— Даже и не знаю, — вдумчиво почёсывает он подбородок. — У феечки, насколько мне известно, были неотложные дела.

Этой фразой он прикрывает своё очевидное недовольство. Оно и понятно. Он столько раз выручал меня, а я же обошлась с ним как самая настоящая эгоистка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍


— Неотложные дела подождут. Они ушли на второй план. А заколочка долго ждать не будет.

Я вижу как Максим некоторое время взвешивает все "за" и "против". Неподвижно стоя, он смотрит на свою дочь, затем на меня. Потом снова на Васю, которая в молитвенном жесте сложила свои маленькие ладошки.

Мне безумно приятно, что девчушка всеми руками и ногами за меня. За то, чтобы остаться со мной. Но я поставила Максима под сомнения, отказав ему однажды. Скорее всего, он не пойдёт на поводу у своей дочери.

— Ну, хорошо, — внезапно молвит он и поглядывает на наручные часы. — Давай тогда я проведу экспресс-инструктаж, а то бежать уже надо. Я и так припозднился, пока Вася выбирала какие платья она хочет взять с собой в поездку.

— Ура! — маленькая модница сжимает меня своими ручками, топая ногами как заведённая. — Мой папа самый лучший!

Я испытываю смешанные чувства. С одной стороны, мне очень стыдно перед Максимом, но с другой, я ощущаю облегчение вкупе с душевным трепетом и безмерным удивлением. Не ожидала я такого исхода, а времени на то, чтобы разводить пустую болтовню, у нас нет.

Максим берёт из моих рук пакеты, ставит их в холе, а затем в ускоренном режиме, словно на перемотке, проводит мне экскурсию по своей огромадной квартире. Столько комнат, что грех не заблудиться. Но местоположение самой важной я точно запомнила — просторной детской. Эта комната, о которой мечтает каждая маленькая девочка. В ней даже я чувствую себя принцессой.

Следом Максим показывает мне ещё одну комнату.

— Тут можешь расположиться сама, — говорит он.

Максим держится отстранённо, но официально. Словно мы незнакомы, и я пришла пробоваться на должность нянечки.

— В прошлый раз я спала в другой комнате, — отвечаю я, отмечая, что эта комната меньше, но уютней, чем та, где я ночевала прежде.

— Да, но здесь ты будешь ближе к Васе. Должен предупредить, она у меня порой лунатит. Нужно среагировать прежде, чем она, к примеру, выйдет в подъезд.

— Бывало и такое? — таращу глаза на него.

— Да, тогда я вовремя не спохватился. Васю разбудил сосед. Она была очень напугана.

— Ох, конечно. Конечно, я пригляжу за ней. Можешь на меня положиться.

Наступает неловкий момент. Каждый из нас не знает что сделать, что ещё сказать. Слова извинений вертятся на моём языке, но озвучить их у меня не хватает сил. Мы оба стоим в дверном проёме. Держимся настолько близко друг к другу, что я ощущаю как от его тела исходит приятное тепло, чувствую аромат туалетной воды, я даже могу разглядеть в полумраке как его зрачки с каждой секундой расширяются всё больше и больше. У меня будто бы разом обострились все чувства и все мои силы сейчас уходят на то, чтобы не показывать вида, как мне жутко неудобно находиться рядом с ним на таком близком расстоянии. Но и сам Максим заметно тушуется, зрачок уже заполнил темнотой практически всю радужку. Глаза его беспорядочно мечутся по моему лицу, которое вспыхнуло ярким румянцем.

Я заприметила некую тенденцию. Когда мы оказываемся вдвоём, а это было ни много ни мало — несколько раз, у нас зачастую возникают такие неловкие моменты. Но не стану отрицать, это мне даже нравится.

— А где находится кухня и холодильник ты уже знаешь, — говорит он, прочистив горло и смотря сквозь меня, будто я просвечиваю. — В еде Вася особо не привередлива. Уверен, ты сможешь ей угодить.

— Угу, — моргаю я, широко улыбнувшись.

— Ну, я, наверное, пойду.

— Угу.

Почти одновременно мы делаем шаг и получается так, что буквально втыкаемся друг в друга. Мой ни в чём неповинный лоб со всей дури сталкивается с его массивным подбородком. За всем этим следуют весёленькие спецэффекты: птички вокруг запели и звездочки посыпались из глаз.

— Ауч, — сморщившись, прикладываю ладонь к голове, которая кажется вот-вот треснет.

— Извини, я не нарочно, — стискивает моё лицо руками, заботливо рассматривает его. — Сильно больно?

И всё, я забываю о боли.

— Пустяки, — тихонечко отвечаю, утопая в глубине его глаз, похожих на летнее небо в полуденный зной. — Бывало и похуже. Шишкой больше, шишкой меньше.

Подушечкой большого пальца он нежно гладит то место, куда пришёлся его мощный подбородок. И я вдруг понимаю, что не хочу, чтобы он уходил. Ни сейчас, ни вообще…

Последствия удара, не иначе. Вероятно, он отбил мне последние мозги.

— Феечка! — кричит Вася, выбегая к нам из-за угла. — Ой, пап, я думала ты уже ушёл.

Максим резко отстраняется от меня, как от языков пламени.

