Конечно же, папин голос звучит в своей чрезмерно веселой манере с переднего крыльца. Звуки падающих тяжелых сумок и снимаемой обуви доносятся до нас на кухне.

— Сюда, — зовет мама.

Дерьмо. Я вдруг почувствовала себя очень плохо. Думала, что готова к этому. Лгать маме — это одно, но папе? В редких и бессмысленных случаях, когда пыталась солгать ему в подростковом возрасте, тот сразу видел меня насквозь. Он появляется в дверном проеме, улыбаясь, густые седые волосы торчат во все стороны. Его очки на самом кончике носа, где он обычно их носит. Это сводит меня с ума. Глаза светятся, как только он видит меня

— О, привет, Тыковка!

Тыковка. Он все еще настаивает на том, чтобы называть меня так.

— Привет, пап. – Я чувствую облегчение, когда вижу светлые кудри позади него — Лейси. Щеки девушки пылают здоровым розовым румянцем, а на губах — улыбка. Она кажется застенчивой, но все же... выражение ее лица достаточно искреннее. Она стоически держалась, когда я уходила. Я беспокоилась о том, чтобы оставить ее с моими родителями, но, похоже, что те несколько дней, которые Лейси провела здесь, не причинили ей никакого вреда.

— Привет, — говорит она, слегка помахав мне рукой. Я улыбаюсь и машу ей в ответ.

Моя мама даже не утруждает себя поздороваться с ними; она прыгнула в омут с головой.

— Слоан нашла свою сестру, Эл ... она нашла Лекси, — ее голос срывается, когда она произносит имя моей сестры, и я чувствую запоздалое раскаяние за то, что злюсь на нее. Это очень важно для них. Грандиозно. Их дочь отсутствовала так долго — вполне естественно, что она была эмоциональна.

Лицо моего отца становится белым как полотно.

— Что?

Мама начинает смеяться, улыбаясь сквозь стремительно наступающие слезы.

— У нее была какая-то амнезия или что-то в этом роде. Слоан, скажи своему отцу, что именно с ней не так.

И это еще одна сложная часть. Я не только вру папе, но и пытаюсь лгать ему с медицинской точки зрения. У этого человека есть тридцатилетнее преимущество, чтобы распознать мою ложь. Он почти все видел, обо всем слышал. У меня никогда не было пациентов с амнезией. Я готовилась только к аттестационным экзаменам, и все они были только теоретические. Глаза моего отца лазером впиваются в меня, принимая мгновенно профессиональный, оценивающий взгляд. Взгляд, от которого меня бросает в холодный пот.

— Да. Она попала в автомобильную аварию. Ее сбил мотоцикл. — По иронии судьбы, это правда. — Парень на мотоцикле, черт побери, похоже сильно протаранил ее, и она довольно сильно ударилась головой. У нее диагностировали ретроградную амнезию. С тех пор она восстанавливается. Пять дней назад у нее произошел переломный момент, и она начала вспоминать. Так Лекси нашла меня в больнице.

Ложь, ложь, ложь. Я практически слышу, как папа повторяет это в своей голове, пока бормочу свою слишком отрепетированную речь. Однако хочет верить в лучшее в людях — в то, что они от природы честны, — и поэтому его брови хмурятся, когда он пытается понять смысл моей истории.

— Но... если бы ее сбила машина, разве она не оказалась бы в больнице Святого Петра? Кто-нибудь бы увидел. Все знают ее в лицо. Они бы сразу сказали мне. И даже если бы ее отвезли в другую больницу, полиция проверила бы каждого врача в радиусе пятидесяти миль. Девушка без памяти наверняка подняла бы тревогу.

Будь он проклят за такую логику. Будь проклят! Я говорю единственное, что приходит мне в голову.

— Она мало что помнит о несчастном случае, папа. Думает, что после аварии встала и шла некоторое время. Она была в замешательстве. Судя по всему, водитель грузовика подобрал ее на обочине дороги в Нью-Мексико и отвез к кому-то. Она передвигалась автостопом или что-то в этом роде.

По крайней мере, часть о Нью-Мексико, правда; в конце концов, она оказалась там.

Папа обдумывает это, но на его лице появляется сомнение. И это вполне понятно. Кому-то с травмой головы, достаточно серьезной, чтобы вызвать у него амнезию, было бы удивительно трудно проехать через пять штатов, прежде чем обратиться за медицинской помощью. Вероятно, там было бы много крови.

Лейси наблюдала за этим обменом репликами с растерянным выражением лица. Эта девушка профи. Она знает, когда нужно держать язык за зубами. Бесшумно входит в комнату и садится за кухонный стол рядом со мной. Это обычное и очень знакомое движение, которое говорит, что она была принята в семью Ромера. Мои родители коллекционеры беспризорников и бродячих животных; для этого не требуется много времени. Меня просто шокирует, что Лейси так хорошо отнеслась к окружению. Папа садится рядом с мамой и берет ее за руку, лишь осторожно улыбаясь, когда она смотрит на него своими слезящимися глазами. Он все еще не решается поверить в мою историю, но делает вид, что купился ради нее. На данный момент. Он, наверное, устроит мне допрос с пристрастием, когда мы останемся наедине. Безопаснее всего избегать этого любой ценой. Он поворачивается ко мне и, хмурясь, снова сужает глаза.

