— И поэтому ты умрешь старой девой! Если бы знала, что все дело в твоих трусах — я бы давно их сожгла, — перебивает Света Иринку и швыряет в нее плюшевого медведя.

— Ну все, Самойлова, принимай работу! — говорит мой личный парикмахер, и я любуюсь на свое отражение.

Через десять минут я стою одетая у окна, периодически выглядывая на улицу. Я довольна. Довольна всем: собой, от кончиков пальцев на ногах до макушки моей головы; погодой, которая немного испортилась и мне не придется испытывать дискомфорт от жары; девчонками, которые принимали участие в моих сборах и отвлекали своей болтовнёй, не давая паниковать. Когда мой мобильный заливает комнату знакомой композицией, я хватаю сумочку и бегу по ступенькам, сбавив шаг на последнем пролете. Через минуту, я неспешно выхожу из подъезда, и улыбаюсь Андрею, который открывает для меня пассажирскую дверь. Жалею я лишь об одном, что не отрезала ярлычок со своих новых ажурных плавок.

Я вновь поворачиваюсь назад, чтобы еще раз посмотреть на внушительный букет белых роз, чем вызываю смешок у своего сегодняшнего кавалера. Его светлая рубашка с подвернутыми рукавами выгодно подчеркивает смуглую кожу, на ногах голубые джинсы.

— Куда мы едем? — не выдерживаю я, когда мы въезжаем в центр города.

— Ужинать, — отвечает Андрей и сворачивает к большому трехэтажному зданию.

«Экватор» — самый большой развлекательный комплекс в этом районе, на первом этаже которого располагаются различные бутики.

Мы оставляем машину на подземной стоянке и поднимаемся на третий этаж, где организован большой игровой зал для детей. Вокруг стоит гул от раздающихся с разных сторон криков, малыши сбивают друг друга с ног, увлеченные беготней, те что постарше играют в настольный хоккей или бьют грушу, следя за числами, мелькающими на электронном табло. Андрей берет меня за руку и увлекает в ту половину помещения, где родители, устроившись за пластмассовыми столами, поглощают пищу и отдыхают от своих отпрысков.

— Я не знал, что ты любишь и решил, что начать стоит отсюда! Только отнесись со всей серьезностью! — кивает он в сторону фут-корта. — Если ты сейчас выберешь пельмени, я решу, что ты истинная патриотка и предпочитаешь русскую кухню!

Я улыбаюсь, озираясь по сторонам, решая какой марке общепита отдать предпочтение, и направляюсь к ресторанному дворику с каким-то дурацким итальянским названием.

— Ты зря мне не веришь, — пытаясь сохранять абсолютно серьезное выражение лица, обращается ко мне Андрей. — Я ненавидел физкультуру! Мы переодевались в кабинете и развешивали вещи на стул. Мои джинсы были просто гигантскими! Да я бы и сейчас в них утонул! Для десятилетнего парня это удар ниже пояса, осознавать, что в твои брюки можно засунуть половину класса!

Я не могу остановиться и продолжаю громко смеяться, не переживая, что помешаю кому-то из рядом сидящих. Все-таки, есть своя прелесть в подобных местах!

— Это все мама со своими сдобными булочками. Я ел их тоннами. Если бы Надька Еремкина не перешла бы к нам в четвертом классе из соседней школы, я бы так и перекатывался с боку на бок. А она один раз назвала меня жирным и меня как отрезало — мамины булки больше в глотку не лезли. С тех пор я за собой слежу. Бег, тренажеры и прочая атрибутика.

— А я далека от спорта, меня папа до четырнадцати лет сухой воблой называл, — улыбаюсь своим воспоминаниям. — Ела все подряд, а жира ни в одном боку!

— А после четырнадцати что, начала округлять?

— Нет, плакать. Переходный возраст и все дела, папа решил, что дочка выросла и больше подобные вольности не уместны. Я только в классе одиннадцатом начала немного полнеть.

Разговор ни о чем и одновременно обо всем на свете. Я узнала, что он терпеть не может фильмы ужасов и слезливые мелодрамы, что он закончил экономический факультет два года назад, что у него аллергия на кошачью шерсть и он неравнодушен к выпечке, хоть и старается себя ограничивать, вспоминая свои огромные синие джинсы.

* * *

— Так чем же ты занимаешься? Ты не бандит, это мы уже выяснили… — улыбается она и, прищурившись, изучает выражение моего лица, имитируя глубокую задумчивость. — Дай угадаю… Ты фитнес — инструктор?

Я не могу сдержаться и громко смеюсь.

— Нет… Спорт — это скорее хобби. Но рад, что сумел впечатлить тебя своим прессом, — поиграв мускулами, отвергаю ее предположение. — У нас с Антоном свой автосервис. Небольшой, но на жизнь хватает. Так что поверь, этими руками, — вытянув вперед ладони, демонстрирую свои пальцы, — я способен на многое.

Мы уже около часа прогуливаемся по освещенной уличными фонарями набережной. Ветер играет ее волосами, и мне приходится себя одергивать, чтобы не напугать своим нелепым желанием, заправить ее непослушные пряди за ухо. Мне кажется, я навсегда запомню ее разрумянившееся лицо от подаренного мной букета, смущение, которое явно читалось в ее взгляде, когда я придержал для нее дверь авто, явно давая понять, что намерен сразить ее своей галантностью. Пожалуй, впервые я встретил девушку, с которой мне хочется говорить, не чувствуя напряжения от постоянного кокетства и прочих женских штучек. Она не пытается притворятся той, кем не является, смеется, когда ей смешно, говорит, то что действительно хочет сказать, а не из простого желания поддержать беседу.

— Видимо действительно хватает, — кивнув в сторону оставшейся на стоянке машины, подводит итог и сразу краснеет. — Черт, звучит так, как будто меня это дико волнует, да?

Маша издает нервный смешок, и больше не смотрит на меня, разглядывая асфальт под своими ногами.

— Автокредит, — не выдержав ее затравленного вида, улыбаюсь вполне искренне.

— А почему не пошел работать по специальности?

— Ну, мои знания не пришлись лишними в собственном деле, а работать на кого-то, когда можно создать что-то самому, не очень-то заманчивая перспектива.

— А ты значит амбициозный? Я смогу гордится знакомством с тобой через пару лет?

— Вполне, потому что я не планирую останавливать. Пока у нас небольшой бокс и клиентская база отнюдь не обширная, но мы, пусть и медленно, завоевываем себе имя, — надеюсь, прозвучало не слишком самонадеянно.

Она внимательно смотрит на меня, и я очень надеюсь, что в этот самый момент, она ставит мне дополнительный плюсик.

Через час, проводив ее до дверей общежития, я, как неопытный подросток, переминаюсь с ноги на ногу, четко осознавая, что не полезу к ней с поцелуями и не стану ее соблазнять, хотя и допускаю, что она не будет противиться моему напору. Таких, как она, не везут к себе после первого свидания, забывая имя сразу после того, как утром за ней захлопнется дверь. Таких, как она, добиваются, потому что одного лишь ее тела мне будет явно недостаточно. Я не романтик, и я не стану кричать о безумной любви с первого взгляда. Потому что ее нет. Просто сейчас, глядя на ее смущенную улыбку, отливающие золотом волосы и искрящиеся глаза, я отдаю себе отчет, что в свои двадцать шесть наконец-то готов остепениться. Остается надеяться, что я не ошибся в выборе.


— Самойлова, не отнимай мое время! Придешь в августе на пересдачу. Надеюсь, что предварительно ты разберешь пройденный материал, — мой преподаватель по режущему инструменту возвращает зачетку и уже выводит своей рукою «неуд» напротив моей фамилии в ведомости. Замечательно! Я забираю сумку со своего места, складываю в нее свои вещи и мысленно ругаю себя за пренебрежение этим предметом. Это был мой последний экзамен и, к моему глубокому сожалению, закончился он полнейшим провалом. Все ведь могло сложиться иначе, если бы я выбросила из головы эти бредовые мысли об Андрее, не сидела, гипнотизируя экран своего мобильного, не улыбалась, глядя в потолок и слушая его чувственный голос, льющийся из динамика телефона…

— Привет, мам! Я завалила! — уж лучше сразу поставить ее в известность, пока я не пришла в себя от обиды на царящую в мире несправедливость. Будь я хоть немного везучей, я бы не встретила такого парня в самый разгар учебного процесса! Или, хотя, бы не была бы такой безнадежно глупой!

— Да, ладно! Машка, ты так шутишь что ли? — она явно не верит, или просто отказывается принимать неоспоримый факт — ее дочь далеко не гений!

— Прости, но я серьезна, как никогда!

— Маша! Ну как так-то! Ты же учила! — разочарованно удивляется мама. — Ты меня очень расстроила…

Ее вздох говорит куда красноречивее слов. Перед глазами так и встает картина, где мама садиться на табурет в нашей кухне, прижимает руку к груди и опускает голову, пытаясь припомнить момент, когда же она меня упустила. Может стихов мало в детстве учила, или стоило посещать развивающие кружки, а не только копаться в песочнице. Она впечатлительная. Сколько себя помню — любое событие, происходящее в жизни нашей семьи, она принимала близко к сердцу. И не важно, будь то разбитый мной локоть на детской площадке или приступ аппендицита у папы. Мама добрейшей души человек, считающий, что главное в жизни — мир и гармония в доме.

— Учила, — лгу без зазрения совести, — но видимо мало учила! Мам, пересдам в конце августа, так что не переживайте там сильно.

— Не переживайте! Много ты понимаешь! Все утро тебя ругаю, думаю сдашь, а ты… — она ненадолго замолкает, давая мне время для самобичевания, еще раз громко вздыхает и переводит тему. — Билеты уже купила? Когда тебя ждать? Хочу испечь тортик в честь приезда! Хоть ты его и не заслужила.

Настало время быть честной хотя бы перед собой: за три года в вузе — это мой четвертый несданный экзамен. Если копнуть еще глубже, ожидающая меня пересдача станет восьмой в моей жизни. На первом курсе я осилила теоретическую механику лишь с пятого раза, и скорее взяла преподавателя измором, нежели хорошей подготовкой. Так что, печалит меня отнюдь не отсутствие записи в зачетной книжке, а приближающийся отъезд… Я знаю, что это до ужаса глупо, тем более, если учесть, что в последний раз я навещала семью в феврале, но и поселившаяся внутри надежда, что из нашего непродолжительного общения с Андреем может выгореть что-то стоящее, притупляет чувство тоски по дому. С нашего первого и пока единственного с ним свидания прошло два дня, и пусть он не предпринимал попыток его повторить, мы созванивались по нескольку раз в сутки, и я периодически получала от него смс сообщения. В общем, я свято верю, что моя интуиция меня не подводит — я ему симпатична, пусть Светка и уверяет, что отсутствие поцелуя у стен общежития, говорит об обратном.