Дом.

Он вырос в конце красной нити дороги, белый и величественный, построенный в античном стиле, весьма популярном в свое время среди плантаторов. Вдоль каждого из двух этажей тянулись просторные галереи, фронтон поддерживался восемью колоннами. Изящно обрамленные окна, не прикрытые ставнями, казались золотистыми в лучах заходящего солнца. Прямо перед домом росли нежно-зеленые папоротники, а между ними проглядывали рубиновые гроздья гераней, белые, розовые и пурпурные полевые барвинки, создавая неповторимый и неповторяющийся узор.

Дженни казалось, что дом манит к себе, протягивая ей теплые дружеские руки. Странное чувство заполнило ее, перехватывая дыхание и заставляя сердце биться чаще. Наконец мир перестал кружиться вокруг Дженни бешеным хороводом, и она вновь обрела способность связно говорить и думать.

Ничего не заметивший Бретт медленно проехал еще около четверти мили по красному кирпичу. Быстрая езда по дороге такого типа вызывала ощутимую тряску, а Бретт предпочитал комфорт.

Итак, дом был стар, при этом элегантен, и от него веяло историей. Бретт обратил внимание, что лужайка, на которую вывела дорога, сильно напоминала ему то самое место, где когда-то, сто тридцать лет назад, проходил пикник. Только вот шуршание шин по кирпичной дороге не вписывалось в эту картину.

«Корвет» затормозил недалеко от входа, и Бретт заглушил двигатель, не желая нарушать загородной тишины. Они не сразу вышли из машины, не решаясь окунуться в эту тишину, стать частью этой картины и прислушиваясь к собственным мыслям.

Одна половинка двери открылась, и из нее вышел среднего роста, уже начинающий лысеть человек. Он остановился и вопросительно взглянул на гостей. Но замешательство его длилось недолго. На Джоне Темплтоне были мятые слаксы, нуждающиеся как минимум в хорошей стирке, но зато — накрахмаленная белая рубашка. Этот причудливый наряд был дополнен засаленными желтыми подтяжками. Из-за спины хозяина с любопытством выглядывал небольшой мальчик. Дженни догадалась, что это, очевидно, Джефф. Папа Темплтон выглядел старше Бретта лет на пятнадцать — двадцать.

— Добро пожаловать в «Дупло дуба», — голос Джона звучал гостеприимно и тепло. — Пока мы не открыты официально, но будем считать, что вы — наши первые гости. Прошу вас, заходите, заходите.

Он сразу узнал Бретта и после небольшой церемонии представления Дженни широким жестом распахнул вторую створку и ввел их в просторный холл, освещенный огромной стеклянной люстрой в виде кристалла. В доме пахло мятой и чуть-чуть лимонным маслом, натертый паркет блестел как зеркало и сиял отраженным светом. С правой стороны располагались двухстворчатые дубовые двери, ведущие, очевидно, в гостиную, по левую руку виднелась большая, но уютная столовая, а у задней стены, обшитой панелями из красного дерева, стояла мягкая кожаная мебель.

— Как здесь прекрасно! — только и смогла вымолвить Дженни.

— Спасибо, — улыбнулся Темплтон и кивнул на столовую, — а здесь будет небольшой ресторан.

Он хотел добавить еще что-то, но «топ-топ-топ», раздавшееся сзади, заставило его оглянуться и закрыть рот. Джефф, до сих пор с любопытством разглядывавший незнакомцев издали, решил наконец приблизиться.

— Ну что, Джефф? У нас гости.

— У-а-у! — отозвался тот. Он не сводил глаз с них обоих, словно с утренних рождественских подарков, найденных под елкой, и неожиданно обнял Бретта за ноги, тем самым выражая свой восторг.

Дженни не смогла не рассмеяться, глядя на изумленное лицо Бретта, явно ошарашенного таким оборотом дела. Невооруженным взглядом было видно, что он не имеет ни малейшего представления о том, как обращаться с детьми, хотя в принципе он был вполне доволен такой встречей. Кажется, Дженни уже успела полюбить мальчика за его детскую непосредственность.

— Джефф! — остановил его отец. — Что нужно сделать в первую очередь?

Темплтон-младший нехотя отступил на шаг назад и доложил, захлебываясь:

— Привет! Я знал, что вы приедете! Я все ждал, ждал, но я знал, что вы будете здесь обязательно! — И радостно добавил: — И вот вы наконец здесь!

Джон засунул его руку в свой карман, ограничив Джеффа таким образом в свободе передвижения. Его сын не был застенчивым и робким ребенком, но обычно с незнакомыми людьми вел себя сдержаннее. «Интересно, — подумал Темплтон, — очень интересно!»

— Сынок, мистер Мак-Кормик и мисс Франклин, наверное, устали после длинной дороги и нуждаются в отдыхе. Поэтому иди-ка ты лучше в свою комнату и не надоедай гостям или…

— Знаю, — ответил Джефф драматическим шепотом, поглядывая то на Дженни, то на Бретта. Он заискивающе улыбнулся и, тяжело вздохнув, пояснил: — Или я останусь без тэппиокового пудинга на десерт.

— Тапиокового, — машинально поправил отец.

— Я то же самое и сказал!

— Молодой человек! — начал Темплтон, повысив голос.

