Гадость несусветная!

— Я дам тебе денег, купи мне на чёрном рынке нормальной еды. И себе сколько нужно, — ответил хмуро Джек.

— Простите, совет Камарадос не позволит.

Тембр у Аурелии был простой и плоский, словно жестяная сковородка. Джек разозлился и одновременно вспомнил о звонком голосе Сандры, заставляющем его в тысячный раз умиляться от того, как она выговаривает английские слова, словно актриса британского театра, — тщательно, с чересчур хорошей дикцией, но с немного неестественными согласными. Ради неё стоит выбраться из этого адского шмурдяка!

Если бы не решётки на окнах, он бы уже смылся, пусть и второй этаж. Но в Каракасе не встретишь ни одного окна без решётки, хоть на первом, хоть на десятом… Все боятся бандитов. Даже здесь, на предприятии. Толку в охране, в высоком заборе, обнесённом поверху колючей проволокой под напряжением, и прочих мерах защиты, если собственные рабочие сорвались с катушек?! Закрыли всех в этой душегубке во время переговоров. И сказали, не выпустят, пока сюда не приедет «самый главный из США».

Идиоты! Может, им ещё дядюшку Сэма на подносе? Или Авраама Линкольна с купюры оживить? Джек бы свернул шею этим революционерам, но на автоматы с голым кулаком кидаться было глупо.

— Скажи своим Камарадос, чтобы явились сюда! Разговор есть, — приказал Джек, потирая костяшки.

Они заявились сразу. Революционеры-революционеры, а подчиняться привыкли. Четверо понаглее — со склада и двое менеджеров из продаж. В комнату набилась и группа поддержки из пятерых охранников. Жаль, снова с автоматами. А то бы раскидал их, несмотря на недосып и голод. К удивлению Джека, среди могучей кучки сегодня был и бразильский экспат — директор по производству Мигел Брандау.

Джек начальственно глянул на них и засунул руки в карманы — позиция демократическая, с одной стороны, раскованная — с другой. Пусть знают, что его хрен сломишь.

— Что ж, Камарадос, и долго вы собираетесь продолжать этот сраный цирк? — спросил Джек. — Работа стоит, и это предприятию только в минус. Чего вы добиваетесь? Если вы хотите результата, у меня, как минимум, должна быть телефонная связь. А лучше электронная. Немедленно подключите мне почту и электричество. Это не просьба, а требование!

— Нет, Совет Камарадос постановил лишить вас связи, — ответил худой и долговязый продажник. — Чтобы вы за нашей спиной не проворачивали дельце. Мы не позволим вам закрыть завод.

— Я и не собирался, — зло парировал Джек. — А то, что вы, кретины, за дни простоя зарплату не получите, никого не волнует?

— Вы нам выплатите, — вякнул коротышка с кривыми зубами, кажется, его фамилия Морильос.

— Чтобы компания выплачивала зарплату, вы должны её заработать, — рыкнул Джек. — Размахивание автоматами и остановка конвейера не приносит дохода.

— Вы ответите за это перед рабочими, — выпятил губу долговязый.

— А за пустую кассу ответите вы, — жёстко сказал Джек. — Формула проста: произвёл, продал, получил. В обратном порядке не получится. И если вы, — он ткнул поочерёдно пальцем в «могучую кучку», — продолжите свой беспредел, компания действительно разорится.

— Мы требуем сохранения рабочих мест! Ваши хитрости с сокращениями не пройдут! Мы требуем повышения зарплат и гарантий, что в ближайший год завод будет работать! Вот что мы требуем!

Джек усмехнулся.

— Образование три класса, да? Сеньор Брандау, хоть вы скажите им.

— Боюсь, что требования придётся выполнить, мистер Рэндалл, — глядя куда-то в сторону, ответил бразилец.

Джек скрестил руки на груди.

— Они взаимоисключающие. Чтобы завод не стал банкротом при новом уровне инфляции, необходимы сокращения. Ни о каком повышении зарплат речи быть не может. И, чёрт вас побери, мне нужна электронная почта, чтобы решить хоть один вопрос с поставками сырья!

— Думайте вместе с финансовым директором, как всё исправить, а писать будете только через сеньора Брандау. Он полностью на стороне рабочего класса. И мы ему доверяем, — ответил долговязый, двое за его спиной кивнули.

— Вот как! — хмыкнул Джек, смерив тяжёлым взглядом бразильца. — Втёрся?

— Пишите на бумаге. Аурелия принесёт вам всё необходимое, — ответил Морильес. — А пока попробуйте на себе, что такое голодать. Чтобы поняли, как наши семьи будут голодать, если вы уволите людей. И вы будете сидеть здесь столько, сколько потребуется!

Джек вскипел от непроходимой тупости людей, далёких от экономики. Кто вбил им в голову, что он приехал закрывать предприятие?! И как вообще выходить из ситуации при такой инфляции и новых ценах на концентрат, которые прислали как раз перед всей этой бучей?! И забастовщики и аналитики из штаб-квартиры связали его по рукам и ногам, благо, пока фигурально. Один из охранников затолкнул в кабинет тучного финдиректора. Тот был красный и тяжело дышал.

