Что ж, именно в этот момент, после всех слов и больных ударов я и осмелилась написать сообщение маме и попросить их с отчимом забрать нас (меня и сына) домой.

Мама, очень добрый и понятливый человек, ответила почти сразу, попросила собрать самые важные вещи и предупредила, что через час они будут у меня. До города, в который я уехала за Максом, на самом деле добираться было не так быстро, но родители уложились в указанный час. Мне страшно было думать, с какой скоростью мчался отчим, и как переживала мама, но они очень скоро приехали за мной. К тому моменту я смогла хоть как-то успокоить малыша, и пока он копошился в кроватке под храп отца, собрала большую спортивную сумку с одеждой и личными вещами.

Лишнего не брала, да и не было у меня ничего, кроме немногочисленной одежды Льва да моих старых тряпок, часть из которых я благополучно оставила на полке в шкафу. Кроме одежды собрала все документы, которые имелись в наличии, и как только позвонила мама, закутала сына в одеяло, повесила сумку на плечо и как есть, в халате, вышла в общую гостиную, где мирно спал отец Макса.

Я даже обуваться не стала, прямо в тапках на босу ногу вышла на лестничную клетку, когда за спиной послышалось нервное возмущение супруга и окрик так и не состоявшейся свекрови.

— Мы уезжаем, — только и сказала, быстро спустившись с третьего на первый этаж.

А там уже подбежал отчим, который забрал сумку и накинул мне на плечи свою куртку, но вот когда за мной вышел хмурый Максим, не удержался.

Марк Аркадьевич — крепкий не по годам мужчина, поэтому молодой и холеный Максим ему не был помехой. Одним движением заломил парню руку и хорошенько ударил несколько раз лицом об лавку.

— Что б больше к моей дочери не подходил, гнида!

Я не стала дослушивать, а позволила матери увести меня в машину, а совсем скоро подоспел и мужчина, который быстро завел мотор своего старенького внедорожника и выехал из двора.

— Ничего, доченька, вырастим богатыря нашего!

И вот только тогда я позволила себе расплакаться по-настоящему, уткнувшись лицом в плечо матери. Мне казалось, я даже немного подвывала от того, как сердце разрывается на части. Ведь никогда ранее Марк Аркадьевич не называл меня дочерью. Мою сводную сестру и свою биологическую кровиночку, с которой мы так и не смогли ужиться — да, меня же впервые только сегодня. И от этого стало то ли легче, то ли хуже, ведь, возвращаясь в дом, я вынуждена буду терпеть Алису. Но все равно, в родных стенах лучше. Надо было раньше уходить, еще до рождения Левы, тогда бы все было по-другому, тогда бы моя жизнь была иной, но что есть, то есть.

Дорога домой мне показалась долгой, длиною в вечность. Отчим не спешил, объезжая все кочки и неровности, лишь бы ненароком не разбудить внука, который уснул на моих руках. Да и я мирно дремала на плече мамы, вдыхая такой родной и уже забытый аромат ее духов.

В квартире родители отвели меня в комнату, которая когда-то была нашей с сестрой. В ней ничего не поменялось, только рядом с моей небольшой кроватью появилась маленькая, белого цвета, с красивыми бортиками голубого цвета, натянутой погремушкой и даже музыкальной каруселью!

— Мы вас ждали, — призналась мама, целуя меня в волосы.

И я поняла, что нас ждали намного раньше, ведь, кроме кроватки, были еще и детские вещи, начиная от самых маленьких, заканчивая теми, которые мог бы носить Лева сейчас. Детская одежда была аккуратной стопкой сложена на двух полках шкафа, остальные же полки были частично заложены другими вещами. Неплохо бы было разложить сумку, да сил не было. Осторожно переложив ребенка в кроватку, порывисто обняла маму, поцеловала в щетинистую щеку отца, который мялся на пороге комнаты, и быстро легла в кровать, отключаясь мгновенно, совсем не переживая о том, что ребенок может кого-то разбудить своим криком.

Многие бы сказали, что нужно было бросать Максима еще до рождения ребенка, что с таким дебилом жить невыносимо, что нужно иметь гордость и прочие бла-бла-бла, которые я бы и послушала, но смелости бы не хватило. У нас полстраны живет в подобных условиях, многих женщин бьют, и что, все хватают сумки и уходят в закат? Нет, так же, как и я, молчат и мечтают о принце на белом коне. Только нет его, ни коня, ни принца, только родители, которые либо могут помочь, либо нет. Мне повезло, меня поняли, приняли и помогли. Не упрекали, не читали нотации и лекции, просто молчали, словно ничего и не было, словно мне приснился страшный сон, который так хорошо закончился.

Максим мне звонил всю ночь, к звонкам присоединилась и его мать, которая пыталась дозвониться до моих родителей, вот только мы решили, что несколько дней нужно от них отдохнуть, необходимо восстановить мне силы и набраться терпения.

Я понимаю, что нас в покое не оставят, что потребуют от меня невозможного — вернуться или, еще того хуже, позволить парню видеться с сыном. А ведь могут, так как в свидетельстве о рождении было указано его имя отчеством, хоть в графе отец и стоял прочерк.

