— Хорошо? — спросил и царапнул сосок пальцем, я кивнула и повела его руку еще ниже. И в эту секунду, он вдруг неистово попытался податься вперед так, что я закричала и, распахнув широко глаза, изогнулась дугой, а он схватил меня за волосы и подтянул к себе.

— Ктоооо? — проревел мне в лицо. — Кто тебя этому учит… ты? Откуда ты все это знаешь… все эти слова…эти манеры…откуда, мать твою?

— Чему? — с рыданием, дрожа всем телом, чувствуя, как меня трясет от ужаса. — Чему учат?

— Говорить…как она? — и опрокидывая меня обратно на стол, но я не поддалась, а вцепилась ему в руку, удерживая эту скалу, чтобы она не обрушила на меня всю свою мощь. Казалось, что сейчас он способен меня убить. Почему я никогда не угадываю…почему получается хуже?

— Никто, — закричала и сильнее сдавила его пальцами, — в прошлый раз мне было хорошо с вами…если…если мне будет так же, это заглушит боль, и я смогу…

— А кто тебе сказал, что я хочу заглушить твою боль? — удерживает меня так сильно, что я буквально чувствую, как трясусь в волоске от того, чтобы быть разорванной на куски. — Может быть, я хочу, чтобы ты орала и корчилась от нее, может, мне нравится сжирать твои вопли агонии. Я чудовище, разве тебе никто об этом не говорил?

— Твои глаза… — и обхватила обеими руками его лицо.

Оскал начал смягчаться, и взгляд переставал гореть адской яростью на грани с безумием.

— Тебе…понравилось, когда мне было хорошо. Ты…не зверь, ты не чудовище.

— Чудовище…, - зашевелились его губы, но я накрыла их своей рукой и снова потянула его пальцы вниз, к своей промежности. Мой взгляд вцепился намертво в его взгляд, и меня опять закружило, завертело в водовороте. Как будто я лечу с американских горок, как будто я на самом опасном смертельном аттракционе, и самое жуткое — мне…мне нравится мой проводник в бездну, даже несмотря на то, что я до дикости его боюсь.

— Приласкай меня…Тамерлан…

Мои напряженные соски слегка касаются его мощной груди, и от этих касаний ток бьет по всему телу. Я уже балансирую на самом краю, мне кажется, он снова сможет столкнуть меня в эту сладость. Но мужские пальцы сильнее стискивают мое горло, и я вдруг слышу над своим ухом.

— Ты сказала, что сделаешь это сама…делай, иначе я раздеру тебя на части. СЕЙЧАС!

ГЛАВА 11

— Мне страшно…

Прошептала, глядя в его ужасающе черные глаза.

— Сей-час…, — прошептал с напором и навис надо мной, опираясь на руки. Его плоть упиралась прямо у входа, чуть приподнявшись, я дрожащими руками схватила его за бедра и ощутила, как и он дрожит вместе со мной. Подалась вперед, насаживаясь на член, и от резкой боли потемнело перед глазами, хотела остановиться, но меня схватили за ягодицы и насадили со всей силы до упора. Услыхала его хриплый рык и дернулась всем телом. Слезы непроизвольно потекли по щекам.

— Расслабься…не сжимайся так сильно.

Севшим голосом мне на ухо, а я впиваюсь ногтями ему в плечи и не могу расслабиться. Как я могла на все это напроситься? На эту боль, на эту невыносимую и адскую боль. Мне надо было держаться от него подальше…эта штука внутри разорвет меня на части, на куски.

— Раздвинь ноги шире и расслабь низ живота.

Приказывает, и я понимаю, что он в своем праве, и мне нужно просто подчиниться и терпеть. Это ведь обязательно закончится.

— Больно…

— Потерпишь…, — грубо обрывает мою жалобу, — дыши глубже.

Первый толчок, и у меня снова темнеет перед глазами, как будто внутри меня горящий поршень, и он жжет меня изнутри и растягивает снаружи так, что кажется, моя кожа потрескается. Наверное, я кричу, потому что огромная лапа накрывает мой рот, а вторая подхватывает меня под поясницу. Боль ноющая, вязкая, непрекращающаяся и отдает сильным жжением в каждой поре, окольцевавшей его плоть. Надо терпеть, закусить губы и просто терпеть. Боже…как той женщине это могло нравиться? Как она могла хотеть это чудовище. Его же не остановило, что я невинна, не остановила моя боль. Он двигается во мне сильно, мощно, постепенно наращивая темп, продолжая закрывать мне рот и сильно удерживать за поясницу. Почему он не оценил, что был первым, почему не стал со мной нежным, почему причиняет мне страдания…ведь он понимает, что мне больно…знает это.

Но Цэцэг убедила меня, что он оценит, убедила, что для мужчины это важно, и что теперь Хан привяжется ко мне, не захочет обижать, и вскоре я стану властвовать в его сердце…но пока это случится, я умру с ним от боли.

Мне кажется, что все это длится бесконечно, я просто замерла, закусив губы и зажмурив глаза, со всех сил впившись ему в плечи. Хан двигается во мне глубоко и резко, наращивая темп толчков, заставляя все мое тело трястись, тереться и ерзать по столу. Пах мужчины бьется о мой лобок, о мои раздвинутые в стороны бедра. Боль постепенно перестает быть острой и становится монотонно жгучей, но ее интенсивность снижается.

