И что самое паршивое во всей этой истории, так это то, что ответа у меня нет».



«Дима в «Шоколаде».

Он сидел за столиком у стены, так чтобы видеть весь зал и развлекался, крутя на столе телефон. При виде меня Дима дрогнул и слегка покраснел. Я тоже испуганно дернулась и замерла, как крепость перед атакой.

Тот вечер в Ледовом не состоялся: кто-то кого-то невзначай порешил и все городские авторитеты, побросав своих баб, разобрали джипы с парковки. Прямо, как летчики по самолетам распрыгались.

Хоп и нет никого. Ушли мужики. Лишь бабы в вечерних платьях остались. Как дуры с новыми сиськами.

Мы с Соней просидели на кухне до полуночи, ожидая звонка. Но вместо звонка приехал сам Дима. Бледный, нервный и молчаливый… До шести утра, он сидел на кухне и молча пил водку в одно лицо. Потом отупевший, деревом, свалился в нашу кровать.

Проснувшись, я обнаружила, что «дерево» обнимает меня, крепко-крепко прижав к себе, но вспомнила то, что Сонечка спала с Максом и решила спать дальше. Как назло, мое решение разбудило Диму. Но не всего его, а только самую важную его часть, отвечающую за проявление симпатии…

…При виде Кана при свете ламп, я задумалась: как дать понять, что все понимаю? Что он просто был пьян, бла-бла-бла. Или что там говорят, когда парень твоей подруги, по ошибке обнял тебя, а ты притворилась спящей, чтобы его не разубеждать? И вообще, должна ли я что-то там говорить?

В конце концов, не мой же член стоял между нами!

Кан первым ожил и поздоровался. Издали. К себе не позвал. Я вежливо и коротко улыбнулась в ответ, кивнула и села так, чтобы Кан не мог меня видеть. Пока я осторожно стягивала джинсовую курточку, – чертовы сиськи еще пугали, блуждая под мышцей, – ко мне подошла официантка. Ее натуральные, но не слишком выраженные прелести, были со всех сторон приподняты поролоном. Она скривилась от зависти, взглянув на мои и я ощутила себя на голову выше… Даже кредит показался не столь большим.

– Что будете заказывать?

– Кофе с корицей… Ой, нет. Принесите мне лучше чаю. Зеленого… Хотя, нет, – я решила, что паранойя тут неуместна. – Кофе.

Она кивнула, даже не записав: тут все заказывали кофе с корицей. Особенно, молодые девушки, которые приходили одни. Весь зал, стильный и сверкающий, как в кино, пропах этим запахом и еще – запахом благовоний, которые все время жгли в туалете.

Если бы не запахи, сидеть в «Шоколаде» можно бы было до бесконечности. Многие так и делали: приходили утром, после того, как закрывались клубы. Дожидаться первых автобусов. Я собиралась сидеть, пока у Сонечки не закончится репетиция для показа.

– Привет! – я даже не сразу поняла, что со мной заговорил сам бог, пока он не сел напротив, небрежно швырнув телефон на стол. – Две «В-52», – велел он официантке.

– Привет, – запоздало сказала я. – Куда полетим?

Дима коротко сверкнул зубами в улыбке. Прищелкнул языком, оглядев меня с головы до пояса. Этот Дима не был похож на парня, три дня пролежавшего в морозильнике. Этот Дима был похож на того, что говорил про семинары по хирургии. Он еще раз окинул меня оценивающим взглядом:

– Ты так прекрасна, как мне мерещится, или у нас просто долго не было секса?

– Спасибо! – сказала я, невольно ощущая, как моя задница приподнимается над стулом.

Сонечка говорила, что когда парень говорит комплимент, надо всегда улыбаться и говорить спасибо. Даже если это странный комплимент и ты думаешь, что он издевается, все равно… Но я, конечно, не выдержала:

– У нас с тобой или у нас по отдельности?

Дима вновь улыбнулся и убрал руку, чтобы официантка могла подойти к столику. Она поставила два стаканчика, слоями наполненных ликерами и подожгла.

– Пей, – сказал Дима.

Я сунула в коктейль трубочку и одним глотком, прежде, чем та начнет плавиться, выпила. Сладкое пламя заполнило вены. Он повторил за мной. Его глаза влажно засияли. Дима взял меня за руку и большим пальцем погладил шрам на запястье.

– Вчера я читал твою рубрику про Селезу и мне приснился сон. Ты была беременна и твоя мать рыдала, умоляя тебя не рожать от корейца.

Я отняла руку, поморщившись. Разговоры о беременности претили. Он рассмеялся и я догадалась, что Дима пьян. У него был природный дар – не краснеть и не падать лицом в салат, но пьян он был сильно. Иначе, наверное, не подсел бы ко мне. Особенно, после того, что случилось.

Я расстроилась, но постаралась не выказать своих чувств. Позволила своей гордости притвориться спящей.

– А этим корейцем… был ты?

Дима торжественно поклонился; прижал ладонь к сердцу, словно выполнил невесть какой сложный трюк.

– Яволь! Иначе она рыдала бы на твоей могиле… А-а, я забыл сказать: мы были женаты.

– М-м-м, – сказала я, не глядя на Диму и задумчиво поглаживая пальцем его телефон. – Надеюсь, ты никому не рассказал до обеда, а то не сбудется.

Кан наклонился ближе и прошептал:

– Ты бы что предпочла? Родить мне от меня, или умереть?

Я похолодела. Макс как-то ляпнул, будто бы Диме что трахнуть – что грохнуть, одинаково легко и приятно. Но в исполнении Макса это звучало почти что лестно. В Димином – как отдаленное по времени обещание.

Я отодвинулась, позабыв, что мы не женаты, а я не беременна. Вякнула слабым голосом:

– В смысле, не от тебя? А от кого же еще?.. – спохватилась, вспомнив его жену и Олега. – Ой!.. Блин, хватит, Дима! Мы оба знаем, что ты этого не сделал!..

– Так было раньше. Я был молод и слаб. Но ты не ответила.

– Я не хочу иметь детей, – сказала я честно. – Вообще.

Дима выглядел удивленным.

– Как это «не хочешь иметь детей»?

– А ты, что – хочешь?

– Естественно.

– Так сильно, что от меня? – я придвинула чашку и разорвала пакетик с сахаром над белой, в кофейных разводах, пеной.

Он лениво улыбнулся, показав зубы.

– Меня устраивают твои генетические маркеры.

Ради разнообразия, я даже знала, что он имеет в виду. Не так давно брала интервью у заведующей лабораторией ДНК.

– Будем выводить арийскую расу?

– Ну, узкоглазых нам уж точно не нужно.

– Почему ты такой дебил?! – разозлилась я. – Ты задолбал уже своими глазами. Скотт снова негра убил, или чего ты бесишься?

Дима раскатисто, без всякого удовольствия рассмеялся, основанием ладони погладив стол. Он вел себя так странно, что я готова была заподозрить, что он не просто пьян. Может быть, еще и кокаином в туалете взбодрился. И его взгляд мне совсем не нравился.

– Скучаешь по Скотту?

– Ты обещал кое-что…

Он уже рот открыл, собираясь ответить, но зазвонил его телефон и Кан схватил аппарат, словно тот взорвался бы на втором звонке… Приказал отрывисто:

– Не уходи никуда!

Я проводила глазами стремительно удаляющуюся спину. Девушка-официантка взволнованно метнулась за стойкой. Уставилась на меня, прикидывая платежеспособность.

– Он вернется.

И он вернулся.

Как с того света. Весь полинявший. Глаза потухли и глядели прямо перед собой. Я поняла, что до этого Дима был всего лишь взволнован. Но радостное возбуждение спало. Опустошенный, разочарованный, он выглядел так, словно свет в конце тоннеля, оказался идущей на всем ходу электричкой.

Щелчком пальцев подозвал официантку.

– Это… Водки принеси, – обратился он к девушке.

– Что-то случилось?

Он медленно обернулся ко мне, словно я возникла в его сознании, как фигура во сне.

– Скорее, НЕ случилось, – теперь это был тот Дима, которого я знала и я бы не возражала, если бы он не вернулся. – Тебе не насрать?! Что ты хотела бы знать о Скотте? Помнит ли, любит ли? Или, как он себя вел в тюрьме?

Он сел на стул, все еще жуя свою неудачу. Я обиделась и собралась уходить. Он удержал меня, хмуро извинился за грубость. Затем навалился локтями на стол и уставился на свое отражение в огромном панорамном стекле.

– Прости… Я помню, адвокаты работают…

– Дим, что случилось? – спросила я. – Почему ты опять такой?..

– Я лечусь от бесплодия, – буркнул он. – Судя по анализам, неудачно.

Я не поверила. Я не могла разделить его горечь. Даже в такой ситуации из горла рвалось: «Кто-то наступил вам на яйца, Дмитрий Сергеевич?». Была слишком далека от его проблем: в нашем роду женщины залетали, неосторожно присев по-соседству с мужскими брюками. И всякий раз, занимаясь безрадостным сексом с Кротким, я подсознательно боялась, что залечу.

Я вспомнила о Димином ранении, аккурат в артерию рядом с пахом. В армейском госпитале ему чуть было не отхватили ногу, но вмешался старший хирург. Ногу спасли. Я вспомнила, как мать мне что-то такое рассказывала. А может, придумала, будто вспомнила… Быть может, просто случайно слышала разговор его матери с моей бабкой.

Димина проблема была бы решением моей.

«Ах, ты просто идеальный мужчина!» – сладко вздохнула я. Про себя, но он поднял голову и уставился на меня, словно снова мысли прочел.

– Ты так сияешь, – как-то нехорошо сказал Дима. – Знаешь что-то, чего не знаю я, или тебя просто радует сам факт, что мне больно?

Он ошибался. Если бы он знал, как я любила его в этот миг, то никогда бы так не сказал. Но он не знал. Из его глаз на меня смотрела злая тоска.

– Извини, я просто размечталась о том, как ты мне ребенка делаешь. Снова и снова. И пожестче: слюнтяи нам не нужны! – я подперла руками щеки и мечтательно завершила. – А потом, узнав, что я рожу тебе сына, убиваешь на радостях мою мать. Медленно… Идем! Не вылезем из постели, пока я не залечу.

Кан улыбнулся.

Из вежливости, одними губами, но улыбнулся и ласково назвал «маленькой балбеской». Затем он сел, сложил руки вместе и посмотрел на меня так нежно, что захотелось спасти это огрубевшее сердце.

– Сына-Скоттика?

Я уставилась на Диму и стала спасать.

– Я познакомилась с ним в Сеуле. Это не от него…