Анна Веммер - Палитра его пороков

От такого сравнения мне смешно.

Второе сообщение с незнакомого номера. Впрочем, я быстро понимаю, от кого оно.

"Что ты делаешь?"

Удивительно, что Серебров знает мой номер и вот так легко пишет.

"Почти сплю и одним глазом смотрю сериал".

"О чем?"

"О Супермене".

"Любишь мальчиков в трусах поверх колготок?"

"На самом деле мне ближе Лекс Лутор".

"Как бар?"

"Разорила его на бутылку шампанского".

"Значит, ты пьяна?"

"Скорее обпилась газировки и теперь икаю".

"Я мог бы велеть Роме привезти тебя в офис".

"Чтобы я уснула на диване? В вашем кабинете есть диван?"

"О да, в моем кабинете есть стол, диван и еще парочка поверхностей, где я могу тебя трахнуть".

На это я не знаю, что ответить, поэтому молчу. Но следить за сюжетом уже не выходит. Даже на расстоянии я чувствую, словно Сергей находится рядом. И даже не знаю, уютно мне в такой компании или нет.

"Нарисуешь мне еще кое-что?"

"Две стены одновременно я не потяну".

"Нет. Картинку".

"Хорошо. Какую?"

"Угадаешь?"

Я знаю, что он хочет увидеть. И даже знаю, что могу нарисовать.

"Может, купите фотоаппарат? Он запечатлевает моменты быстрее и качественнее меня".

"Хочешь, чтобы я тебя поснимал?".

"Можно я порисую в вашем кабинете?".

Он так долго молчит, что я уже жалею о просьбе.

"Можно. К утру сделаешь?"

"Да".

Поспать не получится. Я не знаю, зачем согласилась, но пальцы уже горят, а в голове образ будущего рисунка. Понятия не имею, какой силой обладает Серебров, что одна его просьба вдохновляет меня рисовать то, о чем даже подумать страшно.

Спустя полчаса я уже сижу с чашкой кофе в его кабинете и делаю наброски. Чувствую себя по-глупому счастливой. Когда еще доведется посидеть в такой роскоши? Хотя я смотрюсь в большом кабинете не как хозяйка, а скорее как дочь хозяина, в отсутствие родителя забравшаяся похулиганить. Да, если бы Серебров вел чуть более разнузданный образ жизни, я могла бы быть его дочерью. Хотя в семнадцать лет — это все-таки очень разнузданный… хорошо, что его накрыло к тридцати семи.

Я хихикаю собственным мыслям: это все шампанское.

На этот раз эскиз рождается быстро, но, когда я заканчиваю последнюю линию, щеки уже горят. Слишком откровенной выходит картина, слишком личной. Мне удается сохранить баланс между эротичностью и пошлостью. Но это граница, дальше я не смогу играть по своим маленьким правилам.

Мне приятно и одновременно страшно, что рисунок того, как мы стоим под струями воды в тесной душевой, будет висеть в мастерской.

О Сереброве я не знаю ровным счетом ничего. Откуда у него столько денег? Как он начинал? Где учился? Я знаю лишь то, что у него есть бывшая жена Вероника, а еще что Денис пытался его обокрасть. Он обо мне знает почти все, а о себе ничего не рассказывает…

Может, книги помогут понять, что Сергей Серебров за человек?

Подхожу к шкафу и рассматриваю ряды корешков. Классика, коллекции фантастики, биографии. Шикарные издания. Интересно, если я попрошу на пару вечеров Булычева, откажет? В моем мире такая книжка стоит много, а в его вполне может валяться рядом с кроватью, забытая после ночной бессонницы.

Пальцем я касаюсь кожаной обложки, читаю названия и выбираю, что рассмотреть поближе. Наконец останавливаюсь на Гамильтоне. Я любила в детстве его фантастику и с удовольствием перечитала бы сейчас.

Сажусь обратно в кресло, осторожно, боясь повредить, открываю книгу. Внутри мелованные вклейки с иллюстрациями. Я уже смутно помню сюжет, а вот ностальгия накрывает незаметно. Все это: книги, рисунки, сборные модели — признаки человечности Сереброва. Он не зверь и не бог, а просто мужчина. В жизни которого была несчастливая любовь, неудачная семья и еще, похоже, кучка…

Я замираю, потому что между страниц нахожу свернутый вдвое листок. Интуиция подсказывает, что лучше бы мне поставить книгу на место, но пальцы сами разворачивают фотографию.

Это УЗИ. И если я хоть немного понимаю в подобных вещах, это УЗИ беременной… Вероники. Ее имя стоит наверху.

Вот это точно не мое дело. Но прежде, чем я успеваю захлопнуть книгу и убрать на место, слышу голос Сергея:

— Какого хрена ты делаешь?

В нем не просто холод, в нем ледяная сталь.

— Извините… я не хотела, я…

— Не хотела рыться в моих вещах?

— Я просто взяла книгу, немного почитать.

— Речь шла о рисовании, Женя. А не о чтении. Если тебе хочется почитать — попроси Рому свозить тебя в книжный.

— А если мне хочется свободы?

— Могу передать счета за лечение и катись.

Я вздрагиваю и поднимаюсь с кресла. Серебров смотрит, как на врага.

— Иди спать. Уже почти утро.

— Я действительно не хотела лезть. Этого больше не повторится.

— Не сомневаюсь.

Я прохожу мимо него, выхожу в коридор и слышу, как Сергей запирает дверь кабинета. Вместе с моими рисунками, которые так и остаются на столе. С открытой книгой, в мир которой меня не пустили. И с фотографией ребенка, судьбу которого я не знаю, но не сомневаюсь в ее печальности.

Человечность Сереброва — ключ ко многим бедам.

Кисточка уносится так, словно пол под ногами превратился в горячие головешки. А он, постояв у закрытой двери, думает, что хуже день точно быть не может. И, раз уж выдалась пара часов, чтобы привести себя в порядок и переодеться, почему бы не скоротать их в кабинете.

Зачем он его сделал? Все равно работать дома никогда не получалось. Думал, в новом доме не будет ничего отвлекать, но в итоге все равно оказалось удобнее ездить в офис. Приезжать, выбрасывать из головы рабочие проблемы, и хотя бы пытаться отдыхать.

На столе куча бумаг, коробочка с углем, карандаши. Кисточка бросила все и сбежала, перепугавшись его реакции. Какой черт дернул его так рычать? Ну, взяла книгу, и хрен бы с ней. Как, блядь, она умудрилась схватить одну-единственную, в которой он хранил снимок? И зачем вообще он его хранил.

Один взгляд на черно-белый скрин, который Вероника принесла после похода к врачу, погружает в воспоминания.

К тому, что Серебров имеет сейчас, он начал двигаться давно. Может даже слишком давно, когда начали портиться отношения с Костей, а он и не заметил. Когда пропадал на работе, оставляя Веронику скучать дома. Когда ревновал жену, если та уезжала отдыхать одна. Кое-кто говорил, что развод был неизбежен уже тогда. Если муж пропадает на работе, а жена сидит дома одна, семья фактически не существует. "Родила бы ребеночка!", — наседали Веронике на уши подружки.

И она ревела потом в трубку, когда он улетал в очередную командировку, что тест снова показал отрицательный результат. Оба здоровы, но детей нет… иронично: владелец самой крупной в стране медицинской сети не может сделать ребенка собственной жене.

А потом вдруг получилось. Он помнит, как Вероника позвонила утром, сбивчиво поинтересовалась, на работе ли он и тут же примчалась в офис. С тестом, положительным. Счастливая до ужаса. Сергей ей сразу обследование выбил, полное, потом отправил в санаторий, витаминизироваться и снимать стрессы, под присмотр лучших врачей. Это был первый шаг в бездну.

Второй — когда ему принесли фотографии Кости и Вероники. Часть старых, снятых в квартире, часть новых — прямо из санатория. Красивая парочка: рыжая страстная красотка и молодой атлетичный парень будто сошедший с обложки модного журнала.

Чей ребенок? Этот вопрос занимал Сереброва все время, что Вероника отдыхала. Он был готов убивать от мысли, что почти десять лет они пытались зачать, а получилось у жены с его младшим братом. Невыносимо от мысли, что причина оказалась в нем.

ДНК тест только после рождения, это он сам решил сразу же. Внутриутробный слишком опасен и для ребенка и для матери. Он все еще ее любил, эту шлюху. Искал ей оправдания, признавал свою вину в недостатке внимания. Ненавидел себя и брата, а суку оправдывал!

Только скрывать, недоговаривать и делать вид, что все в порядке не получилось. И Серебров откровенно со всеми поговорил. Костю — нахер с пляжа, пусть живет, как хочет. В морду братик пару раз схлопотал, чтобы членом не тыкал во все, что движется.

А Вероника… родит, потом посмотрим. Если ребенок Кости — может валить на все четыре стороны. Если Сергея… тоже может валить, но уже без ребенка. Она клялась, на коленях валялась, убеждая его, что ребенок их. Что с Костей они всего пару раз, пьяные, в презервативе.

Серебров смотрел на женщину, с которой провел половину жизни, и не верил, что человек может так измениться. Что может сначала предать, а потом умолять простить, словно речь лишь о разбитой машине.

— Зачем ты унижаешься? — спросил он ее тогда. — Суд оставит тебе кучу денег. Я не собираюсь чинить тебе препятствия. Будут лучшие врачи, лучший роддом. Родишь, сделаем тест. Так или иначе ты — богатая женщина. Найдешь себе другого лоха.

Сил видеть ее не осталось. Просыпаться в одной квартире, завтракать за одним столом, в то время как в столе лежали фотографии. Поэтому квартира осталась Веронике, а сам он съехал в отель.

Поступил, как порядочный человек: не оставил беременную женщину на улице. Так Сергей думал, пока в день развода Вероника ему не позвонила из больницы и не попросила ее забрать.

Почему сам поехал? Почему не послал водителя? До сих пор объяснить не может.

До того момента Серебров не отличался развитой интуицией. А тогда, войдя в гинекологическое отделение, почувствовал: что-то случилось. Выкидыш? Болезнь? УЗИ показало патологию?

Но Вероника смотрела с усмешкой, присущей только ей: ласковой и жестокой одновременно.