— Анна? — заглядывал в мои глаза, что-то искал, поцеловал каждое веко и осторожно пошевелился. — Расслабься! Доверься мне, я не причиню тебе боли.

— Да…Верю… — медленно двинулась в его сторону, обнимая за шею. Мигель закинул мою ногу себе на талию, придерживая ее одной рукой, неторопливо входил и выходил, целуя мои губы между короткими передышками. Поняв, что того бешенного, нервного темпа, от которого я теряла сознание не будет, расслабилась и попылала по волнам нашего общего желания. Я слышала, как учащенно дышал Мигель, как срывались с моих губ стоны, как хлюпали наши тела, как со свистом мы выдыхали воздух. Я чувствовала, как комок чувственности напрягался, как от этого напряжения почти физически было больно и хотелось облегчения, хотелось чего-то такого… Взрыва. Крика.

— Анна… я не могу…все…надо остановиться… — его голос прерывался, я его слышала словно издалека. Отрицательно замотала головой. Нет! Это меня убьет! Обвила ногами его талию, приподнимая бедра для тесного контакта, Мигель что-то шипел сквозь зубы, пытался еще вырваться, но против меня можно было действовать только силой. Он молчаливо согласился с моим решением, подхватил мои бедра и стал более жестче, быстро двигаться во мне. Комок заискрился от напряжения, и я кричала, царапая Мигелю спину своими ногтями. Но было плевать. Было все равно. Было просто невыносимо хорошо. Он рвано застонал, дернулся и застыл, целуя мою шею мелкими поцелуями.

Сколько счастье длится по времени? Век? Год? Час? Минуту? Я не знала и знать не хотела. Я опять плакала, только в этот раз Мигель не спрашивал причину, а просто слизывал мои слезы, целовал губы и опять ловил слезинки. Я смотрела на его лицо, хотела самой целовать его глаза, его губы, щеки, но сил не было. Я просто могла дышать ему в губы своим дыханием, которое наполнено было любовью.

— Если у нас родятся дети, они обязательно будут иметь твои черные ресницы! — коснулась все-таки его глаз, нежно провела пальцем под глазами, Мигель поймал мой палец ртом и облизал.

— Если у нас будут дети, они обязательно будут такими же красивыми, как их мама! — от этих слов в груди стало совсем тепло и уютно. Кажется, не было более прекрасного места, чем машина где-то в пригороде Нью-Йорка, нужные объятия самого чудесного мужчины, которого Судьба мне подарила.

— Мигель… — Он обнимал меня сзади, успев уже вытащить тонкий плед, в который заботливо укутал, целовал висок. — Я люблю тебя…

— Я знаю малыш…знаю… — еще один поцелуй и тяжелый вздох. Я знала, о чем он думал. Я об этом старалась не задумываться, но чем сильнее Мигель меня сжимал в своих руках, тем страшнее становилось самой…Сможет ли папа простить предателей??? «Я предателей не прощаю, я их уничтожаю и не посмотрю кто кем мне приходится» — не раз любил папа повторять, подкрепляя свои слова пронзительным холодным взглядом, от которого мурашки по коже бегают.

12 глава

Саид

Письма с предложениями. Письма с просьбами. Письма с благодарностями. Все в разные папки, кое-что я просмотрел сразу, кое-что решил посмотреть потом. Я чувствовал на себе внимательный, пристальный взгляд Азамата. Али отвернулся к окну и равнодушно скользил взглядом по пейзажу Нью-Йорка. Аман с кем-то переписывался в своем телефоне и глупо улыбался. Наверное, амурные дела, глаза сияли слишком подозрительно. Заметка в ежедневнике- изучить окружение младшего сына.

— Ты будешь перед концертом заходить? — не выдержал Азамат. В машине сразу стало слишком напряженно. Закрыл все приложения и поднял глаза на сына.

— Нет. Зачем ее нервировать. Зайду после. Как раз будет понятно — провал или триумф.

— Она в курсе, что ты будешь? — Азамат пытался залезть в душу и злился, что не получалось.

— По-моему, это даже не обсуждается.

— Это как посмотреть! Ты больше полугода игнорируешь ее, только звонишь и изучаешь отчеты от своих ищеек.

— Она знает, почему у меня не было желания с нею видеться. Точка. И больше данную тему я не собираюсь обсуждать с кем-либо. Мои разногласия с дочерью, они сугубо мои и третьих лиц не касаются!!! — рявкнул я, раздражаясь до предела. Все трое обиделись. Каждый по-своему. Ведь в течение этого времени, как я перестал видеться с Анной, они втроем пытались понять, что же случилось, пытались случайно нас столкнуть. Увы, я эту «случайность» сразу предвидел и потом выносил им мозг, чтобы не вмешивались в мои дела. Единственный кто был в стороне — Ахмет. Сейчас он уже был со своей семьей и младшим принцем, черт побрал последнего, в концертном зале.