— Как я мог уйти, не поцеловав своё сокровище на прощанье? — говорит он, подхватывая её на руки.

Он целует её в носик, направляясь в холл. Максим что-то шепчет ей на ушко, заставив девчушку расплыться в счастливой улыбке, а затем он ставит её на пол.

— Привези ангелочка! — строго наставляет Вася.

— Конечно! Для моей принцессы всё, что угодно! — он переводит взгляд на меня. — У Васи есть телефон, если вдруг что, звоните мне. Я вернусь завтра ближе к вечеру.

Он уходит, забирая с собой то неловкое чувство, которое поселилось во мне. Но он ещё вернётся.

— Ну что, Вася? Устроим девичник, пока твоего папки нет? — спрашиваю, пускаясь в безудержный пляс.

— Да! — восторгается она и скачет козликом вокруг меня.

Глава 25. Надя

Как выяснилось, эта маленькая девочка никогда не умрёт от скуки. Она как волчок всегда в движении, а мне же приходится бегать за ней по всей квартире.

За прошедший час мы успели и в прятки поиграть, и посмотреть отрывок из детсадовской постановки, где она играла роль Красной Шапочки. Непонятно в кого, но Вася рождена для сцены, поскольку обладает природным талантом.

Затем мы схлестнулись в поединке на подушках, а потом долгое время резались в карты. И вы представляете! Она оставила меня в дураках, причём не один раз.

— Где ты так научилась играть в подкидного дурака? — удивляюсь я, когда она в очередной раз обыграла меня.

— Папа научил, — с гордостью она заявляет, сидя в позе лотоса на пушистом ковре. — А ещё я умею играть в морской бой, недавно обучилась настольному теннису и хорошо катаюсь на коньках.

По сравнению с ней я — полное ничтожество. А ей, между, прочим всего..

— Напомни, золотце, сколько тебе лет?

— Пять, скоро шесть будет.

— О, какая ты уже большая. Наверное, уже и подарок папе заказала?

— Он всё равно не сможет мне его подарить, — Василиса меняется в лице. Она надувает губы, отрешённо поглядывает в сторону и пальчиком выводит узор на ковре.

— Почему ты так решила? — поднимаю её личико, чтобы она вернула взгляд на меня. — Твой папа получше Дедушки Мороза сможет исполнить любое желание. Ты ведь была права, он у тебя самый лучший папа на свете. И он во что бы то ни стало постарается угодить тебе.

— Дело совсем не в этом, феечка, — тяжко вздыхает она. Я замечаю как её глазки начинают поблёскивать, а подбородок дрожать.

— Зайка, что с тобой такое? — я подсаживаюсь рядом с ней и прижимаю к себе, я словно пытаюсь заслонить её от тени грусти. — В чём дело?

Одинокая слезинка скатывается с её розовой пухлой щечки. Я успеваю смахнуть её до того, как она скатится с её лица на платье. Не хочу, чтобы у неё оставались напоминания о тоскливом моменте, пускай даже в виде слезы на платье.

— В Милане! — с отвращением произносит она, протянув руки ко мне. Она набрасывается на меня, как будто желает, чтобы я защитила её от страшных монстров под кроватью. — Они скоро поженятся, а я не хочу! Не хочу, чтобы она у нас жила!

Бедный ребёнок. Как же я понимаю её. До Миланы она была единственной у своего папы, а теперь придётся делить территорию с пафосной женщиной, не знающей что такое совесть.

— Твой папа любит Милану, и ты её полюбишь. Вот увидишь, — глажу её по щеке, а она мотает своей головой из стороны в сторону, ни в какую не соглашаясь со мной. — Просто нужно время. Время порой меняет наши взгляды на людей кардинальным образом. Казалось бы, ещё совсем недавно ты ненавидел этого человека всей душой, а потом проходит время и бац, он уже становится дороже всех на свете. Или бывает, ты всю жизнь верил в человека, но стоит раз оступиться, и ты теряешь свою веру. Ни веры, ни любви, ничего, зайка, — самой становится грустно из-за таких вот параллелей с Лёшей. — Дай ей шанс. Я уверена, ты с ней ещё подружишься.

— Не подружимся мы! Я не хочу с ней дружить! Пускай дружит со своим ребёнком.

— Каким ребёнком? — подозрительно спрашиваю.

— С тем, который живёт в её животе! — нахмурившись, она говорит суровым тоном и складывает руки на груди. — Папа тоже будет дружить с новым ребёнком. Вдруг, когда он родится, папа забудет обо мне?

Милана ждёт ребёнка от Максима?

Во дела….

Слышу в своей голове крик отчаяния, но ума не приложу откуда он мог там взяться.

Это как в зарубежном кино. Влюблённая пара стоит у алтаря, а священник произносит всем известную фразу: есть ли среди присутствующих те, кто против этого союза? Говорите сейчас, или молчите навеки! Так вот, в голове у меня эхом разносится отчёливое: Я! Я против! Против! Против этого союза!

— Ну что ты такое говоришь? — находясь в ступоре, пытаюсь совладать со своими эмоциями и уже непонятно кого их нас двоих нужно будет дальше успокаивать. — Твой папа никогда о тебе не забудет, он не такой. Ты же его сокровище.