— Решайте, пишите письма карандашом. Калькуляторы у вас есть, — заявил Морильес. — А дон Мигел Брандау отправит всё, куда надо. И ответ вам принесёт. Только мы, совет рабочих Камарадос, сначала всё прочитаем…

— Принесите воды дону Эрнесто, — поджав губы, сказал Джек. — У него больное сердце, и если вы ему условия не смягчите, я точно не пойду на уступки. Даже думать не стану!

— Хорошо. Аурелия, воды! — щёлкнул пальцами долговязый «Боливар». — Но вы всё равно не выйдете, пока мы не получим всего, что хотим! И завтра чипсы вы уже не получите!

Джек сел на кресло и закинул ноги на стол.

— А почему бы вам не спросить у вашего президента, когда он займётся экономикой?

— Не смейте касаться нашего президента! — сорвался на крик Морильес.

— Ну почему же! — сказал иронично Джек. — Если вы хотите гарантий и стабильности, обратитесь сначала к нему. Когда он будет заниматься страной? То, что его портреты висят на каждом углу, не даёт людям денег.

— Наш президент делает всё, что может!

— Ну да, ну да… А вы помогаете. Но не забывайте, пока ваш президент выступает против США, которые вкладывают в промышленность деньги, и пока вы требуете гарантий от меня и не поставляете продукт в и без того пустующие магазины, люди просто перестанут покупать Оле-Олу, переключатся на местную Мальту или Пинью. Закон рынка. Он работает даже в Венесуэле, где и рынка толком нет. И что вы тогда будете делать, а, последователи Че Гевары? Сами всё выпьете?

Революционеры похлопали глазами, Мигел Брандау уткнулся взглядом в угол. Замышляет, сволочь, что-то своё!

— Идите и поразмыслите логически! Если ещё есть чем! — рявкнул Джек. — И воды дону Эрнесто!

Толпа, недовольно бурча, выползла из кабинета.

— Зря вы так с ними, надо бы помягче, — пробормотал финдиректор, отирая грязным уже платком потную шею.

— С такими только дай слабину, влезут на шею, — буркнул Джек. — И вместо кабинета вы будете сидеть в двухметровой яме. С калькулятором и карандашом, конечно. Спокойно-спокойно, дышите глубже.

Сеньор Эрнесто страдальчески глянул на инвестора:

— Тут все или сторонники, или враги. Нет воздержавшихся. Жаль, генерального директора расстреляли бандиты. Весь-то спрос с него, а мы мучаемся.

— Угу, после того, как этот ублюдок присвоил деньги со счёта компании, — пробормотал Джек. — А выпасли его и грохнули, когда карманы ломились. Куда он там собирался? В Колумбию махнуть или в Панаму?

— Говорят, в Панаму… При мистере Бергштоффе билеты нашли.

— Ясно, оттуда в США экстрадиции нет. Сам себя перехитрил. А Брандау, значит, продался… Потом я ему лично шею сверну, заднице продажной. Наедине и полюбовно.

— Мистер Рэндал, Джек, — взмолился финдиректор, — может, обманем их? Скажем: да, на всё согласны, а потом, потихоньку улизнём, а?

Джек задумчиво покачал головой:

— Кажется, уже обманули нас. Надеюсь, не грохнут.

Финдиректор побледнел и испуганно вытаращился на Джека. Тот сразу же помахал рукой и рассмеялся:

— Шучу-шучу! Расслабьтесь.

А на самом деле в горле стоял ком, потому что выхода Джек не видел. Он прикрыл на секунду глаза и снова представил Сандру. Маленькую, светлую, лёгкую, как воробышек. Надо было расписаться в Ростове, а так, выходит, он её тоже обманул… Особенно, если грохнут…

* * *

Думать о Сандре Джек больше не мог, чувствовал себя сволочью — подвёл её, пообещал и не выполнил. Скверно. Генетик сказал, что она не должна нервничать, а как тут не психовать, если он снова пропал?! Чёрт! Чёрт! Чёрт!

Финансовый директор продолжал корить судьбу, власти, рабочих, а Джек его не слушал. Нытьё — не его наркотик. Он встал и подошёл к окну, толкнул форточку. Ни ветерка. За зарешеченным стеклом палило солнце, и небо казалось белым от зноя. Проклятые тропики! По спине сбегали струйки горячего пота. Раздражало. На территории перед забором никого не было, будто вымерли все. Хотя Джек слышал, как кретины из профсоюза, обозвавшие себя Камарадос, переговаривались за дверьми.

Как объяснить ослу, что он тупой?! Никак. Морковку на веревочке подвесить перед глазами, может, пойдёт, упрямец… Обмануть и наобещать с три короба легко, а потом что делать — бежать, как последнему трусу?

Джек поморщился: он никогда не сбегал от проблем, и теперь не сбежит. И пусть ему чихать на этих идиотов-забастовщиков, собственные инвестиции пустить коту под хвост он был не готов.

Рупперт говорил, что следует приостановить производство в нынешней нестабильной ситуации, как в Бразилии, но Джек отказался, потому что президент Венесуэлы в последних новостях обещал запустить армию и национализировать предприятия, которые перестали работать.

Если учесть, что некоторые производители тут шантажируют власть, как хотят, это имело смысл. К примеру, недавно повысили акциз на импортируемую муку, а заводы-монополисты прекратили выпускать макароны. И сидит страна месяц без любимой пасты.