Джек ополоснул лицо холодной водой из-под крана.

С Сандрой он чувствовал себя иначе. Как? Он не мог определить. Просто было хорошо, до восторга и трепета, а потом снова спокойно, словно на рафтинге по горной реке. Чистой, прозрачной, сладкой и непредсказуемой. Балерина ждёт его!

Джек зашёл по дороге в свой кабинет, сказал Шерил, что уходит. На выходе из здания столкнулся с Меделин. Обрадовался.

— О, Джек! Здравствуй! — Она по привычке была сдержана на людях. — Как дела? Чем-то расстроен?

— Всё в порядке.

Она коснулась рукой его запястья, и как всегда, это прикосновение было приятным.

— Мы договорились встретиться с Руппертом, но я приехала немного раньше. Если хочешь, давай выпьем по чашечке кофе. Ведь у нас так и не было возможности нормально поговорить с твоего приезда.

Джек взглянул на часы. Меделин ласково улыбалась, и это было так привычно и хорошо, что он кивнул. Да и разве мог он ей отказать?

— Я видела сегодня твою невесту, — заметила она, усаживаясь в плетёное кресло в Джэйд — баре, похожем на зимний сад, где всё, даже потолок, утопало в зелени.

Джеку нравилось тут — будто тропики, как в детстве, в Сан-Хуане. Меделин добавила своим льющимся певучим, грудным голосом:

— Она очень умна.

— Спасибо. Ваше мнение для меня много значит, — Джек немного охрип, ему не хотелось обсуждать Сандру с Меделин, но с другой стороны, у той в любом случае находился мудрый совет. И мнение часто шло вразрез с мужем. Заказал официанту: — Два кофе, как обычно.

Меделин улыбнулась.

— Да, она очень сообразительна. И, честно говоря, я восхищаюсь тем, как умело она пользуется тем, чем одарила её природа.

Джек просиял. Закурил, расслабляясь. Меделин никогда не была против, но редко курила сама и тогда просила сигарету его любимого Данхилл, хваля запах.

— Она и меня не перестаёт удивлять, — признался он. — Во второй день в Нью-Йорке познакомилась с Дайонсе. Поразительная везучесть.

— Несомненно. Очень хваткая девочка, — кивнула Меделин.

— Хваткая? — опешил Джек. — Нет, она совсем не корыстна.

— Дорогой мой, — Меделин наклонилась и коснулась его руки, лежащей на столе, — ты так влюбчив. Любовь всегда слепит.

Джек незаметно отодвинулся, поджал губы.

— С Сандрой не к чему присматриваться. Она искренняя. Это редкость.

Меделин откинулась назад и взялась за подлокотники, не сердитая, но обеспокоенная.

— Она не попросила у меня ни цента, — сказал Джек.

— Но ты всё равно дал ей денег. Я знаю, насколько ты щедр. А она, несмотря на все свои титулы, о которых ты только вчера узнал, не богата. Очень не богата, да?

— Допустим. Я решил открыть для неё карту к моему счёту. Я ей доверяю.

— Прекрасно! Как я сказала, она очень умна. А умная женщина всегда поступает так, чтобы мужчина делал то, что она хочет, и был уверен, что принял решение сам. Сандра даст Монике сто очков вперёд.

— Они вообще не похожи.

— Я бы очень хотела порадоваться за тебя, поверь! Но на самом деле не могу — больно видеть, когда близким мне человеком манипулируют. И я ничего не в силах сделать, увы.

Джек нахмурился и сжал кулаки.

— Прости, я больше ничего не скажу, — подняла, сдаваясь, ладони Меделин. Произнесла расстроенно: — Так и знала, что лучше промолчать. Но вырвалось, прости.

— Всё ясно. Вас тоже беспокоят только акции, — угрюмо буркнул Джек.

— Какие акции? — неподдельно удивилась она. — Нет, прости. Давай поговорим о другом…

— Договаривайте.

— Только если ты настаиваешь… Я пригласила Александру на встречу Женского клуба, решив, что девочке одиноко в чужом городе. Ты ведь в офисе и не слишком ей занимаешься. Но она меня удивила. И других дам тоже.

— Чем же? — напрягся Джек.

— Я не поняла, зачем было начинать знакомство с супругами многих твоих коллег с того, что это ради неё ты купил завод в России. И так многие этого не одобряют… Конечно, ей хотелось сверкнуть достижениями, но…

Джек стиснул зубы, чувствуя, как вновь закипает.

— И знаешь, она говорила о своей России, о Сибири, о чём угодно, она очень образована и развита, но когда её спросили о ваших отношениях, она ни слова не сказала про любовь. Про секс — да… Странно.

Сигарета в пальцах Джека тлела, а он забыл о ней. Вспомнилось, что так же говорила о Монике мама после знакомства — ни слова про любовь… Сердце сжалось. Джек моргнул.

— Сандра не глупа и знает, что всё, что стало моим до свадьбы, не будет разделено после развода. Но это, фак, это вообще ерунда! — рявкнул Джек.

— Когда брат Рупперта спал с горничной, он тоже говорил, что это ерунда. А потом Лупе родила от него ребёнка и отсудила пожизненные алименты. Она живёт в собственной квартире на Манхэттене, а не в трущобах Нью-Джерси. И решила все свои проблемы. С больной матерью, к примеру…

Огонёк в сигарете дошёл до пальца Джека, тот вздрогнул, дёрнулся. Пепельница упала на пол с жутким лязгом.