Отчеты моей службы безопасности и Фернандеса всегда были на моем столе. Я знал о каждом шаге своей дочери. Я так же знал о ее успехах и провалах. Я был в курсе о том, что о ней говорили и какие были прогнозы на первый сольный концерт. Я скучал по ней, но я не мог ей простить то, что сокрыто в моей душе, она вынесла на публику. Она взяла псевдомин от имени Арины. Она подбирала себе такие песни, слушая каждую, душа выворачивалась наизнанку, и раны начинали обильно кровоточит, обессиливая меня от душевной кровопотери. После этой музыки я напивался вдрызг. Я уходил к воде и нырял бесконечно раз, в попытке достичь этого чертового дна, а меня какая-та сила выталкивала на поверхность. Я злился. Не время…еще не время было идти к Арине и Аише. И эта мысль настолько меня выводила из себя, что подчиненные шарахались в разные стороны, завидев издалека мой силуэт, а партнеры теневого бизнеса предпочли идти на уступки, дабы не провоцировать. А я так ждал, что на ком-то сорвусь. В итоге приходилось все выплескивать на боксерскую грушу.

Анна расковыряла мои раны. Боль в груди была и физической, и душевной. Я не знал, чего мне ждать от этого концерта. Но то что я из него выйду опустошенный, не сомневался. Арина бы гордилась дочерью, та умела вытаскивать из меня всех моих хромых демонов и утихшего зверя.

Машина остановилась возле запасных выходов. Охрана проверила окрестности, дан отчет. Вышел Али, Азамат. Аман что-то хотел сказать, но передумал и тоже поспешил вылезти из машины. Две минуты я позволил себе остаться наедине со своими мыслями. Чтобы я сегодня не увидел, не услышал, приму. Анна моя дочь, дочь Арины. И мне было даже жаль, что моя блондинка не видит, какая у нас чудесная дочь. Может быть где-то выше неба смотрит на нас и улыбается. Потеребил кулон, пытаясь унять сердцебиение. Никогда так сильно не волновался. И о моем волнение никто не догадался, лицо оставалось бесстрастным, серьезным.

Администратор вежливо прокладывал с охраной нам дорогу сквозь толпу поклонников, которые еще не успели занять свои места. Вот дверь в вип-зоны, где были только избранные, были близкие люди. Поздоровался с принцем, обменялись шуточками по поводу Нью-Йорка, что он слишком угрюм по сравнению с нашим солнечным Дубаем, обнял Хабибу, жену Ахмета, поцеловал ее привычным поцелуем в лоб, сказав пару ласковых слов. Она скромно опустила свои глаза. Приобнял Ахмета, перебросились незначительными фразами. Были еще формальные родственники. Друзья семьи, партнеры, которым всего лишь интересно заглянуть в мою частную жизнь, всем приходилось пожимать руки, обнимать, говорить формальные фразы, всем нужно было минутное мое внимание.

Зал загудел. Зал выкрикивал: «Рина». А я от каждого звука этого имени слегка вздрагивал. Зал поглотила тьма. Зажглись софиты, слепя глаза. На заднем фоне на больших экранах крутили картинки восточных пейзажей. Первые аккорды живой музыки заставил восторженно взреветь толпу. Я даже опешил от такого приема. И вот на сцену выбежала моя девочка…в каком-то белом платье. Задорный танец, зажигательная мелодия взбодрила публику. А я видел перед собою Арину. Я видел, как она там кружилась, подпрыгивала, выгибалась и извивалась. Почти весь концерт снисходительно улыбался. Программа была достойная, костюмы всех участников очень впечатляли, элегантно, сдержанно и без пошлостей. Принц шепнул мне, что такой концерт можно и в Эмиратах пропустить. Я сообщил, что подумаю.

Последний концертный блок. Настроение было хорошим. Анна оправдала мое доверие, выложилась на полную программу. Глаза моей девочки сияли ярче бриллиантов.

— Этот блок не требует много слов. Их не нужно…Ведь каждый знает слово мама… — музыка заставила меня встать со своего места, подойти к перилам и вцепиться в поручни. На большем экране была Арина.

Арина бежала по пляжу и оглядывалась через плечо, улыбаясь только мне. Вот ветер растрепал ее волосы, она со смехом убирает пряди с лица и кружится.

Арина стоит на носу яхты, смотрит куда-то вперед, на горизонт.

Арина стоит в холле роддома и улыбается. Вот рядом с нею я.

Арина дома с Анной возле окна.

Арина…Арина…Арина… Ее было слишком много. Я задыхался от боли. Я не чувствовал слез, которые катились по щекам. Я не видел, как камера выхватывала мое лицо и показывала крупным планом. Потом эти кадры вырежут, и они будут только в домашнем архиве. Я чувствовал, как все закрытое во мне вырывалось наружу, требовало свободы. Я не хотел отпускать свою боль, но чувствовал, что пришло время сказать Арине: «До свидания». Придет время мы обязательно будем вместе, не в этой жизни, в следующей или через века, но мы будем вместе. А сейчас через дочь она просила меня жить. Любить.

— Папа! — Анна кинулась мне на шею, едва только вошел во гримерку. Цветы были забыты. — Я так рада, что ты приехал!!! Это было невероятно! Это было просто взрыв мозга!!! Я сделала это! Спасибо тебе, что позволил этому дню случиться!!! — дочь отстранилась и заглянула в глаза. Некоторое время мы смотрели друг на друга не мигая. — Я думаю, что она хотела бы, чтобы ты жил, а не существовал.

— Я живу Аня, живу. Как умею. Но не стоило лезть мне в душу, я это жутко не люблю! Концерт хороший, но этот блок либо замени, либо вообще убери!