Вера Колочкова - Папина дочка

– Да, мне так удобнее. Значит, вы учительница?

– Да… А тебя это разве пугает?

– Нет… Нет, что вы… Наоборот… То есть мне немного неловко… Вы учительница, а я вас просто по имени называю! Вы скажите, как вас по отчеству называть…

– Не надо по отчеству, Таточка. Я ж говорю, тебе можно без отчества. Мне так лучше. Ты же Сашина дочка, тебе можно… Такая ты приятная неожиданность для меня, до сих пор не могу в себя прийти… Так я рада… Смотрю на тебя – и на душе хорошо, будто Сашу живого вижу! Тебе в чай лимон положить? Я помню, Саша очень любил с лимоном…

– Да. Я тоже люблю с лимоном. А это правда, что я на папу похожа?

– Очень… Очень похожа. Тот же овал лица, те же глаза и губы… Да ты улыбаешься так же, как он! И голову поворачиваешь так же… И этот жест – слегка прикоснуться пальцем к губам… У меня сейчас некоторое дежавю, знаешь ли! И впрямь будто Саша пришел…

– Спасибо вам, Анна. Если бы вы знали, как мне приятно это слышать. Ну, что я на папу очень похожа…

– Да, очень. А откуда у тебя мой телефон, позволь узнать? Ведь не Саша же тебе его оставил… Ты тогда маленькая еще была…

– А мне телефон бабушка дала. То есть папина мама, Елизавета Максимовна.

– Боже… А у нее он откуда?…

– А она после папиной смерти забрала себе все его записные книжки. И хранит их до сих пор. Вот там и нашла…

– Что ж, понятно. Как все просто, оказывается. Всегда можно найти человека, которого хочешь найти… А почему ты захотела меня найти, Таточка, позволь спросить?

– Я и сама этого не смогу толком объяснить, Анна… То есть могу, конечно, но… А вы очень любили моего отца, правда?

– Да. Правда. Очень любила. Так любила, что… Больше никого не смогла полюбить. Видишь, одна живу… Если бы Саша не умер… Но он умер, и с этим пришлось смириться. Как и с одиночеством тоже.

Анна вздохнула тяжело, замолчала. Тата видела, как набухли слезы на ее глазах, но Анна сдержалась, не заплакала. И будто встряхнувшись, заговорила быстро:

– А я видела тебя, когда ты маленькая была, Таточка! Я ведь была на Сашиных похоронах… Там тебя и видела! Даже хотела подойти, поддержать как-то… Слишком уж ты была потерянная… И сторонилась всех… Да, я помню, как ты сторонилась…

– А как вы узнали, что папа умер? Кто вам сказал?

– Да все просто, Таточка, никакой тайны здесь нет. Просто я поняла, что в какой-то момент его не стало. Я ведь очень любила его и… И чувствовала… Вдруг поняла, что моя душа на куски рвется, что он уходит, уходит, а я ничем помочь не могу… Да, так бывает, Таточка.

Анна замолчала, сидела, замерев, потом вздохнула, будто очнувшись, и продолжила тихо:

– А потом утро было… И я все не решалась позвонить… Я ведь обычно Саше на работу звонила, и он мне с работы звонил… Каждое утро… Потом решилась все-таки. Где-то ближе к обеду решилась. Ну, мне и сказали, что Саша умер… Потом, позже, я еще раз позвонила, узнала, когда будут похороны. И пришла. Я не могла не прийти, Таточка. Не могла с ним не проститься. И тебя там увидела… Хотела подойти, но не решилась. Ты стояла такая… Будто не понимала, что происходит. А может, и в самом деле не понимала…

– Нет, я все понимала, – тихо откликнулась Тата. – Только подпускать к себе близко никого не хотела, да… Мне тогда каким-то кощунством казалось выслушивать чьи-то жалостливые соболезнования. Да мне вообще не хотелось, чтобы кто-то был между мной и папой! Казалось, никого быть не должно… Никто не имеет права…

– Значит, и правильно, что я к тебе тогда не подошла. Все равно бы ты меня не увидела и не услышала. Да и что я могла тебе сказать? Ничего и не могла…

– Да, наверное…

– Зато я разговоры в толпе слышала, что смерть Саши была скоропостижной, что «Скорая» не спасла… Что был приступ… Да, я стояла и слушала все это, а из головы мысль не шла – как же так-то? Ведь у него и раньше приступы были, потому и нитроглицерин всегда при себе был… И тем более если дома все случилось… Почему ж не дали ему лекарства вовремя? Как же так-то?

Тата слушала Анну, чуть подавшись вперед и не пропуская ни одного слова. Когда та замолчала, спросила тихо:

– Значит, вы были уверены в том, что папу можно было спасти? Что если бы ему вовремя дали лекарство…

– Да ни в чем я не уверена, Таточка. Я ж там не была… Может, твоя мама и дала ему лекарство, да оно не подействовало. Я не знаю… Тем более я не медик, чтобы о таких материях рассуждать.

– Зато я знаю… – снова очень тихо произнесла Тата. – Я знаю, я видела…

– Что ты видела?

– Да, я хорошо помню тот вечер… Я уже спать легла. А мама с папой в спальню ушли, и я слышала, как мама говорит там что-то… Надрывно так говорит… И плачет… А потом она выскочила и закричала, что папе плохо, чтобы Ирина «Скорую» вызвала… А сама за лекарством на кухню пошла. И ее долго не было… Ее не было, понимаете?! Она не принесла ему лекарство, не принесла! Она… Не захотела, понимаете?! Это она убила его, она…

– Тихо, Таточка, тихо… – испуганно проговорила Анна, наблюдая за тем, как мелкая дрожь пробежала по лицу Таты. – Тихо, не надо так… Давай я тебе воды дам, успокойся!