Мужчина стонет надо мной. Громко, надсадно и тяжело, прерывисто дышит. Мне страшно открыть глаза и увидеть над собой его лицо. Толчки убыстряются, стоны становятся рваней, сильнее, гортанней. Я мычу ему в ладонь и изо всех сил терплю. Еще немного, должно быть немного. Потому что толчки стали не просто быстрыми, а настолько быстрыми, что стол под нами ходуном ходит, а мое тело трясется и дергается в их такт, как у тряпичной куклы. Меня распирает изнутри невыносимо сильно, и кажется его плоть стала не просто твердой, а каменной. Меня сейчас раздерет на части от этих бешеных толчков.

На доли секунд замирает и с протяжным, гортанным воем врезается так глубоко, что я стону вместе с ним. Член внутри меня пульсирует, дергается, и я понимаю, что наконец-то все кончено. Я это вынесла и осталась жива, и ужасом по нервам — а ведь теперь его больше ничего не остановит, и он будет это делать со мной снова и снова.

Рука освободила мой рот, вторая перестала сдавливать мою поясницу, и я наконец-то ощутила внутри себя долгожданную пустоту и непроходящее жжение.

Он куда-то вышел, а я просто смотрела в потолок и понимала, что не могу свести вместе ноги…и вдруг перед глазами появился совсем другой потолок…он был белым, чистым, и я вижу над собой нависающее тело Хана, его лицо и волосы, падающие на глаза. Они черные, без седых прожилок. Слышу свой собственный умоляющий голос. И видение тут же меркнет. В этот раз меня не ослепило головной болью и не хлынула носом кровь. Наверное, потому что видение было быстрым и коротким…но таким настоящим, как будто…как будто это мои воспоминания. Он вернулся из туалета и протянул мне смоченное водой полотенце. Все такой же совершенно голый, огромный, отливающий темной бронзой.

— Зажми между ног, пойди подмойся, и продолжим ужин. Через пятнадцать минут к нам присоединятся гости.

Пошатываясь, я пошла в туалет, чувствуя, как с трудом передвигаются ноги, как саднит внутри и жжет плоть снаружи.

Стоя перед зеркалом и смывая кровь между ног, я кусала губы и думала о том, что мне это не нужно…что, наверное, я не должна слушать Цэцэг, и просто надо сбежать. Скрыться от этого унижения, не позволять с собой так…

"Он убьет твоих родителей просто потому, что ему так захочется"

Вздрогнула и посмотрела сама себе в глаза, и чуть не закричала — из зеркала на меня смотрела совсем другая я. На ней свадебное платье, ее глаза в слезах, и она тянет ко мне оттуда руки и шепчет моим же голосом.

"Он…не зверь, он умеет любить…меня он любил"

Чуть не заорала, дернулась всем телом, и видение исчезло. В раковину упала капля крови из носа. Я промыла все водой.

Когда вернулась обратно за стол, Хан уже был одет и сидел на том же месте напротив. Он пристально смотрел на меня, на то, как неуверенно я ступаю по полу, потому что мышцы ног продолжают болеть. Как будто его огромное тело все еще находится между моими бедрами.

Хотелось что-то сказать, но я не знала что. Говорят, секс сближает, но меня наоборот отшвырнуло еще дальше. И не потому, что я сама этого хотела…Он. Это он отшвыривал меня на огромное расстояние, словно держал подальше, словно намеренно обращался со мной, как с последней дрянью. И я не знала почему.

— Сядь. Я привез тебя сюда, чтобы поговорить.

Поговорить? Мне вообще казалось, что разговоры это не про него. Я села на стул и поморщилась, ощущая ответное жжение в промежности.

— Ты, наверное, уже поняла, что ты похожа на мою покойную жену?

Это был неожиданный вопрос в лоб, и когда он сказал слово "покойную", его голос сорвался, но взгляд остался ясным, все таким же исподлобья, испепеляюще властным.

— Да…поняла.

— Она погибла два года назад на шахте в приисках, и ее тело так и не нашли.

— Мне очень…

— Заткнись и слушай, что я буду говорить. Слушай внимательно и запоминай.

Судорожно глотнула воздух и кивнула. Все, что касалось ЕЕ, было для него невыносимо болезненно, и ему совершенно не удавалось этого скрыть.

— Я — известный человек, богатый человек. Рассказывать тебе о своих способах заработка денег я не собираюсь, но впереди у меня важные сделки, встречи с партнерами. И мне нужно, чтобы каждая окружающая меня шваль знала, что в моей жизни ничто не пошатнулось и в ней все хорошо. Иначе уровень доверия снижается, а при масштабе моей деятельности это недопустимо.

С сегодняшнего дня ты заменишь мою жену. Везде и всюду я буду представлять тебя ее именем, везде и всюду я создам историю ее чудесного воскрешения.

У меня в горле сильно пересохло, и я стиснула пальцы в кулачки, чтобы они не так дрожали.

— Ты будешь играть ее роль. Играть так, как скажу я, и пока мне это нужно.

— А… как долго это будет продолжаться?

— Не твое дело. Когда ты станешь мне не нужна, я придумаю, как от тебя избавиться и отпустить.