- Я бы заказал, если бы был уверен, что ты ничего не подсыпешь в него.

Я нахмурилась.

- Скорее всего, я так и поступлю.

Брандо начинает смеяться, и я тоже улыбаюсь, против своей воли.

- Послушай, - говорит Брандо. - Ты права. Я наделал ошибок. С песней, студией, с тобой.

- Да, это так. - Я скрещиваю на груди руки. Он у меня на крючке. Я мысленно благодарила Бога, что не успела подписать контракт, иначе я была бы связана обязательствами и должна была выполнять все его условия.

Брандо смотрит на меня глазами потерянного щенка, и я чувствую предательское ощущение тепла внизу живота. Интересно, сколько женщин пыталось заманить его к себе домой.

- Я просто хотел извиниться, мне очень жаль - но поскольку у меня лучше получается делать, чем говорить, я хочу тебе кое что показать.

Он снимает что-то с плеча, то, что я бы ни за что не заметила за его широкими плечами и мягко кладет на барную стойку. Это чехол. И я уже догадалась что это. Но я не позволяю себе об этом думать и жду, когда он справится с защелками и с нежностью откроет его.

Это гитара из красного дерева.

Я перестаю дышать. Сначала я осматриваю элегантные линии гитары, провожу пальцами по грифу, затем смотрю на Брандо.

- Осталось добавить, что, если женщина чего-то хочет, - мурлычет он, - и остается со мной - она всегда получает то, что хочет.

Я смотрю на него с подозрением.

- Ты мне ее даришь?

- Это Martin 0-17 1940. Я бы тебе сказал, сколько она стоит, но боюсь ты не станешь на ней играть после этого.

- И в чем подвох?

Он разводит руками.

- Никакого подвоха. Просто пообещай, что дашь нашим отношениям - нашим деловым отношениям - еще один шанс. Мы сделаем все, как ты скажешь. С чистого листа. Никаких автонастроек, хай-тековых студий, никаких покупных песен…

Я скрещиваю руки на груди и изучаю его лицо. Он выглядит искренним. Я добавляю:

- И никаких стилистов.

Брандо замялся.

- Ну? - требую я.

- Просто … каждый раз, когда я тебя встречаю, ты всегда в одной и той же кожаной куртке. И, честно говоря, я думаю, что стилист обязательно должен быть.

Я одариваю его свирепым взглядом.

- Но ты сама выберешь себе стилиста, - говорит он с улыбкой.

Я опускаю голову, чтобы мои волосы скрыли улыбку. Этой техникой я частенько пользуюсь, особенно когда мне надо еще и подумать. Но в этот раз мне не пришлось долго думать. Я поднимаю голову и откидываю волосы.

- Ок. По рукам.

Брандо протягивает свою руку, я пожимаю ее, удивляясь насколько у него мягкая рука. Он долго не отпускает мою руку, передавая мне тепло через ладонь, и по руке ко всему телу. Я отворачиваюсь, чтобы скрыть свой румянец. Это всего лишь бизнес, напоминаю я себе. И только.

- Ну, сказано - сделано, - говорит Брандо. Он собрался уходить, но вдруг остановился, чтобы последний раз тоскливо взглянуть на гитару.

- Заботься о ней, она прошла через ад. - Затем он переводит взгляд на меня. -Возможно, когда-нибудь я расскажу тебе об этом.

Я, не в силах пошевелиться, провожаю его взглядом. Я знаю Брандо всего полнедели, и мы за это время и спорили, и целовались, и танцевали, и даже дважды становились деловыми партнерами. Но он все равно остается для меня тайной.

- Ну, по крайней мере, - пробормотала Дженна за моей спиной, помешав мне любоваться идеальным задом Брандо, - это придаст тебе вдохновение для написания новых песен.

Брандо

Мне нравится действовать быстро, с напором. Я люблю конкуренцию и сложности. Я всегда играю так, словно это мой последний шанс, чтобы попасть в финал; всегда беру самый тяжелый вес в спортзале, будто от этого зависит вся моя жизнь; трахаюсь так, будто я в камере смертников. Я ненавижу фразу “быть на пределе”, потому что для меня не существует предела. Для меня жизнь это череда барьеров, и за каждым я получаю то, что хочу. Некоторые используют свои мозги, чтобы пройти мимо них, некоторые бьются о них головой, пока они не сломаются, а большинство людей, как правило, сдаются и полностью меняют свое направление. Я же набираю скорость и делаю все, чтобы пробиться с первого раза. Никаких раздумий, никаких сомнений и никакого промедления.

Есть правда одна проблема - если жить так, как я - рискуешь попасть в неприятности.

Итак, у меня с Хейли начался новый старт. Я попробовал жесткий и быстрый подход, но ничего не добился; теперь настало время делать, как скажет она. И это меня чертовски пугает. Я просто обязан победить. Мне нужна эта рыжая сучка, чтобы отыграться. Но для этого мне придется доверять Хейли, что очень трудно, потому что, честно говоря, я не доверяю даже себе.

Я обдумывал, что будет, если я проиграю. Десять тысяч для меня не проблема. Потеря артиста более сложна для меня, потому что другие мои артисты и те, кто еще будут со мной работать - могут запаниковать. Мое унижение - хуже всего. Я упущу шанс вернуть Лекси, а это убьет меня. Каждый раз, когда меня посещает эта мысль, я начинаю отжиматься или, стиснув челюсть, начинаю отбивать ближайший дверной проем.