– А я спокойна, я совершенно спокойна… – взяв себя в руки, через силу улыбнулась ей Тата. – Просто я это давно уже знаю, я привыкла… Более того, я ведь живу с этим… То есть рядом с мамой живу… Вы можете себе представить, как я во всем этом живу, Анна?

– Господи, Таточка… Но ведь так можно с ума сойти… Не надо так, прошу тебя…

– Как – так? Как не надо?

– Не надо винить маму в смерти папы. Конечно, я понимаю тебя… Когда найдешь виноватого, кажется, что жить легче. Но это не так, совсем не так… Ты же не знаешь в деталях, как все было на самом деле! Может, она так растерялась, что не могла лекарство найти? Может, его вообще не было? Может, закончилось, а купить не успели? Ты же не знаешь… Да и не могла мама вот так, чтобы специально…

– Да вы-то откуда знаете, могла или не могла? – с обиженной запальчивостью спросила Тата. – Вы-то почему ее защищаете?

– Потому… Потому что она твоя мама… Потому что с мамой нельзя так поступать, вот почему…

– Да? А вы знаете, что было еще в тот самый вечер? Папа ведь говорил со мной… Я хоть и маленькая была, но все помню! Каждое его слово запомнила! Он мне сказал, что хочет уйти! Вместе со мной уйти! К другой тете! То есть к вам! Это я с вами сейчас жила бы, наверное! Вот в этой самой квартире! С вами и с папой! И он был бы живой… Понимаете вы это или нет?!

Анна улыбнулась грустно, сквозь слезы, потом встала со стула, подошла к Тате, ласково провела рукой по ее голове, плечам, наклонилась, глянула в глаза:

– Да… Да, я это тоже знаю, Таточка, милая. Я этим, собственно, и живу… Тем, что могло бы быть, да не случилось… Да, Саша хотел уйти ко мне, очень хотел. Но ведь, если смотреть правде в глаза, все равно это было невозможно, Таточка. Твоя мама ни за что бы, ни при каких обстоятельствах… Она бы его не отпустила, нет. Она его держала – тобой. Ты еще не в том возрасте была, чтобы можно было просто взять тебя за руку и уйти. Папа очень хотел этого, да. Но он не мог… Не мог…

– Значит, он только из-за меня с мамой жил, да? Хотел уйти, но не мог? Значит, это я виновата в его смерти, выходит?

– Боже, ну что ты такое говоришь, Таточка! Как тебе такое в голову пришло! Ты не можешь быть виноватой просто потому, что он тебя очень любил! Очень… Я знаю, как он тебя любил, да… И я думаю, твой папа уж точно бы не хотел, чтобы ты чувствовала себя виноватой. Он хотел бы видеть тебя счастливой, просто счастливой… Ты уж постарайся быть счастливой, Таточка. Для папы постарайся. Ты понимаешь меня, да?

– Да… Понимаю… – тихо проговорила Тата, ухватив ладони Анны и прижимая их к своим горячим щекам. – Понимаю… Спасибо вам за эти слова, Анна. Спасибо… Спасибо, что вы такая…

Они замолчали обе, и в наступившей паузе некстати зазвонил телефон из прихожей, и Анна с досадой высвободила свои ладони из рук Таты. Подойдя к телефону, с той же досадой проговорила:

– Да, слушаю… Да, я сейчас приду. Не волнуйтесь, я дома, я иду, через пять минут буду у вас…

Зайдя на кухню, Анна пояснила торопливо:

– Соседка звонила, старушка с пятого этажа… Болеет очень, я хожу, уколы ей ставлю. Я ведь за мамой долго ухаживала, когда к себе ее перевезла, вот и научилась… Мама умерла в прошлом году, а соседские старушки, что с мамой дружили, теперь меня часто просят, как им откажешь? Ты уж извини меня, Таточка, я отлучусь ненадолго. Подождешь? Я быстро…

– Нет, я пойду, пожалуй. Мне хочется одной побыть, извините. Домой сейчас не пойду, просто по улицам поброжу…

– Что ж, понимаю. Но ты заходи ко мне, Таточка! Я всегда буду тебе рада! В любое время или звони, или заходи… А вечерами я точно всегда дома, практически не хожу никуда… Не забывай меня, ладно?

– Хорошо… Я обязательно буду к вам приходить, Анна. Обещаю…

– Да, Таточка. Приходи. Я буду тебя ждать…

В тот день Люда поднялась с постели с неохотой, и настроение было хуже некуда. Словно предчувствовала, какой денек ей предстоит… И когда телефон зазвонил с утра пораньше, сразу поняла, что новости он принесет невеселые.

Взяла трубку, услышала незнакомый голос:

– Здравствуйте… Пригласите к телефону Таню, пожалуйста.

– А вы кто, собственно? – ответила почему-то с раздражением. – И зачем вам моя дочь понадобилась?

– А, так вы ее мама, значит…

– Да, я ее мама.

– Что ж… Тогда я вам скажу… Хотя Елизавета Максимовна оставила мне некие распоряжения – так, на всякий случай… Чтобы я внучке ее позвонила… Таточке… То есть вашей дочери Тане, стало быть. Можно мне ее попросить к телефону?

– Нет. Нельзя, – cтрого отчеканила Люда, еще больше раздражаясь. – Вы правильно сказали – она моя дочь. И я за нее несу полную материнскую ответственность. Так что там случилось у Елизаветы Максимовны, можете, наконец, сказать?