Но еще меня волновал один вопрос: как долго будет отсутствовать Алиса, и что с нами станет, когда она вернется домой?

Глава 2

Илья

Я стоял в небольшой ванной и рассматривал желтого утенка, который аккуратно стоял на краю раковины. Кроме него были и небольшие кораблики, рыбки-липучки, но именно этот утенок привлек мое внимание. Ведь когда-то в моем доме был точно такой же: пищащий, с голубой шапочкой на голове. Протянув руки, сам не понял, как осторожно погладил его большим пальцем по клюву, а еще захотелось сжать его в ладони, чтобы услышать этот скрип и понять, мне не снится сон, все происходит на самом деле.

Тряхнув головой, включил воду. Быстро разделся, стряхнув одежду прямо над ванной, смыл душем пыль, которая осела на белую поверхность, и только потом позволил себе залезть под воду. Ссадины моментально защипало, вот только я не сильно обратил на них внимание, все мысли были направлены в сторону незнакомки, от которой меня отделяла только дверь.

Она ведь меня поднимала с земли, в то время как второй рукой прижимала к себе малыша. Не побоялась, окликнула нападающих, да потом еще и подошла. Странная девушка с бездонными голубыми глазами, наполненными болью. Только сейчас я понял, что же меня в ней насторожило, точнее, в ее взгляде. Слишком взрослые, слишком уставшие для такой молоденькой девушки. Сколько ей? Не больше двадцати пяти, может, даже двадцати шести, а взгляд серьезный, проникающий до самой глубины души, разрывающий все внутренности. Сразу же возникло желание защитить ее, захотелось позаботиться… Но пришлось свои мысли отогнать и закрыть краны с водой. Кто я? Человек без будущего, который закрыл на семь замков свое прошлое, и находящийся в подвешенном состоянии, плывущий по течению реки, не желающий бороться, даже если впереди будет обрыв, и с него придется сорваться. Да, так я рассуждал бы, не встретив эту девушку, но сейчас мне до дикости, до ломоты в пальцах хотелось ей помочь хоть чем-нибудь. Или отблагодарить. Пусть просит все, что пожелает, готов купить, достать или заказать и лично привезти.

Обтершись насухо, быстро влез в штаны и футболку, куртку оставил еще в коридоре. Как-то неловко натянул носки и осторожно вышел из ванной, прислушиваясь к тихому пению за закрытой дверью.

Остановившись, прикрыл глаза, впитывая в себя нежный, чуть хрипловатый голос, а внутри лопалась корка льда, которая до этого в своих тисках держала сердце. Мне даже как-то неловко стало за то, что стою буквально под дверью, дышу через раз и подслушиваю.

Чтобы сильно не шуметь, на носочках прошел в кухню и прикрыл за собой дверь. Осторожно взяв со стола чистый стакан, налил себе воды прямо из-под крана, хотя в графине была, по всей видимости, отфильтрованная жидкость, но трогать ее не стал, мало ли, для каких она целей необходима, а тут я со своим диким сушняком в горле.

Уселся на табуретку у окна и уставился на дорогу, за которой была маленькая детская площадка, состоящая из горки, качелей и песочницы. Небольшой выбор для детского отдыха. Летом, наверное, невыносимо сидеть под палящим солнцем и играть с детьми в песочнице. Немного не продумано, не доделано, неплохо бы установить кроме этих немногочисленных качелей хотя бы небольшой городок, где малыши могли бы лазать и подтягиваться. Да хоть бы лавочку, чтобы мамы не стояли рядом, а могли присесть, ведь они и так целый день бегают за маленькими оторвяшками, которым не сидится на месте.

Я не заметил, как в кухню вошла девушка, которая успела снять только плащ, и сейчас была в тонкой трикотажной кофточке серого цвета и джинсах. Незнакомка внимательно посмотрела на меня, вот только не как на мужчину, а, скорее, как на пациента, кивнула каким-то мыслям и открыла дверцу кухонного шкафчика. Только сейчас заметил, что и на кухню эта небольшая комната похожа лишь потому, что тут имелась газовая плита, холодильник, разделочный стол и небольшой ящик над ним. Именно оттуда девушка и достала аптечку, подошла ко мне ближе, но остановилась на расстоянии вытянутой руки.

— Обработаю ваши раны? — спросила, чуть наклонив голову на бок.

Их было не так много — чуть разбита губа и бровь, наливался неплохой синяк под глазом, были содраны костяшки на пальцах рук. Про ушибы старался не думать, они в скором времени перестанут болеть, да и сейчас я как-то внимания на них не обращал. Больше следил за тем, как ловко и быстро девушка достает ватные диски, мази, бинты, перекись, перебирает содержимое аптечки и недовольно поджимает губы.

Незнакомка уверенно и в то же время аккуратно обрабатывала ссадины, иногда даже дуя, если ей казалось, что причиняет боль. А я в такие моменты просто зависал, старался не дышать и не закрыть от удовольствия глаза. Я вообще стремился слиться со стеной, на которую откинулся, лишь бы эта процедура по спасению меня продолжалась бесконечно долго.