– Ну ладно, ладно… Не злись. Я и так стараюсь реже тебе звонить, чтобы ты не злилась.

– Да я вовсе не злюсь… С чего бы мне злиться?

– Ну, так и я думаю – с чего бы? Тогда, может, мы с Леной завтра к тебе приедем, а? Поздравим с поступлением. Я пирог испеку… Хоть поглядим, как ты там устроилась, в самостоятельной жизни!

Вот зря мама произнесла эту последнюю фразу – хоть поглядим… Понятно же, что надо правильнее сказать не «поглядим», а жадно полюбопытствуем. Может, изъян какой найдем в твоей самостоятельной жизни. Еще и позлорадствуем по этому случаю. Такую вот развлекуху себе устроим, ага.

– Так можно? – снова спросила мама, пытаясь пробраться через неловкую паузу. – Чего ты замолчала вдруг, а?

– Меня завра не будет дома, мам. И вообще… Не надо меня поздравлять. Ну, поступила и поступила, подумаешь.

– А когда можно, если не завтра? Все равно ведь мне надо прийти… Вон соседи спрашивают, куда Таточка делась, почему ее не видно… Как она, мол, где она… А я даже не знаю, как ты! Ну хорошо это или нет, сама подумай? Нельзя же так… Я ведь мать тебе… И без того не знаю, с какой стороны к тебе подойти… А могла ведь и без звонка приехать, между прочим! Разве мать не имеет права приехать к дочери в любое время дня и ночи?

– Зачем, мам? Не надо… У меня все хорошо, я справляюсь. И вообще… Не заводись, не надо.

– А я разве завожусь? Да моему терпению позавидовать можно! Не каждая мать такое-то отношение вынесет… А я терплю… Скреплю сердце скобкой железной да терплю! Вон соседи меня спрашивают – как Таточка, мол, пропала, а я только улыбаюсь, как дурочка, да глаза отвожу… Потому что мне даже объяснить им нечего, куда ты пропала и почему к матери не заходишь!

Мама замолчала, будто задохнулась обидой, но вскоре продолжила с тем же отчаянием в голосе:

– Думаешь, легко мне твой номер набирать, когда знаю, что ты не больно-то и разговаривать со мной хочешь? А если и разговариваешь, то будто сквозь зубы, будто тебе хочется быстрее от матери отвязаться! А я ведь ничего и не хочу от тебя, просто узнать, все ли в порядке… А что приехать попросилась, так тоже не просто так! Я тебе деньги хочу завезти… Как ты без денег-то будешь? С голоду помрешь, но все равно мать на порог не пустишь, да?

– Не надо мне денег, мам. У меня есть деньги.

– Это ж откуда они взялись, интересно мне знать?

– Не важно. Откуда надо, оттуда и взялись.

– А… Так, наверное, бабушка тебе оставила… Тайничок вы с ней какой-то придумали, да? И ты мне ничего не сказала?

– А должна была?

– Да нет… Это я так, от обиды. Ишь, как ты мне отвечаешь, будто ножом машешь! Ну, не сказала и не сказала, и ладно. Значит, не хочешь, чтобы мы с Леной приходили, да?

– Я ж говорю, меня дома не будет…

– Да ладно придумывать-то, господи! Так и скажи: не хочу видеть ни мать родную, ни сестру…

– Мам, ну хватит уже! – услышала Тата голос сестры, прозвучавший в отдалении. – Не хочет, не надо, подумаешь! Зачем напрашиваться, если она тебя отвергает? Даже обидно за тебя, мам… Положи трубку, и все… И не разговаривай с ней больше… Никогда не звони… Вообще никогда, если так! Вот понадобимся мы ей – сама позвонит, никуда не денется!

Мама пробормотала что-то Лене в ответ – уже на слезном надрыве. Лена снова ответила – было уже не разобрать что… А потом в трубке возникли гудки. Наверное, Лена сама взяла из маминых рук трубку и положила ее на рычаг.

Тата отошла от телефона, села на диван, обхватила руками предплечья, начала раскачиваться, словно хотела убаюкать сама себя. Успокоить как-то. Ну зачем, зачем позвонила мама – в такой момент? И без того на душе скверно… Еще и Лена теперь обиделась. Ну и ладно, что ж… Никогда так никогда… Расстались, значит, все мосты сожгли окончательно… А впрочем, не этого ли она хотела? Вот и пусть, пусть…

Постепенно мысли снова вернулись к Пашке, но не было в них прежнего испуганного отчаяния. Наоборот, ясность наступила такая, будто всю ситуацию со стороны увидела. И можно было самой себе правильные вопросы задать. И ответить на них, если получится.

Так. Вопрос первый. Она что, злится? Вопрос второй: если злится, значит, ревнует? И вопрос третий, самый главный… Она в Пашку влюбилась, значит? И сама не заметила, как это произошло?

Да, все так. Влюбилась. Да, было хорошо рядом с Пашкой… Очень легко… И очень тепло. А она, глупая, не увидела всего этого сразу! Да если только вспомнить, что чувствовала, когда на велике ее катал… Как щекотно дышал ей в затылок, как говорил тихо: крепче держись, Танька, не вертись и не хихикай, а то уроню! А она все равно хихикала – просто оттого, что ей было хорошо…

Наверное, это было счастье. И как же обидно это осознавать теперь, когда все ушло… и никогда больше не повторится.