— Все, все. Я уже иду. — Джефф быстро ретировался, уловив в голосе отца недовольство.

— Извините, — обратился Джон к гостям, — шестилетний ребенок — это всегда проблемы, никогда не знаешь, что он выкинет в следующую минуту. Но сколько можно стоять в холле? Проходите в гостиную, а я пойду найду Сьюзен, которая еще и не догадывается, что вы здесь.

Когда хозяин ушел, Дженни прошлась по просторной комнате, снова ощущая головокружение, но не теряя при этом ясности мысли. Неожиданно перед ней явилось размытое видение, такое размытое, что невозможно было разобрать его детально.

— Джен?

Она вздрогнула, как от удара, и очнулась.

— Джен, — снова позвал Бретт, дергая ее за руку. — Что с тобой?

Но странное выпадение из реальности уже закончилось. Она огляделась, желая убедиться, что ничего не изменилось, что все в порядке.

— Ничего, — улыбнулась она Бретту.

Он озабоченно посмотрел на Дженни, скривив губы в недоверчивой усмешке.

— Ты уверена? Слушай, ты белая как бумага, тебе лучше присесть.

— Я прекрасно себя чувствую. Наверное, просто устала — работа, дорога…

Бретт открыл было рот, чтобы ответить, но звук шагов заставил его передумать.

Если Джон Темплтон выглядел старше, чем обычно выглядит отец шестилетнего ребенка, то этого отнюдь нельзя было сказать про его жену.

— Вот они, — представил он Бретта и Дженни супруге.

Несмотря на полноту, ее фигура казалась грациозной и пропорциональной. Каштановые волосы, дружелюбные карие глаза и веснушчатый нос делали ее весьма привлекательной. В общем, самый привередливый критик не дал бы ей больше тридцати пяти.

— Дженни Франклин, Бретт Мак-Кормик, моя жена Сьюзен, — представил их друг другу Джон.

— Здравствуйте! — приветствовала их Сьюзен. — Добро пожаловать в «Дупло». Я слышала, что с Джеффом вы уже познакомились.

— Да уж, — улыбнулся Бретт.

А Дженни добавила:

— Он восхитителен.

— Он ужасный непоседа, и в основном от него только хлопоты и беспорядок. Но мы все равно его любим. Пойдемте, я покажу вам вашу комнату. Знаете, — говорила она, поднимаясь по лестнице, — я возлагаю большие надежды на этот вид бизнеса и не могу дождаться следующего уик-энда. Но наверняка в самый последний момент окажется, что не все готово к приему гостей. Я собираюсь устроить гостевые комнаты не только в новых коттеджах, но и в старых хижинах. Если стилизовать их интерьер под прошлый век, думаю, они тоже будут пользоваться успехом. Даже гараж я хочу переоборудовать для экипажей. Конечно, я еще не все успела…

— А что, неужели хижины сохранились?

— Да, они были построены на удивление добротно. Конечно, крышу и пол придется менять, но стенам нужен только легкий ремонт. Если вас это действительно интересует, то позже вы можете осмотреть все подробно.

— Интересует? — воскликнула Дженни. — Да я умру, если не осмотрю все полностью!

Бретт, следующий по лестнице за оживленно беседующими дамами, тем временем прислушивался к ощущениям своего больного колена. Вчера он отдал костыли назад в больницу, надеясь, что сможет теперь обходиться без них, и с удовлетворением чувствовал, что все в порядке. Ни боли, ни даже просто дискомфорта!

Когда Бретт был совсем маленьким, разбивал себе колени, мать целовала его и говорила, что сейчас все пройдет. И вот сегодня, когда его обнял совсем незнакомый ребенок, Бретту показалось, что легкая боль в ноге совсем испарилась. Он до сих пор ощущал тепло детских рук, улыбку Джеффа и его радость.

Тапиоковый пудинг…

Он старался заглушить память о прошлом, но она снова и снова давала о себе знать.

Джон с трудом ковылял сзади под грузом гостевого багажа. По его лицу было видно, что он предвкушает тот момент, когда Бретт уже распакует чемоданы, а Сьюзен приготовит стол с напитками и закуской для обоих гостей.

Глава 18

«Это была моя комната».

Мысли о прошлом и настоящем несли Дженни в своем потоке, как течение, не позволяя вынырнуть из этой стремнины.

Дженни окинула помещение удивленным взглядом. Может ли существовать хоть малый шанс, что эта комната когда-то принадлежала Анне? Или то, что все здесь кажется знакомым, просто совпадение? А еще совпадение романа Бретта и найденного дневника Моди. Не много ли совпадений?

Дженни в изнеможении потрясла головой, отгоняя нахлынувшие мысли. На все эти вопросы не было ответов — они находились за пределами постижимого. Принадлежала ли когда-нибудь эта старая, очень большая комната с громадной кроватью Анне?

— Неужели этот балдахин настоящей хеппелуайтской работы? — не удержалась Дженни, в восхищении рассматривая произведение искусства над кроватью.

— Шератон, — пробормотал Бретт.

— Что?

— Я говорю, что эта работа нехарактерна для Хеплелуайта. Обычно такую мебель делали в Шератоне.

— Откуда ты знаешь такие тонкости? — Дженни удивили его познания в этой области.

Как только они вошли в комнату, Бретт стал молчалив и задумчив, и Дженни старалась расшевелить его.