— Спасибо, Меделин, но этого достаточно, — прорычал Джек. — Мне пора идти.

— Прости! Я не должна была! — в отчаянии воскликнула Меделин. — Это тебя не касается, успокойся! Вы ведь не собираетесь заводить детей сразу…

Джек выложил, молча, деньги на стол.

— Я буду казнить себя… — проговорила Меделин.

— Не стоит, — бросил Джек и ушёл.

В душе всё скрутило, в голове царил хаос. Он был зол на Рупперта, акционеров и брокеров всех вместе взятых. Он был зол на Меделин, но нельзя было выбросить из истории тот факт, что в своё время она предупреждала его о Монике и оказалась права. До последней буквы и цифры. Она вообще всегда права. И не предавала ни разу.

Джек сел в машину. Коста, водитель, спросил: куда. И Джек застыл.

Сандра ждала его дома, а его раздирали сомнения. Самые царапающие из возможных. Он так привык не верить в любовь! Это было надёжно и эффективно, отношения с женщинами просты. И вдруг он размяк сердцем, растаял и расслабился с этой крошечной русской девочкой. Поверил. Открылся, как боксёр на ринге, не ожидая больше ударов. Неужели зря?

Сердце заныло.

— В Бронкс, — приказал Джек.

И автомобиль тронулся, рассекая фарами сгущающиеся сумерки. Не к Сандре, а прочь от неё.

* * *

«Телефон выключен или находится вне зоны действия сети», — в очередной раз сообщила мне автоматическая женщина, и я мысленно дописала её в список тех, кто может быть виноват в моей смерти. А растёт-то списочек! Сегодня пополнится новым именем или Джек пошёл по чеховским местам? Я сжала кулаки. Очень хотелось ему врезать, да…

Почти полночь. Вряд ли Джек заседает, если даже вежливая Шерил больше не отвечает на звонки. Называется, почувствуйте в себе Отелло. Вот разве только орудие убийства было трудно выбрать — такой ассортимент: сверкающие металлом сковородки, скалка, даже бита бейсбольная в гардеробе завалялась… Я изнывала от беспокойства. Может, в 911 позвонить?

Или куда звонят по поводу пропавших в Америке?

Курица с картошкой по рецепту Таниной мамы давно остыла. Как и Танино по Скайпу: «Успокойся! Может, он и правда работает?» Где? В стриптиз-баре? А-а-а! Как же он у меня получит!

В полночь карета превращается в тыкву, кони — в мышей, а в моей квартире открываются двери лифта. Я вскочила с дивана в гостиной. В лифте стоял Джек. Какой-то перекособоченный.

— Я сам, — заявил он, шагнул вперёд и упал лицом в ковёр.

За его спиной оказался водитель и среднего роста молодой мужчина с большим носом, беспорядочной лохматостью на голове, слегка прикрывающей уши, и с намёком на желание вырастить бороду. Обычный такой, в джинсах и куртке.

Мы одну тысячную секунды посмотрели друг на друга, и я кинулась к Джеку.

— Что с тобой?! Ты живой?! Родненький! — по-русски последнее слово, от страха за него.

Мне в лицо пыхнуло, как из спиртовоза, и любимый мужчина, чуть поворочавшись на ковре, приподнял голову и заявил:

— Радненки — это вообще не честно, — и упал щекой на край ковра.

Моё сердце рухнуло в живот. Джек захрапел. Ах ты ж сволочь!

Ещё стоя на коленях рядом, я сурово свела брови и уткнула руки в боки. Водитель Коста и сам плохо скрывал недовольство. На его штанине отпечаталась подошва здоровенного башмака. Узнаю медвежий размер. Глянула на незнакомца, тот виновато улыбнулся и развёл руками.

— Собутыльник? — рявкнула я.

Кажется, гневный бас не сочетался с образом меня в маечке на бретельках и пижамных штанах с мишками. Оба «доставщика» моргнули. Незнакомец неуверенно мотнул головой.

— Так, — прорычала я, — переложите мистера Рэндалла на диван. Без ботинок. И пальто снимите.

Мужчины поднапряглись и перетащили храпящий куль в костюме от Хьюго Босс на наш безразмерный диван. Куль недовольно пробурчал что-то на испанском, забросил ногу на спинку, рука свесилась на пол. Балет… Ёперный. Что ж, посмотрим, как он утром у меня затанцует! Главное, живой и целый. До встречи со скалкой.

Коста коротко попрощался и зашёл в лифт. Лохматый мужчина ещё раз виновато улыбнулся и протянул мне руку для рукопожатия.

— Я — Филипп Монпелье, друг Коба. А вы, как я полагаю, Сандра? — и милейше добавил: — Очарован.

— Да, я — Сандра. — От меня улыбок не дождётся. — Кто такой Коб?

— Ну как? — растерялся мистер Монпелье. — Джек, Джакобо, Коб…

— Ах, ясно. — У меня на макушке сейчас можно было яичницу зажаривать, так я кипела. — Что это ещё за штучки?! Зачем вы его споили?!