладкую кожу ее щеки, чувствуя, что так будет правильно. Что бы не творилось в моей голове, и какие бы переживания не наполняли душу, Маша не заслуживает предательства.

— Ты у меня большой молодец, — приникая к моим губам, произносит она. — Я горжусь тобой.

— Ради этого стоило не спать по ночам, — крепче прижимая ее к себе за талию, не могу не улыбнуться.

— Не буду спорить. Я тебя очень люблю, — с неподдельным блеском в глазах, заявляет жена. А я просто ее целую, чувствуя, как в горле застревает огромный ком, не позволяющий мне произнести что-то в ответ. Сегодня я долго лежу, размышляя над тем, к чему я пришел спустя столько лет счастливого брака. Глядя, как мирно вздымается ее грудь, как слегка подрагивают пушистые ресницы на ее закрытых веках, как она сладко спит, подложив ладонь под свою щеку, я отчетливо осознаю, что раньше подобное зрелище волновало меня куда больше… Теперь же, я все чаще ловлю себя на том, что, глядя в ее серые глаза, чувствую легкую досаду, что они не отдают голубизной. Тяжело вздохнув, я выбираюсь из теплой кровати и тихо крадусь в кабинет, где долго наблюдаю сквозь окно, как рассвет окрашивает небо яркими розовыми красками. Я пропал… И один Бог знает, скольких сил мне стоит перестать думать о той, что так незаметно прокралась в душу….


Сегодняшнее утро выдалось на редкость снежным. Дорожные службы не справляются с нескончаемым потоком белых хлопьев, внезапно решивших обрушиться на шумный город, поэтому дорога до кафе заняла у меня целый час. После морозной прохлады улицы теплота помещения кажется слегка удушающей, и я сразу отыскиваю администратора, давая ему указание настроить кондиционер. Почти все столики заняты, в зале царит оживление, и беззаботный смех посетителей ласкает мне слух, заставляя сердце учащенно забиться от какой-то ребяческой радости, что мы не зря вложили столько сил в это здание. Я устраиваюсь у окна, открываю крышку своего ноутбука и, в ожидании, пока загрузиться система, начинаю оглядывать по сторонам. В небольших прозрачных вазах красуются свежие пионы, которые я попросил заказать, прислушавшись к Маше, питающей слабость к этим цветам. Я вообще замечаю, что в последнее время стараюсь во всем ей угодить, словно это поможет снять с моих плеч тяжкий груз вины, за то, что в моих мыслях поселилась другая. Я задерживаю свой взгляд на огромном панно, чувствуя, как внутри все сжимается, возвращая меня в то недалекое время, когда Рита, вскарабкавшись на стремянку, так уверенно создавала этот пестрый шедевр. Я помню ее немного неряшливый образ, и твердо верю, что именно так и должна выглядеть женщина, посвятившая себя рисованию. Она убирала свои волосы в какую-то невообразимую конструкцию, обматывая голову широкой цветастой повязкой, чтобы выбившиеся пряди не падали на глаза, а ее широкий комбинезон всегда был измазан краской. В те редкие моменты, когда мне удавалось застать ее погруженной в свое любимое дело, я отмечал, что только наедине с собой она становилась поистине настоящей. От нее словно исходило свечение, присущее любому талантливому человеку… Не знаю, сколько я так сижу, разглядывая ее работу, но, когда перевожу свой взгляд на монитор компьютера, с ухмылкой отмечаю, что он успел уйти в спящий режим.