Сердце Джека билось взволнованно. До его слуха донеслось звонкое девичье, на испанском. Явно через громкоговоритель:

— …даже знаменитый Фидель Кастро искал среди соратников экономиста! И знаете, кто поднял руку первым? Че Гевара! Потому что ни одной республике без экономики не выстоять! А знаете, кто в вашем руководстве был грузчиком, водителем, торговым представителем, а потом надрывался, работая день и ночь, чтобы выучиться на экономиста? Джек Рэндалл!!! Революция — это здорово! Но на следующий день после победы ей не выжить без грамотного экономиста!!!

Сандра?! У Джека пробежали мурашки по коже, во рту мгновенно пересохло. Нет, не может быть, показалось… Она в Нью-Йорке! Она не говорит по-испански! Но сердце уже ухало так, что густая кровь отдавалась в висках.

И снова послышалось его имя.

— Они требуют Рэндалла, — растерянно пробормотал прибежавший охранник. — Там эта из США… От главного. С документами. Или я не понял…

— Не стоит поддаваться. Вы сами говорили, что Рэндалла нужно додавить до выполнения всех требований, — сказал Брандау. — Он не сказал про увеличение зарплаты!

Джек стиснул зубы, еле сдерживаясь, чтобы не вмазать бразильцу.

Зазвонил мобильный Морильеса. Тот поднял трубку. Выругался. И потом, сузив глаза, буркнул:

— Мы не можем не предъявить его, — мотнул головой в сторону Джека. — Мы — представители рабочих, а они хотят видеть владельца.

— Это мятеж… — побледнел Брандау.

В ответ на это Джек спокойно взял под мышку папку с расчётами, расправил плечи и направился к дверям. Охранники его не остановили. Джек обернулся и нахально подмигнул:

— Стух ваш сраный заговор, Камарадос? Но мы с вами ещё поговорим! Обещаю.

И пошёл, быстро и чётко впечатывая подошвы в пол, чтобы не качнуло ненароком. Стадо Камарадос понеслось за ним. С каждой фразой из окна всё ярче горел в голове образ Сандры, и это было невероятным. Но Джек уже бежал, ведомый одной мыслью — увидеть обладательницу голоса.

— Подождите! — Крикнул сзади Морильес. — Сеньор Рэндалл!

— Пошёл на хрен! — рявкнул Джек, ускоряя шаг.

Он спиной чувствовал автоматы в руках двух охранников, спешащих за ним. И абсолютно точно знал — они не выстрелят. Не посмеют. Что-то изменилось. Лица коснулся ветер из окна, и другой женский голос стал говорить о том, что у завода есть будущее, если они поступят правильно.

Голодной слабости как не бывало. Включилось второе или даже третье дыхание, и Джек сбежал по служебной лестнице офиса к стоянке, больше не заботясь о конвое. В громкоговоритель заговорил мужчина, призывая не поддаваться провокациям.

— Уго Чавес говорил: гоните янки! От них пахнет серой!

Джек вырвался из дверей на стоянку и замер.

Быть не может!

В центре на бетонном парапете, служившем трибуной, между двумя синими фурами, возвышаясь над головами темноволосыми и Оле-Ольскими фирменными кепками, прямо перед ним стояла Сандра! В маечке и джинсах. Его милая, крошечная балерина! С пушистыми волосами! И светом в них!

Сердце пропустило удар. Малышка?… Ладони увлажнились. Пульс затарабанил, словно собирался фонтаном вырваться наружу. Зачем? Как?!

Красавица из продаж что-то шепнула ей. Балерина бесцеремонно отобрала громкоговоритель у полноватого, на голову выше её спикера и прозвенела:

— Я плохо говорю по-испански. Но Уго Чавес говорил также: «В новом веке мы будем по-новому жить с братским американским народом!» Что вы на это скажете?!

Не помня себя от страха за неё и от счастья видеть её, Джек в две секунды преодолел толпу и, оттолкнувшись от выступающего вперёд бампера фуры, похожей на трактор, оказался рядом с Сандрой. При виде него глаза балерины вспыхнули счастьем.

— Святая Дева Мария, что ты тут делаешь?! — сказал Джек. Ему хотелось одновременно расцеловать её и закрыть собой от толпы.

— Спасаю тебя, — шепнула она, глядя огромными, сияющими глазами прямо в сердце. И тут же во всеуслышание заявила по-испански в громкоговоритель так, что у Джека заложило уши: — Вы все пришли работать на компанию с американским капиталом. И вы бастуете, чтобы она работала дальше! И она будет работать! Потому что Оле-Ола вне политики! Оле-Ола — это праздник, который нужен людям! — Сандра достала из-за спины письмо. — А ещё потому что, идя навстречу братскому народу Венесуэлы, основной держатель акций решил, что не повысит цены на концентрат! Вы можете называть его поганым капиталистом, но он, Уилл Баррел, не хочет зарабатывать на трудном положении вашей страны! — Сандра победно помахала письмом. — Удивительно? Да! Но вот гарантия!!! С печатью и подписью!!!

— Охренеть, — выдохнул Джек.