И тогда начинает происходить то, что я никак не ожидал. Последние несколько дней мы с Хейли разговаривали по телефону, обменивались сообщениями. Она послала мне несколько своих песен, а я давлю на нее, чтобы она решала, как будет их записать, что будет в клипе. Она ссылается на альбомы, которые вышли еще далеко до ее рождения: на культовую классику и на забытые шедевры. Мне казалось, что о них помнят только любители такой музыки и старшее поколение.

- А что если как Марвин Гэй?

- Ты уверен? - говорит она на другом конце телефонной линии, и я слышу ее улыбку.

- Я уверен. Если бы я был на необитаемом острове, я бы взял только его альбом.

- Неправильный выбор, - говорит она, смеясь.

- Как это может быть неправильным выбором? Величайший ритм-певец на все времена. Самый душевный исполнитель. Затрагивает все темы, которые только можно представить: секс, любовь, депрессию, общество, жизнь.

Она хихикает, наслаждаясь тем, как я пытаюсь убедить ее.

- Но это же необитаемый остров.

- И что?

- Представь, ты на пляже, под палящим солнцем, вокруг тебя огромный океан. И в этот момент тебе захочется услышать песни про “общество” и “депрессии”?

Я смеюсь.

- А чтобы ты выбрала? - Спрашиваю я, смеясь.

- Боба Марли. Альбом “Kaya”.

- Ну конечно.

- Сидя на пляже, потягивая сок из кокоса, наблюдая, как накатывают волны назад-вперед, и подпевать сияющему солнцу…Рай.

- Ты будешь в бикини в этом сценарии?

- Брандо… - говорит она с разочарованием, но я слышу интимные нотки в ее голосе, в моем имени.

- Извини, - говорю я, - ничего не могу с собой поделать.

Потом мы говорили о том, как выглядели странные, но красивые сольные альбомы Нико, как недооценили Лауру Ниро. Спорили, кто величайший гитарист всех времен: Джонни Марр или Джими Хендрикс (я говорю Хендрикс, а она убеждала меня в обратном).

Слушая ее песни в плохом качестве, я начал понимать, что ее скромность и застенчивость в песнях стали меня заинтересовывать. Ее причудливые мелодии, интересная смена аккордов, мощная лирика - стали всплывать в моей голове, когда я ни о чем не думаю. Она начинает говорить о музыкальной индустрии так, как я слышал только от сварливых специалистов и блестящих гениев, которые зацикливаются на всяких деталях. Так поступают только перфекционисты - люди, которые создают классические альбомы.

Я начинаю думать, что, в конце концов, это сможет сработать.

Я начал делать то, что предлагала Хейли - мы заказали студию в доме в Лорел Каньон. Это не высший класс конечно, но она вполне интимная, мирная и полная старинного оборудования - все как любит Хейли. Я свел ее с Джошем Чемберсом, старым певцом и автором своих песен, о котором Хейли говорила с таким восхищением. Он не выпускал альбома уже более тридцати лет, и он определенно не одевается так, как Батист, но вам не найти ни одного гитариста, который бы не позаимствовал хотя бы одно из его скольжений по струнам, или продюссера, который бы не пользовался хотя бы одним из его трюков.

На этот раз Хейли уже была там, когда я подъезжал к дому из дерева и стекла, построенному на склоне холма. Она сидела на крыльце, улыбалась, сжимая чашку кофе между рук и спокойно, по-дружески, разговаривала с Джошем. Они встали и подошли ко мне, когда я вышел из машины.

- Брандо.

- Джош.

Мы пожали друг другу руки и обнялись на пару секунд. Джош по-прежнему хорошо выглядит, несмотря на худое лицо, испещренное морщинами. По нему видно, что жизнь прожита не напрасно. Одет он в выцветшие джинсы и потертую клетчатую рубашку. Никто не даст ему больше пятидесяти, скорее всего потому, что ему очень комфортно в своей шкуре.

- Это было давно, мужик, - рассказывает он мне своим хриплым, но все еще мелодичным голосом.

- Не похоже, - говорю я, кивая на выгоревший на солнце пикап Ford, стоявший возле дома, - вы до сих пор водите его.

- Он переживет нас всех. Особенно тебя, если ты будешь ездить на этом барахле.

Он смотрит на Porsche 911 Turbo, на котором я приехал, и мы рассмеялись.

- Как ты? - спрашиваю я Хейли, которая выглядит немного застенчиво, хоть и улыбается.

- Я не знаю … - говорит она, с легкой дрожью в голосе. - Нервничаю.

Я переглядываюсь с Джошем.

- Это нормально, - говорит он, положив по-отцовски руку ей на плечо. - Значит, тебе не все равно. Пойдем.

Если прошлая студия выглядела как стерильная комната на космическом корабле, то эта похожа на семидесятилетний гараж, который покинули в спешке. Мы вошли в комнату с ковровым покрытием, по одну сторону которой стоят замшевый диван и мини-холодильник, а по другую гигантский микшерный пульт. За стеклянной перегородкой, которая находится за пультом, комната для записи. Там огромные клапанные усилители, педали, разбросанные по полу, и кабели в углах, запутанные так, словно это морские чудовища. В углу стоит рояль и вокруг него гитары, небрежно брошенные, словно использованные полотенца. На стенах висят выцветшие ковры с психоделическим узором. И я практически ощущаю запах рок-н-ролльной истории этого места. Смесь алкоголя, наркотиков, секса и эмоций.