Он видел меня из окна. Заторможенного и потерянного. Звонил мне несколько раз, а я не в силах был даже глянуть на экран.

Кирюха понял, что мы Надей повздорили. Именно поэтому он решил не упускать её из виду. Он уже знал, как она дорога мне.

И он действительно подавал мне сигналы. Когда я звонил Наде, именно он ответил мне: "Братишка, сейчас не самое лучшее время", а я дурак не признал его. Не узнал его голос, манеру в разгар неразберихи.

Он отправил мне адрес той кафешки, где они сидели. Как раз в тот самый момент я вчитывался в последнее сообщение Нади, в котором она прощалась со мной. Сообщение Кирилла было глотком свежего воздуха. Я тотчас рванул по тому адресу, надеясь, что Кириллу удастся удерживать Надю своей болтовнёй как можно дольше.

Но Милана спутала все карты. Кирилл заметил, как она украдкой следила за Надей с улицы. Ему показалось это странным.

Такой он человек, что во всём ищет подвох. Не просто ищет, а зачастую находит их.

С целью исключить коварные намерения со стороны Миланы, он решил проследить за ней, оставив мне сообщение, чтобы я поторапливался.

Увы, я опоздал. Бродил по окрестностям до самого утра, и всё безрезультатно. Только теперь стало понятно почему…

Кирилл тоже тогда провалился. Ничего толком, кроме того, что Милана уезжает в Москву, ему не удалось выяснить. Милана слиняла от него, предварительно обменявшись с ним номерами телефонов.

Я был в тупике до настоящего времени, но сейчас я вижу какой-никакой просвет. Теперь я хотя бы знаю с чего мне нужно начать.

— У тебя всё ещё есть её номер? — решительно настроен я. Запрыгиваю в машину, жестом зазываю Лёху, чтобы тоже поднимался с лавочки и забирался в салон.

— Что ты задумал? — насторожен Кирилл, а азарта в голосе хоть отбавляй.

Не устану повторять, что знаю этого чудика как облупленного. То, что я сейчас ему предложу, должно не на шутку его заинтриговать.

— У меня есть весомое основание полагать, что в том, что произошло с Надей, замешана Милана.

— И? Ты хочешь, чтобы я "поиграл" с ней? Ты даёшь добро? — он брезгливо отплёвывается. — Не поздновато ли? Чувак, она же беременна!

— Да, но забудь о тех методах, к которым ты привык! — завожу мотор, переглядываюсь с Лёхой. Тот внимательно слушает каждое моё слово, но ни черта не вкупает. — Кажется, у меня только что нарисовался неплохой план, как можно по-быстрому вывести её на чистую воду, — ширю я свою улыбку, предвкушая победу.

Глава 51. Надя

— Синичкина! — басовито окликает меня незнакомый инспектор охраны. Как только слышу свою фамилию в этих стенах, я как обычно подпрыгиваю со скрипучей койки и разглаживаю широченные штаны казённой робы. За четыре дня уже выработалась привычка. — На выход!

Переглянувшись с девчонками, с которыми успела сблизиться за время пребывания здесь, семеню к мужчине мелкими шажками. Несмелыми, потому что страшно до трясучки. Я так боюсь дня суда. Моё сердечко точно не выдержит.

Тяжелая решётка со скрипом отъезжает в сторону, я морщусь от противного звука. Ненавижу его. Ненавижу звонки пробуждения и отбоя. Ненавижу вонь хлорки и сырости. Ненавижу…

— Я же вчера всё рассказала! Неужели меня снова вызывают на допрос? — сбивчиво спрашиваю.

— Увидишь!

Что я ещё могу увидеть здесь?

Слышала краем уха, как главный по корпусу говорил, что мне ещё повезло оказаться в их "тихом" крыле. Якобы, здесь я нахожусь условиях комфорта, чуть ли не в санатории. Чувство юмора у них так себе.

Меня и впрямь распределили в отдельный корпус для подследственных "первоходов". Нам разрешается смотреть телевизор по вечерам, здесь неплохо кормят и даже не устраивают обыски как в соседнем корпусе, предназначенном для подследственных, уже имеющих одну или несколько судимостей.

Комфорт — сильно преувеличено, но жаловаться мне пока что не приходится. Меня не трогают, от некоторых инспекторов я даже вижу намёки на сострадание, вот только толку от этого никакого. Кажется, все вокруг догадываются, что попала я сюда по воле случая, но никому до этого дела нет. Все подчиняются системе, которая, как оказалось, иногда даёт сбой.

Под конвоем я иду по длинному коридору, шаркая подошвой шлёпок на два размера больше, затем спускаюсь по лестнице на первый этаж.

Здесь я ещё не бывала. Это здание оказалось намного больше, чем я себе представляла.

Из окна, выходящего на улицу, я могу видеть людей, столпившихся за каким-то делом на крыльце. А за ними небо… Сегодня лёгкие облака проплывают по синему небу немного медленнее, чем вчера. Солнышко светит ярче, птички поют громче.

Жизнь бъёт ключом за стенами СИЗО. Моя же жизнь временно остановилась. Она замерла и пока неизвестно сколько драгоценного времени мне суждено ещё потерять.