Подняла глаза на папину фотографию, и сразу захотелось плакать. Будто папа сел рядом с ней, и крепко обнял за плечи, и прошептал на ухо что-то очень хорошее. Вроде того – не плачь, я с тобой. Ничего, переживем как-нибудь… Подумаешь, Пашка! Это всего лишь первое твое разочарование, сколько их еще будет…

Да, наверное, папа ей сказал бы что-то такое. Да…

Встала с дивана, подошла к фотографии, нежно огладила ее ладонью. И вдруг увидела и сама поразилась увиденному! А ведь Пашка-то на папу похож! Очень похож! А она и не поняла, не разглядела сразу! Значит, вот почему ей так хорошо было с ним рядом… Вот почему!

А еще это значит, что Пашку отдавать нельзя. Нельзя, и все! И зря она так расклеилась, что потеряла способность соображать. И способность действовать тоже.

Улыбнулась отцовской фотографии, вздохнула легко, расправила плечи. Все, хватит ныть, надо и впрямь предпринимать что-то. Нельзя отдавать Пашку этой Оле, нельзя! И спасибо тебе, папочка, что подсказал…

Теперь надо придумать, как устранить эту Олю. Самой придумать. Потому что никто никакого совета не даст. И вообще никто ничего ей не даст, не принесет на блюдечке, она сама себе воин и добытчик. Вот и Пашку надо тоже добыть… И замуж за него выйти! Любыми путями добыть…

Легла спать почти успокоенная. Спала всласть, до обеда. Встав с постели, долго глядела в окно – вдруг Пашку увидит… Потом набрала номер соседского телефона – никто не взял трубку. Ну да, Наталья Петровна на работе, а Пашки нет дома. Значит, от своей Оли так и не приходил… Или пришел утром и снова ушел, пока она спала.

Тата едва дождалась вечера, когда Наталья Петровна вернулась с работы. Тут же придумала повод, чтобы зайти к ней: схватила в руки блузку, которую накануне умудрилась испачкать кетчупом в институтском буфете. Так, с блузкой в руках, и зашла…

– Вот, Наталья Петровна… Не подскажете, как это пятно вывести?

– Да уж, задача… – вздохнула та, разглядывая пятно. – Я знаю, что в таком случае перекись водорода с содой помогает… Надо их смешать, обработать пятно и ждать полчаса. У тебя есть перекись водорода?

– Не-а… И соды тоже нет, по-моему.

– Что ж, давай мы сейчас попробуем это сделать… Пойдем в ванную, у меня там все есть, в шкафчике. Обработаем пятно и оставим на полчаса. Пока раствор действует, поужинаем… Я ведь только с работы пришла… Да и ты еще не ужинала, наверное?

Когда сели за стол, спросила, как ей показалось, непринужденно:

– Как там у Паши дела, Наталья Петровна? Звонил?

– Да, конечно… Дома не ночевал, но в «Макдоналдс» на свою смену пришел. А как иначе? Знает же, что меня подведет… А после смены опять к Оле умчался.

– Но вы видели его? Разговаривали с ним?

– Ну да… Представляешь, Оля всего на две недели приехала. Оказывается, у нее бабушка умерла и там какие-то срочные наследственные дела возникли… Надо было решать…

– Значит, через две недели она снова в Америку улетит, я правильно поняла?

– Ну да… Выходит, что так…

Тата опустила глаза, чтобы Наталья Петровна не увидела в них явного ликования. Ура, ура! Просто отлично! Всего две недели, ура! Пусть он проводит свою Олю, а потом… Потом будет видно, как и что. А пока надо вести себя тихо, как мышка… А еще лучше вообще не показываться Пашке на глаза. Пусть сначала эта Оля в свою Америку улетит! Остальное потом, потом…

Конечно, с этим «потом» никакой ясности не было. Но ведь впереди еще две недели! Поэтому надо употребить их со смыслом, сделать что-нибудь этакое… Вообще интересно было бы на эту Олю хоть одним глазком глянуть. Какая она? Красивая, наверное? Модные вещи носит? Наверное, джинсы настоящие, американские? Нет, теперь тоже можно хорошие джинсы купить, конечно… И джинсы, и всякую другую модную одежку…

Вот… Во-о-от! Этим она и займется, конечно же! Собой займется, сделает из себя картинку! Волосы пострижет красиво, в самой дорогой парикмахерской, одежды, косметики всякой накупит… Можно и на французскую косметику разориться, если уж на то пошло. Правда, жалко бабушкины деньги тратить… Но ведь оно стоит того! Тут главное – не переборщить… Чтобы ее старания Пашке в глаза не бросились, а то ведь засмеет!

Всю следующую неделю посвятила походу по магазинам. Сходила на стрижку, маникюр и педикюр. Даже к косметологу записалась, потом замучила ее вопросами – как да что правильно делать. Женщина попалась понятливая и терпеливая и похвалила ее за благие стремления. Сказала, что за собой следить надо смолоду, а не когда тебе тридцать стукнет… Заодно преподала ей урок по нанесению макияжа – оказалось, это наука целая! И надо очень и очень постараться, чтобы научиться краситься так, чтобы выглядеть и ненакрашенной вовсе, а будто бы от природы лицо такое…

Через две недели была готова к борьбе. Глянула в зеркало – сама себя не узнала: до чего ж хорошенькая! И Наталья Петровна тоже ее не узнала, встретив случайно во дворе, только руками всплеснула:

– Ой, Танечка! А что это с тобой такое? Какая-то другая совсем… Даже не пойму, что в тебе изменилось… Но выглядишь – отпад просто! А оделась как замечательно! Юбочка джинсовая – прелесть! А босоножки! Ты где такие красивые купила? Подскажи адресок. Импортные, да?