На протяжении пяти лет со всех сторон меня обступает одна лишь бескрайняя пустота, вокруг такие же пустые люди, но всё меняется, стоит мне взглянуть на Василису. Она так похожа на Марину, за исключением характера и глаз. Глаза у неё мои, а жаль…

Я пять лет жил с мыслью, что больше никогда не смогу увидеть эти глаза невероятной красоты, разве что на выцветших снимках, но вот какая незадача… Я снова смог в них посмотреть. Вновь окунулся в прошлое, от которого всё это время бежал, стараясь не оглядываться, правда, не всегда получалось.

Но признаюсь, сейчас мне до того страшно смотреть в эти глаза. Они хладнокровно уносят меня в водоворот воспоминаний. Но ещё мучительней становится от того, что эти глаза принадлежат посторонней девушке. И всякий раз, когда я смотрю на неё, мне приходится самому с собой бороться, чтоб ненароком не назвать её Мариной…

Бывает же такое. Как будто судьба решила разыграть меня, поиздеваться надо мной лишний раз, чтобы я сошёл с ума окончательно.

Мне бы бежать от неё подальше, но я не могу заставить себя. Разум твердит: остановись! Это не она, и никогда ею не станет! А нутро убеждает: что в том, что я хочу узнать Надю получше, нет ничего зазорного.

Избавившись от этих мыслей и запечатав их на замок, я возвращаюсь в гостиную. Надя успела уже переодеться в пижаму, сделать хвост, собрав густые волосы на самой макушке. Она пересела на место, где до этого сидел я, и с мечтательным выражением лица наблюдает за тем, как Ричард Гир подъезжает на лимузине к дому Джулии Робертс, по пояс высунувшись из люка.

— Садись давай! Сейчас Эдвард поднимется по лестнице и признается Вивьен в любви, а потом будет та самая песня, — задорно говорит она, похлопывая по месту рядом с собой.

Без слов присаживаюсь рядом с ней, будто притянутый магнитным притяжением. Откидываюсь на спинку и с некоторое время даже не дышу, ожидая ту самую песню. А когда звучат первые аккорды "Oh, Pretty Woman", Надя вдруг как подскочит с дивана, сбивая меня с панталыку. С широкой улыбкой на лице, со сверкающими глазами, подобно драгоценным камням, она двигает бёдрами в такт музыке и приближается в мою сторону.

— Поднимайся, Максим! Разомни уже свои дряхлые кости! Потанцуй со мной, — она наклоняется, подхватывает мои ладони и тянет на себя.

Как ей так быстро удаётся совладать с негативными эмоциями? Совсем недавно она была жутко недовольной, даже оскроблённой, а сейчас уже вся светится как начищенный самовар и весело скачет под музыку.

— Извини, но я не умею танцевать, — сконфуженно отвечаю, а Надя подозрительно хмыкает.

— Здесь не требуется умение! Просто двигайся под музыку, как я и всё, — укоризненно осматривает она меня, когда я и с места не двигаюсь. Мне не то что бы неловко, мне стыдно. — Я прощу тебя за всё, если ты сейчас же со мной потанцуешь!

Идея бредовая.

— Не кажется ли тебе, что это попахивает шантажом? — отвечаю я, приподнимаясь на нетвёрдые ноги.

— Кажется, но по-другому с тобой нельзя! — она приближается почти вплотную и обеими ладонями дотрагивается до моих щёк, пройдясь по моему лицу хитрющим прищуром. — Ты хоть улыбаться умеешь? Или они у тебя на гвозди прибиты? — закусив губу, она растягивает мои щёки, пока я стою словно замороженный. — Так нет же! Вот! Из этого рта может получиться вполне симпатичный зубоскал! Если ты не будешь улыбаться хотя бы изредка, я тебе их точно прибью! Так и останется! Будешь лыбиться даже, когда плачешь!

— Я не плачу, — тихо отвечаю, снова проваливаясь в янтарную бездну её глаз.

— Да что ты? А мне кажется, ты вот-вот расплачешься! — она тянет меня за собой в центр комнаты, затем достаёт из кармана пульт от телевизора и делает звук громче. — Ну же, давай! Покажи как ты умеешь двигаться!

Да что эта девушка себе позволяет? — думаю я, а сам неожиданно для себя, будто под действием гипноза, переставляю ноги и слегка покачиваюсь в такт музыке.

— Так? — спрашиваю я, искренне улыбаясь.

— Не совсем, но для пенсионера сойдёт!

Ах, так значит? Я тебе сейчас покажу пенсионера!

Глава 13. Максим

— Для своего успокоение мне необходимо знать… Ты же совершеннолетняя? — спрашиваю я, смущаясь как мальчишка, и только потом осознаю, как двусмысленно это могло прозвучать. Надю же нисколько не смутил этот вопрос, в отличии от меня. Вдобавок к робости мои уши вдруг начинают гореть незримым синим пламенем.

— Хм… А что? — пританцовывая на месте, заламывает она бровь изящной дугой. — До твоих лет мне явно далеко, но не парься, мне уже есть восемнадцать.

— Ну вот и отлично!

С этими словами я хватаю её за руку и резко привлекаю к себе. Надя буквально припечатывается всем своим расслабленным телом в мою пружинистую грудь. Ахнув, она поднимает голову и становится натянутой. Я уже опасаюсь, что спугнул её тем, что позволил себе лишнего, но вскоре наблюдаю на милом веснушчатом лице молчаливое одобрение.

— Ух ты ж блин! Аж голова кругом пошла, — хихикнув, она деланно принюхивается, — но всё равно я ощущаю этот предпенсионный дух в воздухе. Ты же тоже его чувствуешь?

— Нет, пахнет вроде ничего. Молодостью, силой, красотой, остроумием и, — глубоко вбираю в себя воздух, не сводя с неё глаз, — Лёгким флиртом, если не ошибаюсь.

Это уж точно. Пленительная улыбка, блеск озорных глаз. Надя флиртует со мной. Я ни с чем не спутаю женское кокетство.

Смело опускаю одну ладонь на тонкую девичью талию, в другой удерживаю её тёплую ладонь и не спеша закручиваю нас в незатейливом танце, которому не найдётся названия. Может, Рок-н-вальс, например, я точно не уверен. Ни рок-н-ролл, ни вальс я прежде никогда не танцевал, но мне становится даже любопытно как этой девушке без малейших усилий удалось развести меня.

— Поаккуратней, красавчик. С каждой последующей секундой твои руки становятся всё шаловливей и шаловливей, — Надя подправляет мою ладонь, слегка приподняв её, а я даже и не заметил как скользнул ею вниз. — Ещё не дай бог инфаркт случится. Возраст, сам понимаешь.

— Какая же ты всё-таки язва, — закатываю глаза и, сделав выпад, резко отодвигаюсь в сторону, но только лишь для того, чтобы закружить её вокруг своей оси.

Надя вертится волчком, обнажив свои белые зубы. От смеха на румяных щеках появляются причудливые ямочки. Я невольно улыбаюсь, ведь не замечал раньше в ней этой особенности. Ещё бы, до этого я ведь только и делал, что портил ей настроение своим несносным характером, который самому уже осточертел, но ничего с собой поделать не могу. Такой я человек, меня невозможно изменить.

Но что происходит сейчас? В эту самую минуту я — не я, а тот человек, который мог бы получиться из меня, если бы я научился проще жить.

Притворяюсь ли я сейчас? Возможно. Я не уверен. Но меня не покидает ощущение, что я сам на себя непохож. Танцую и дурачусь, как какой-то подросток. Это точно не я.

В какой-то момент Надя отпускает мою руку и кладёт обе ладони на мои плечи, продолжая ритмично двигать бёдрами.

— Голова ещё не закружилась? Давление в норме? А то смотри, я не знаю, где здесь у тебя аптечка, — смеётся она, обвивая руками мою шею. Без стеснения она заглядывает в мои глаза, её длинные ресницы трепещут. Усмехнувшись, Надя закусывает нижнюю губу и тянется своим лицом к моему, а я ловлю себя на мысли, что всё вокруг меня перестало существовать, и я могу видеть только её губы, — А я-то думала ты покажешь мне класс, — обдавая тёплым воздухом изо рта, всего лишь произносит она на ухо. Неужто я ожидал чего-то другого от неё? Поцелуя? — Жаль, не успел. Песня уже закончилась.

Что это такое? Ладошки покрылись иголками, по затылку прошёлся табун хаотичных мурашек.

Только сейчас понимаю, что врос ногами в паркет и даже не двигаюсь. Надя будто всерьёз загипнотизировала меня. Из памяти моей стёрлась последняя минута. Но я отчётливо помню то чувство, когда по каждой клеточке моего тела проходил мощный импульс. Как случайные прикосновения поражали меня электрическим разрядом, вызывая мгновенный паралич.

Мои ладони по-прежнему покоятся на её талии, телевизор орёт на всю катушку, а мы стоим друг напротив друга, будто склеились. Голова мутится, мысли в ней совершенно идиотские.

— Ты чего? — заторможенно спрашивает Надя, её улыбка медленно сползает с губ. — Что ты так странно смотришь на меня?

— Не знаю, — поглаживая её спину большим пальцем, отвечаю с хрипотцой в голосе. Я боюсь сморозить глупость. Хочется пить. Невыносимо хочется смочить горло.

— Эм-мм… — вижу, что Надя растеряна не меньше моего. — Ты случайно не голоден? — с надеждой в голосе произносит, убирая от меня свои руки. Она будто желает от меня отделаться как можно скорее, и я её в этом понимаю. — Я приготовила суп. Правда, не нашла в твоём холодильнике приличного мяса, поэтому он не получился таким наваристым, каким я его люблю.

Пошатнувшись, я выпускаю её из рук и Надя тотчас же отходит от меня на пару шагов, словно на самом деле я застал её врасплох, а не она меня. Велика вероятность, что так и есть. Может, она тоже почувствовала этот импульс, которому я не могу найти логических объяснений.

— Было бы здорово. Сегодня я ещё не ужинал, — натянуто отвечаю, почёсывая шею с обратной стороны.

Неловкая ситуация вышла.

— Посиди пока здесь, я позову тебя, как будет готово!

И Надя пулей мчится в кухню, а я, рухнув в кресло, продолжаю искать в своём воспалённом сознании подходящее определение тому, что сейчас было.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍


В народе это называют искрой, пробегающей между мужчиной и женщиной. Но с чего бы ей вдруг взяться?