— Я не видел машину перед домом. Где ты ее припарковала?

О, святое дерьмо. Я совсем забыла о том куске хлама, который он отказывается заменить. Эта машина была у него с самого нашего детства. Я одолжила ее по строгим инструкциям, чтобы вернуть в первозданном состоянии. Ха! Я не только не смогу вернуть ее, Хулио, вероятно, уже отправил машину под пресс. Или что-то столь же разрушительное. Я могу себе представить, как старый универсал пожирает голодное пламя где-нибудь в пустыне. Что, черт возьми, я ему скажу? Думай, думай, думай!

— Эээ…

Да, пока я ничего не придумала. Может, если просто начну говорить, что-то правдоподобное выпадет из моего рта.

— Насчет этого, пап…

Тук, тук, тук.

Громкий и решительный стук в дверь удерживает меня от новой лжи. Это не соседский стук, который, бывает, когда костяшки пальцев соприкасаются с деревом. Это что-то вроде глухого удара, производимого сжатой в кулак рукой. Я слышала этот неустанный стук раньше, однажды, когда он пытался выбить мою входную дверь.

Ох, бл*дь! Серьезно?

Я вскакиваю со своего места, чуть не опрокидывая стул в спешке.

— Я открою!

Но мой отец, сидящий по другую сторону стола, ближе и быстрее меня. Он бросает на меня недоуменный взгляд.

— Ты здесь не живешь, Тыковка. Скорее всего, это Свидетели Иеговы. Они всегда приходят в это время суток.

Это не долбаные Свидетели Иеговы. Человек по другую сторону двери не мог быть дальше от Свидетелей Иеговы. Я действительно хочу оттолкнуть своего отца с дороги и помчаться к двери, как я делала это раньше, когда была подростком, и парень забирал меня из дома — встреча с моим отцом была одним из способов отпугнуть потенциального парня на всю жизнь — но не могу. Это будет выглядеть слишком подозрительно. И, кроме того, уже слишком поздно.

Мама и Лейси странно на меня смотрят. Я понимаю, что грызу ноготь большого пальца, как дикое животное, когда слышу звук открывающейся двери и голоса. Засовываю руки под стол, безнадежно пожимая плечами. Имею в виду, может ли быть еще хуже?

Бросаю взгляд на дурацкие фотографии, сделанные мной, когда я была, растущим, высоким, долговязым подростком. Парочка с тех времен, когда я только поступила в колледж, так радовалась возможности быть вдали от дома и учиться. Они развешены по всем чертовым стенам, между религиозными изображениями и копиями моих дипломов в рамках. Они даже не повесили ни одной фотографии Алексис, чтобы снять напряжение — моя мама плачет каждый раз, когда видит лицо моей сестры, поэтому родители заперли их на чердаке. Это как чертова святыня для меня здесь; у Зета будет удачный день. Я чуть не задыхаюсь от смеха, который клокочет у меня в горле при этой мысли. Насколько все плохо? По-настоящему, абсолютно, катастрофически плохо.

Отец возвращается в комнату, и я напрягаюсь, ожидая увидеть неодобрительный взгляд. Но... что-то не так. Папа улыбается. Он действительно улыбается.

— Слоан, я не могу поверить, что ты оставила своего друга ждать снаружи в машине. Бедняга мог выпить чашку чая, пока мы болтали.

Зет входит на кухню после того, как мой отец и весь мой мир обернулись вокруг своей оси. Он снял кожаную куртку; на нем белая рубашка с длинными рукавами, достаточно туго натянутая на груди, так что можно разглядеть изгиб и выпуклость четко очерченных мышц, и он не хмурится. На самом деле, он выглядит... расслабленным? Или что-то в этом духе. Что-то, чего раньше мне не доводилось видеть. И, как я и ожидала, первое, что он делает, это любуется всеми этими нелепыми фотографиями. И дарит мне свою личную, скандальную ухмылку. Ему будет, что сказать об этом позже. 

  — О, все в порядке, доктор Ромера. Я просто отвечал на рабочие электронные письма. И сказал Слоан идти вперед, — говорит он.

— А, понятно. И где же ты работаешь — Зет, да? Это очень интересное имя…

Такого никогда не должно было случиться. Эти двое мужчин — один, который растил меня и водил в церковь каждые выходные, другой, который недавно подвергал мою задницу определенно греховным, телесным наказаниям, — никогда не должны были встретиться. Кажется, что черная дыра может образоваться в любой момент и засосать нас всех в свой вихрь, уничтожив все свидетельства того, что эта встреча когда-либо имела место. Или я просто хочу, чтобы это случилось.

— Я работаю в сфере информационной безопасности. В основном — с компьютерами. И да, у меня было несколько комментариев по поводу этого имени. Будет легче, если я позволю людям иногда называть меня Зи.

— Информационная безопасность?

Папа сжимает губы и кивает — так он выглядит, когда удивлен или впечатлен.

— Держу пари, это интересная работа. Приятно познакомиться, Зи.

Он протягивает ему руку, и Зет, пожимает ее не раздумывая.