— Синичкину привёл! — удерживая меня за руку чуть выше локтя, инспектор говорит дежурному, выглядывающему в маленькое окошко на проходной.

— Понял, только давай не дольше пятнадцати минут. Этот внеочередной. Наверное, по блату пришёл! — закатывает глаза, передавая инспектору журнал для подписи. Мне не видно что там написано. — Там очередь на улице, люди сегодня с ночи ждут свиданок, так что имей в виду, — машет головой в сторону выхода. На крыльцо, где стоит та самая толпа.

Выходит, все эти люди ждут свиданий с заключёнными.

А я тогда здесь каким боком?

Становлюсь лицом перед массивной дверью, а затем переступаю порог и вхожу в маленькую комнатушку, но резко останавливаюсь в проходе. Ноги перестают слушаться меня. Я ахаю, сердечко ёкает и кровь по венам пускается с утроенной силой.

Мираж? Или я все ещё сплю?

Максим… Мой Максимка нашёл меня. Он сидит за столом, отрешённо поглядывает в окно, но как только переводит потухший взгляд на меня, будто стряхивает с лица задумчивость. Он растягивает уставшую полуулыбку, резко вскакивает с места. Торопливо огибает стол, стоявший в центре комнаты, и пускается ко мне навстречу.

Как же я скучала по нему. Как будто прошло не четыре дня, а целая вечность. Обиды все ушли, горькие воспоминания рассеялись бесследно.

— Руки! — инспектор грубо пресекает попытку обнять меня. — Трогать не разрешается! Правила есть правила!

А я не знаю чего мне хочется больше: оказаться в его ласковых объятиях или услышать голос, вгоняющий в транс. Всего. Мне хочется всего понемножку. А вредный надсмотрщик как назло и не думает оставлять нас наедине.

Но правила придуманы не для Максима. Он загребущими руками сжимает меня, что на время я перестаю дышать. Всё становится пустым и неважным.

Дурманящий аромат Максима кажется мне таким родным, все эти дни я только и делала, что мечтала ощутить его вновь.

Так тепло рядом с ним. Вот он комфорт. Только с ним мне спокойно.

Максим ладонями стискивает моё лицо, бегает глазами по моему взгляду, будто ищет во мне изменения.

— Как ты, веснушка? — спрашивает он, а я просто киваю, уронив слезинку ему на ладонь. Сказать ничего не получается, дыхание спёрло. — Почему? Почему ты не позвонила мня?

— Я… я не могла вспомнить твой номер, — вру я.

Я действительно не помнила его номер телефона, но больше всего я не хотела тогда, чтобы он разочаровался во мне, чтобы он решал мои проблемы. Это всё равно, что заново изобретать велосипед. Только чудо может мне помочь, от этого и горько.

— Всё будет хорошо. Я вытащу тебя отсюда, обещаю.

Он крепко прижимает мою голову к груди, целует в макушку, а я цепляюсь за его футболку, до конца не веря своим глазам.

— Прости, прости меня, — шепчу я как заведённая, вспомнив тот злополучный день. Его взгляд, раздирающий душу, и мои последние слова, обращённые к нему. — Прости, я не хотела. Правда.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍


— Ты глухой, что ли? — с претензией обращается инспектор к Максиму.

— Дай минуту! Ну что ты в самом деле не человек что ли? Меня же досмотрели! Через рамку я прошёл. Что ещё нужно? — вибрирует его грудь от утробного голоса, но для меня голос его сладок как мёд.

— Правилами неположено! — инспектору приходится практически вырывать меня из объятий Максима, он цепляется за мою руку, не отпускает. — Садитесь на место за оградительное стекло! У вас не так много времени.

Мне хочется рыдать от несправедливости.

Я вижу как Максима всего предёргивает от того, что приходится подчиниться. Он нехотя выпускает мою руку и проходит за стол. Садится и складывает руки на столе, презренно глянув на каменное выражение лица сотрудника СИЗО.

— Время пошло! — тот встаёт по стойке смирно у стены, уставившись в окно.

Моментально забываю о том, что в комнате помимо нас находится посторонний человек. Присаживаюсь на краешек лавочки и обнимаю себя руками. Мне стыдно смотреть Максиму в глаза. Обычно я только и делаю, что доставляю ему проблемы. А если вспомнить, как я обошлась с ним в нашу последнюю встречу, так вообще начинаю жалеть, что пришла сюда.

— Надя, расскажи мне всё. Всю правду, какой бы она ни была.

— Ты тоже считаешь меня виноватой? — вырывается из меня вновь рождённая в сердце обида.

— Нет! Что ты, конечно же, нет! Но чтоб помочь тебе, мне нужно знать все подробности, — он бросает быстрый взгляд за мою спину. Туда, где стоит охранник. Максима напрягает он, ему даже приходится тщательно подбирать слова. — Может быть, было что-то такое, что могло показаться тебе странным?

Вспоминать мне не нужно. Я до сих пор раз за разом проживаю этот день, выстраиваю в голове цепочку событий, от которых тошно. Я совершила кучу ошибок. Одна ошибка повлекла за собой другие, они наложились друг на друга и в итоге, эту высоченную стену мне уже никогда не перешагнуть.