Проще было решить, что у него галлюцинации, но толпа бурлила по-настоящему, солнце палило по-настоящему, и ладонь Сандры, скользнувшая в его ладонь, тоже была самой настоящей! Крошечная, как у ребёнка. Но такая сильная, что Джека прошибло уверенностью и энергией, будто электричеством!

— Я передаю слово Джеку Рэндаллу — человеку, который наотрез отказался в штаб-квартире в США закрывать вашу компанию, и благодаря которому у вас и сегодня есть работа! — и сунула ему в руки громкоговоритель и письмо.

Джек сглотнул, обводя глазами толпу. Растерянность длилась только тысячную долю секунды: Сандра смотрела на него, как на Бога. Люди смотрели на него, целое море глаз и сердец. Сандра… он не может её подвести — щёлкнуло в мозгу Джека, и он тут же включился.

— Да, я зол на вас, люди! И благодарен! Потому что вместе мы выйдем на новые горизонты! И я расскажу вам, как…

* * *

Я смотрела на Джека и не могла поверить: он, мой любимый мужчина, стоял рядом! Да, измученный, с серым цветом лица, с испариной на высоком лбу, но всё равно непоколебимый, как скала! Господи, как же я люблю его! Как же хочу прижаться к нему! Но не сейчас… не перед этой толпой…

Мария, ответственно войдя в роль переводчика, еле поспевала за репликами на горячем испанском, но благодаря ей, я могла следить за канвой происходящего.

— Рэндалл обманет вас при первой же возможности! Вы для него — пустой звук! Уедет в Штаты и закроет завод! Как вы можете верить Рэндаллу?! — завопил крепкий кучерявый коротышка.

Все повернулись к нему и к двум охранникам с автоматами.

Ох, как же мне захотелось дать ему в морду тапком!

— Я отвечаю за свои слова! — рыкнул в громкоговоритель Джек, спокойный и уверенный, румянец чуть проступил на щеках. — За каждое! Я не даю пустых обещаний, чтобы спасти свою шкуру! К примеру, вы требуете, чтобы я повысил зарплату, но этого не будет!

Ропот прокатился волной по головам. Коротышка снова начал вякать, к нему присоединился долговязый. Они неумолимо приближались к нашей своеобразной трибуне.

Представители Камарадос не внушали мне страха, а вот вид автоматов у их спутников вызвал мучительный холод в животе. Джек выпустил мою ладонь и сделал шаг вперёд, полностью открытый.

— Я не повышу вам зарплату, потому что тогда следующую мне будет нечем вам платить! А вы ведь хотите работать не день и не два, правда? И я тоже этого хочу! Я сказал в штаб-квартире, что не закрою вас! Так не вынуждайте меня это делать! «Оле-Ола Венезолан Бебидаз» будет работать! И не обанкротится, как множество других предприятий в эти критические дни! Это я вам говорю, Джек Рэндалл, чёрт меня побери!

Теперь одобрительный гул раздался в толпе, и даже хлопки аплодисментов.

— Не верьте…

Джек рявкнул в громкоговоритель, заглушая оппозицию.

— Я пришёл к вам сейчас не с пустыми руками! А с решением! Мы будем реконструировать линию соков. Чтобы расширить её и работать на экспорт! С Россией! Нам нужны доллары? Мы их получим, заработаем сами, — Джек выставил обе ладони, — этими руками! И вашими!

Смуглый, холёный мужчина с кривым носом присоединился к оппозиции и замахал руками над головой, что-то выкрикивая.

Джек ткнул в него пальцем.

— Мигел Брандау говорит, что это невозможно! А вы спросите сами у него, какая у него зарплата по договору, и сколько он получит отступных в случае закрытия компании, а? И сколько ему заплатили за провокацию и простой предприятия! Он делает всё, чтобы ни сегодня, ни завтра мы не заработали. Знаете, чем это кончится?! Армией на территории и национализацией завода! Хотите?!

Люди зароптали опять.

Бас Джека громыхал, не позволяя никому засомневаться.

— У вас нет отступных и откатов! У меня — тоже нет! Потому что я практически все свои деньги вложил в завод! И это значит — я поверил в вас! В каждого! Не верите? Мне плевать, я — не принцесса, чтобы расстраиваться! Я приехал спасать ваши задницы и работать! И давать работу вам! Сегодня, завтра! Мы вместе переступим через трудности! Через хренову инфляцию! Мы сохраним компанию! И чёрт меня побери, будем бороться! За то, чтобы жить и работать! Хренова революция за воротами! Но люди будут пить и покупать наши напитки!

Бурные овации и крики Оле словно придали ему больше сил, а я с восхищением вновь видела вибрирующую, несокрушимую энергию Джека — моего революционера, корсара, идущего на абордаж с одной пушкой против военного эсминца! Как же я гордилась им! Сейчас и всегда!

— Брандау скажет: у нас проблемы с поставками сахара! А мы ответим: да пошёл ты! И будем выпускать в жестяных банках пинью со стевией, пино-коладу с естественной сладостью кокосового молока и много-много натуральных соков! Давайте порвём всех с нашими, исконными, венесуэльскими напитками, вкуснее которых ничего нет на свете! Венсеремос! — выбросил вперёд кулак Джек.

Выкрики: «Он предаст вас! Обманет! Прочь янки!» заглушало общее скандирование: